Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Аберкромби Джо

Он подошел к Форли и хлопнул его по плечу.

– Иногда нужно бояться, чтобы быть отважным, – проговорил он.

– К чему это?

– Так говорят. По-моему, неплохо сказано. – Ищейка наклонился ближе, чтобы никто не услышал. – Потому что лично я готов в штаны наложить от страха.

Ему казалось, что именно так поступил бы Логен, и теперь, когда Логен вернулся в грязь, эта обязанность перешла к нему. Форли ответил неуверенной полуулыбкой, очень быстро соскользнувшей, после чего его лицо стало еще более испуганным, чем прежде. Что ж, не всегда удается сделать все до конца.

– Ладно, парни, – произнес Тридуба, когда снаряжение было проверено и разложено по местам. – Вот как мы это сделаем. Молчун, Ищейка – по разные стороны их лагеря, за деревьями. Ждете сигнала, потом стреляете в любого плоскоголового с луком. Если промахнетесь, бейте ближайшего.

– Хорошо, вождь, – сказал Ищейка, а Молчун кивнул.

– Тул, мы с тобой идем с фронта, только подожди сигнала, хорошо?

– Хорошо, – пророкотал гигант.

– Доу, вы с Форли зайдете с тыла. Ты выйдешь, когда увидишь, что пошли мы. Только на этот раз подожди, пока мы двинемся! – прошипел Тридуба, тыча в него толстым пальцем.

– Конечно, вождь. – Доу пожал плечами, словно он всегда делал то, что ему говорили.

– Ну, тогда все, – кивнул Тридуба. – Кому-то что-то неясно? Остались пустые головы у костра?

Ищейка отрицательно покачал головой. Остальные последовали его примеру.

– Отлично. Тогда еще одна последняя вещь. – Командир наклонился вперед, по очереди заглядывая каждому в лицо. – Сперва… дождитесь… моего… чертова… сигнала!

Лишь когда Ищейка уже сидел за кустом с луком в руках и наложенной на тетиву стрелой, до него вдруг дошло: он понятия не имеет, что это за сигнал. Он поглядел на шанка: они по-прежнему, ничего не подозревая, рычали, кричали и гремели посудой на лужайке. Во имя мертвых, как же ему хотелось отлить! Вечно его тянет отлить перед дракой. Кто-нибудь говорил, какой будет сигнал? Он не помнил.

– Дерьмо, – прошептал он.

И как раз в этот момент Доу выпрыгнул из-за деревьев с секирой в одной руке и мечом в другой.

– Клятые плоскоголовые! – заорал он, награждая ближайшего к себе шанка мощным ударом по голове, так что кровь забрызгала всю лужайку.

Шанка – насколько вообще можно судить об их эмоциях – выглядели сильно удивленными. Ищейка решил, что это вполне сойдет за сигнал.

Он прицелился в ближайшего плоскоголового, потянувшегося за большой дубинкой. Стрела с характерным тупым стуком поразила шанка под мышку.

– Ха! – вскричал Ищейка.

Он увидел, как Доу проткнул еще одного мечом со спины, но тут показался другой здоровенный шанка, готовый бросить копье. Из-за деревьев, описав дугу, вылетела стрела, пронзившая шею твари. Плоскоголовый издал дикий вопль и опрокинулся на спину. Этот Молчун – чертовски хороший стрелок.

А вот и Тридуба с ревом выскочил из зарослей с другой стороны поляны, застав шанка врасплох. Он врезал одному из них щитом по затылку, и тот рухнул лицом в костер. Тридуба рубанул мечом другого. Ищейка выпустил вторую стрелу, и она воткнулась в брюхо плоскоголовому. Шанка упал на колени, и мгновением позже Тул снес ему голову мощным ударом меча.

Теперь, когда к схватке присоединились остальные бойцы, все пошло быстрее: удар, вскрик, скрежет, грохот. Кровь лилась, свистело оружие, тела падали слишком быстро, чтобы Ищейка успевал пустить в них стрелу. Трое воинов сжали последних вопящих и бормочущих шанка в кольцо: Тул Дуру размахивал огромным мечом, держа их на расстоянии, Тридуба нырнул вперед и подрубил ноги одному, а Доу срубил другого, пока тот оглядывался.

Последний плоскоголовый с воем помчался в сторону деревьев. Ищейка выстрелил в него, но поторопился, и стрела прошла мимо. Она едва не попала в ногу Доу, который, к счастью, ничего не заметил. Шанка уже почти скрылся в зарослях, но внезапно издал вопль, упал на спину и забился в судорогах. Это Форли, прятавшийся в кустах, заколол его своим коротким мечом.

