Коронка в пиках до валета - Василий Сиповский

И энергично харкнув в сторону воображаемого «дурака-америкена», хитрый Уг-Глок стал усердно креститься на начальника карательной экспедиции.

Так была восстановлена на Аляске честь русского флага, но Российско-Американская компания от этого мало выиграла. Туземцы, напуганные походом, надолго перестали таскать меха в русские фактории, и торговля мехами через перекупщиков перешла почти всецело в руки коварных «американов».

Когда весной приплыл на Аляску начальник колонии, он только руками всплеснул при виде того, что тут натворил без него энергичный командир «Дианы» со своей командой. Сейчас же он настрочил в Петербург подробнейшее донесение, кому следует, с жалобой на командира. Он указывал, что военные операции совершенно подорвали торговлю, раздражили американцев… он предупреждал, что надо или коренным образом изменить всю русскую политику на полуострове, или ждать в недалеком будущем всяческих неприятностей и осложнений.

В присутствии командира он вел себя тише воды, ниже травы и «пикового валета» ему уже не показывал.

Со своей стороны, донесение о всем происшедшем на Аляске командир решил послать с «Алеутом» на Сан-Франциско. Гонцами он выбрал Илью и Вадима. Они должны были из Сан-Франциско пересечь весь материк Северной Америки и из Нью-Йорка плыть в Европу на почтовом пакетботе.

Илью выбрал командир потому, что его надо было отправить на нэп доктор грозил самыми мрачными последствиями, если больной останется до конца зимы на севере.

— Если Илья Андреевич по болезни принужден будет остановиться в пути, вы обязаны будете доставить донесение самостоятельно в Санкт-Петербург, — сказал командир Вадиму. — В этом донесении есть и моя просьба о возвращении вам офицерского звания. Я вас рекомендовал с наилучшей стороны.

Вадим поклонился.

«Алеут» с трудом пробился сквозь льды, вышел в открытое море и через неделю он входил уже в гавань Сан-Франциско.

У тихой пристани

Хотя был ноябрь, и погода стояла переменная, воздух в Сан-Франциско показался всем благодатным. Русский консул приютил Илью и Елену у себя на вилле. По совету местных врачей Илья решил остаться здесь до весны, тем более, что через месяц Елена должна была стать матерью.

В Санкт-Петербург поехал один Вадим.

Расставание было грустное.

Илья долго держал за руку Вадима, долго смотрел печальными глазами в глаза другу и, наконец, сказал:

— Вадим, я не жилец на свете! Прощай и исполни мою последнюю просьбу: побереги Елену и нашего ребенка. Будь ему отцом!

Вадим крепко обнял его и поцеловал.

— Будь спокоен, Илья, — сказал он в ответ. — Ты еще поправишься… приедешь в Россию. А я… конечно, в случае… обещаю тебе.

Он не окончил своих слов и отвернулся.

Елена пошла проводить его.

Когда она вернулась, взволнованная, со слезами на глазах, Илья взял ее за руку и долго смотрел ей в глаза, — словно хотел что-то прочесть в тайниках ее потрясенной души.

Она не выдержала его взгляда и, склонившись к нему, стала целовать его в бледный, холодный лоб.

Он тихо засмеялся и ласково погладил ее по голове.

— Ну, что же, Елена, — сказал он тихо, — Вадим — хороший человек!

…Елена родила сына. Назвала в честь отца Ильей.

Вскоре после рождения сына скончался Илья.

Елена похоронила его в Сан-Франциско.

Только весной добралась она до Петербурга. В Кронштадте ее встретил Вадим уже в офицерской форме. Бледная, измученная Елена бросилась к нему. Он крепко обнял ее. Она плакала в его объятиях, и, пока она не выплакала своего горя, всех своих мук и страданий, он не выпускал ее из своих объятий.

Вадим только и ждал ее приезда. Он сейчас же вышел в отставку, и они обвенчались.

Предсказание Уильдера насчет «Дианы» исполнилось. Бедная «старуха» оказалась «обреченной». Мороз так разорвал ее днище, что чинить ее было невозможно. Она лежала на боку, почти у берега, на камнях. Ее разоружили. Орудия ее пошли на вооружение редутов и «фортеций». Обещанная эскадра весной, конечно, не явилась, а взамен воинской команды прислали на Аляску в форты и редуты из Сибири ссыльных каторжан. Команду «Дианы» отвезли в Охотск и отправили в Санкт-Петербург сухопутно.

Командир «Дианы» явился в Санкт-Петербург постаревшим на десять лет. Морским министром вместо Мериносова был уже адмирал Суходольский. Дежурным адъютантом был при нем… лейтенант барон фон Фрейшютц!

Министр принял Накатова очень сухо и никакой благодарности ему не выразил, а когда Накатов заговорил о поведении барона и показал две записки, компрометирующие барона, адмирал прочел записки, сделал кислое лицо и бросил их в топившийся камин…

Орест Павлович Накатов вышел в отставку. Его звезда закатилась.

Князь Чибисов был назначен старшим офицером на царскую яхту «Стрела» и, довольный своей карьерой, с успехом плавал от Санкт-Петербурга до Петергофа и обратно.

ЭПИЛОГ

Пики — козыри

Прошло около тридцати лет.

Российский флаг гордо развевался на многочисленных редутах и фортециях, разбросанных по рекам и побережью русских владений в Америке. «Престиж власти» поддерживался кулаком, — посылались иногда военные корабли, воинские команды, поселенцы, но торговля мехами почти всецело перешла в руки более искусных негоциантов — англичан и американцев. Американцы упорно били Российско-Американскую компанию своим сильным долларом, к тому же умели подкупать российских чиновников.

Меха почти не шли в Россию, — на месте они перепродавались в Америку, или доставлялись в Шанхай или Гонконг. По-прежнему шхуны компании терпели аварии: то их затирало льдами, то они горели во время плавания, то их грабили пираты…

Насильно посаженные в Аляске поселенцы голодали, так как по-прежнему провиант доставляли на Аляску неисправно, — или с опозданием, или недоброкачественный. Жизнь на Аляске была тяжелой каторгой.

О существовании золота на Аляске российское правительство подозревало, но в точности ничего не знало, не интересовалось — своего сибирского хватало. Аляскинское золото расхищалось иностранцами из-под носа у местных русских властей.

Дивиденды пайщиков Российско-Американской компании катастрофически падали с каждым годом, и вместе с этим падал интерес к делам компании.

Не до Аляски было в это время русскому правительству. И вот именно в этот момент с особой энергией заработали опять уже сынки тех, кто топил «Диану», — «пиковые тузы» и «короли» в Америке.

Барон фон Фрейшютц, тот самый, которого мы знали еще мичманом, уже — «пиковый король». Ему за пятьдесят лет. Он уже вице-адмирал. Он украшен почти всеми российскими орденами и многими иностранными. Он близок ко двору. Он — «правая рука» министра. Он и сам мог бы быть министром, но предпочитает играть первую роль в разных министерствах и нигде ни в одном не желает занимать ответственного поста. Он уже архимиллионер. Его не любят, но боятся и в то же время считают джентльменом и даже «рыцарем без страха и упрека».

По примеру покойного отца, барон упорно ведет свою «пиковую линию» и расплодил в Санкт-Петербурге целую армию «пиковых валетов» и «дам», главным образом при дворе. Они и создали то «общественное мнение», которое так благоприятствовало интересам «Коронки в пиках». В значительной мере благодаря им в 1867 году Аляска — «золотое дно» — была продана Америке только за семь миллионов долларов.

А сколько миллионов этих долларов роздал чеками на английский банк барон фон Фрейшютц — это осталось неизвестно русским историкам.

Сам барон получил из Нью-Йорка в дар: 1) игральную карту «пиковый туз», 2) десять миллионов долларами и 3) паи в золотопромышленном обществе на Аляске.