– Я убил одного! – закричал Слабейший.

На время воцарилась тишина. Ищейка выбрался на лужайку, и бойцы стали осматриваться, проверяя, все ли враги поражены. Потом Черный Доу поднял над головой окровавленную секиру и издал жуткий рев:

– Мы их перебили, черт побери!

– Ты чуть не перебил всех нас, идиот! – рявкнул Тридуба.

– А?

– Как насчет долбаного сигнала, а?

– Мне показалось, что ты кричал!

– Ничего подобного!

– Нет? – спросил Доу с видом крайнего изумления. – А кстати, что у нас было сигналом?

Тридуба испустил тяжелый вздох и закрыл лицо руками.

Форли по-прежнему взирал на свой меч.

– Я убил одного! – опять сказал он.

Теперь, когда схватка закончилась, Ищейка не мог больше терпеть – он повернулся и стал мочиться на ближайшее дерево.

– Мы их сделали! – заорал Тул, хлопнув его по спине.

– Осторожно! – взвыл Ищейка, облив ногу мочой.

Все захохотали над этим происшествием, и даже Молчун хмыкнул себе под нос.

Тул потряс Тридуба за плечо:

– Мы их сделали, вождь!

– Да, сделали, – ответил тот с кислым видом. – Но осталась еще куча других. Их тысячи. И пока они здесь, по эту сторону гор, они не успокоятся. Рано или поздно шанка двинутся на юг. Может быть, нынешним летом, когда откроются перевалы, или позже. Но ждать осталось недолго.

Ищейка взглянул на бойцов: все тревожно переминались после маленькой речи вождя. Сияние победы продлилось недолго. Так бывало всегда. Он посмотрел на мертвых плоскоголовых, лежавших на земле, изрубленных и окровавленных, распростертых и скорчившихся. Теперь победа казалось ничтожной.

– Разве мы не должны рассказать об этом, Тридуба? – спросил он. – Разве мы не должны попытаться предупредить кого-нибудь?

– Верно. – Тридуба улыбнулся скупой печальной улыбкой. – Но кого?

Деяния истинной любви

Джезаль понуро брел по серому Агрионту с фехтовальными клинками в руке: зевающий, спотыкающийся, недовольный, до сих пор не пришедший в себя после вчерашней бесконечной тренировки. Он не встретил ни одного прохожего, пока тащился на ежедневную пытку у лорд-маршала Варуза. Не считая необычно раннего чириканья какой-то пташки и запинающегося шарканья собственных сапог, он не слышал ни звука. Все еще спали. В это время и полагалось спать – ему в первую очередь.

Он протащил свои ноющие ноги через арку и дальше по проходу. Солнце едва поднялось над горизонтом, и открывшийся взору Джезаля двор заполняли глубокие тени. Щурясь в полумраке, он разглядел Варуза: тот сидел у стола в ожидании. Черт побери! Джезаль надеялся, что в кои-то веки пришел первым! Эта старая сволочь вообще спит когда-нибудь или нет?

– Лорд-маршал! – крикнул Джезаль, припуская неубедительной рысцой.

– О нет. Не сегодня.

По шее Джезаля пробежал холодок. Этот голос не принадлежал его наставнику по фехтованию, но в нем было что-то неприятно знакомое.

– Маршал Варуз этим утром занят более важными делами.

В тени у стола сидел инквизитор Глокта, улыбаясь снизу вверх своей отвратительной зияющей усмешкой. По коже Джезаля от отвращения побежали мурашки. Едва ли такое необходимо человеку с утра. Он перешел на шаг и остановился перед столом.

– Вам, несомненно, доставит большое удовольствие известие о том, что сегодня у вас не будет ни пробежек, ни плавания, ни бревна, ни тяжелого бруса, – продолжал калека. – Вам не понадобится даже это. – Он махнул своей тростью в сторону фехтовальных клинков Джезаля. – Сегодня мы просто поболтаем. И все.

Идея провести пять мучительных часов с Варузом внезапно показалась Джезалю очень соблазнительной, но он не собирался выказывать недовольство. Он с громким лязгом швырнул клинки на стол и небрежно упал во второе кресло под взглядом Глокты, внимательно наблюдавшего за ним из тени. Джезаль тоже уставился на инквизитора, надеясь каким-то образом доказать свое превосходство, но попытка оказалась тщетной. Уже после нескольких секунд разглядывания этого изможденного лица, этой беззубой ухмылки, этих лихорадочно горящих провалившихся глаз он почувствовал, что поверхность стола интересует его гораздо больше.