Чужой клад - Александра Девиль

Между тем на сцене театрального зала уже шел генеральный смотр. Чтобы сразу же расположить строгих ценителей, коими являлись Теплов и его секретари, Иван Леонтьевич решил начать с самой выигрышной сцены — знакомства Катарины и Петруччо.

Шторы на окнах были задернуты, и лица немногочисленных зрителей тонули в полумраке, а потому актеры, выступавшие на ярко освещенной сцене, не сразу могли разглядеть тех, кто оценивал их мастерство. Впрочем, увлеченные игрой, они почти не смотрели в зал. Зато Татьяна Степановна и Елена Никитична наблюдали за сценой с восторгом, не отрываясь.

И в самом деле, игра актеров стоила того, чтобы ею восторгаться. Настя и Денис играли увлеченно, с азартом, позабыв о том, что они на сцене. Их сверкающие взгляды, колкие реплики, порывистые движения, — все было подобно искрам от удара скрещенных клинков.

— И до чего ж славно играют… — прошептала Елена Никитична, наклонившись к Татьяне Степановне. — Ваша дочь — настоящая красавица. И у нее талант.

— Только характер у нее — не лучше, чем у этой Катарины, — вздохнула Криничная. — Она и впрямь нуждается в укрощении.

— Мой Денис тоже, — усмехнулась Томская. — Однако на сцене они неплохо укрощают друг друга.

— Если бы в жизни моя Настя встретила такого славного и умного парня, — пробормотала Татьяна Степановна, не сводя глаз со сцены.

— Красивая пара, ничего не скажешь, — заметила ее соседка. — Неужели эти герои так и не поладят между собой?

Сцена знакомства Катарины и Петруччо подходила к концу; из-за кулис появились актеры, изображавшие старика Баптисту и других персонажей; выглядели они слегка беспомощно, но искрометная игра главных героев отвлекала внимание зрителей от второстепенных фигур. Наконец, воскликнув свою прощальную реплику: «Целуй же, Кет, меня без опасенья, сыграем свадьбу в это воскресенье!», Денис схватил Настю в объятия и, преодолев отчаянное сопротивление девушки, крепко ее поцеловал. Поцелуй получился столь впечатляющим, что Наталья Демьяновна и сидевший в зале синьор Валлоне невольно зааплодировали. Шалыгин с вопросительно-довольным видом оглянулся на Теплова, но тот хранил непроницаемое выражение и лишь соизволил слегка ударить ладонью о ладонь в знак снисходительного одобрения. Елена Никитична и Татьяна Степановна тоже хотели бы воздать хвалу талантам своих чад, но не решились сделать это громогласно, а только лишь переглянулись с понимающими улыбками. Благодаря тому, что сидели они тихо, да еще и в полумраке, Настя и Денис их не заметили и убежали за кулисы, не ведая, что играли под взглядами своих родительниц.

Дальше наступила очередь Бьянки и Люченцио, которых не очень умело, но старательно изображали Мотря и Тарас.

Тем временем Настя и Денис продолжали свое бурное объяснение уже за кулисами. Пользуясь всеобщей суетой, Настя пробежала между декорациями и спряталась за шторой у окна. Она боялась и в то же время втайне надеялась, что Денис без труда ее здесь найдет. Так оно и случилось. Чуть отодвинув штору, он увидел девушку прямо перед собой — и тут же заслонил ей путь к отступлению. Она вздрогнула и прижала ладони к своим раскрасневшимся щекам. Ее дыхание было учащенным, огромные черные глаза влажно блестели в полумраке.

— Настя, это же глупо — бегать друг от друга, словно мы маленькие дети, — сказал Денис, отводя ей руки от липа. — Давай наконец объяснимся.

— Уже объяснились в Криничках, о чем еще говорить? — нервно дернулась Настя. — Вы сказали мне, что я не подхожу вам в жены, потому что…

— Это неправда! — горячо запротестовал Денис. — Только ты одна мне и подходишь в целом свете. Но я был так ошеломлен появлением этого золота, что вконец растерялся. Ты не захотела меня выслушать, а я сразу не смог объяснить. Умоляю, выслушай хотя бы теперь, и ты все поймешь.

Он приблизил свое лицо к Настиному, и она чуть отодвинулась назад. Ее губы все еще горели от поцелуя, к которому Денис принудил ее на сцене.

— Ладно, говорите, только кратко, — пробормотала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Помнишь, я говорил о разочаровании, которое пережил, вернувшись из-за границы на родину? Ты, наверное, подумала, что я это сказал в философическом смысле: вот, дескать, увидел, как скудно и грязно живет народ в родном отечестве, как правят всюду интриганы и лихоимцы, — да и запечалился. Так? Нет, я был слишком молод, чтобы мучиться мировой или общественной скорбью. Причина была вполне личная. Некий богатый самодур, вышедший в дворяне из откупщиков, однажды за столом стал бахвалиться, да при этом каждым словом выдавал свое невежество. Тут я поневоле вспомнил французскую комедию «Мешанин во дворянстве». А потом еще прочитал из Антиоховой сатиры: «Коли речь моя слаба, коли в ней ни чину, ни связи, — должно ль о том тужить дворянину?»[24] Самодур озлился, стал оскорблять меня, вспомнил недобрым словом и моего отца. Тогда я вызвал его на дуэль, хотя это было чистым безумием с моей стороны: я знал, что этот невежа заядлый охотник и прекрасно стреляет, а я в то время еще не успел толком обучиться стрельбе. Но отступать уж мне было негоже. На дуэли мы выстрелили почти одновременно, и я, конечно, промахнулся. А он прицелился точно мне в грудь, и лишь каким-то чудом я успел в последний миг заслониться пистолетом, и пуля только задела мне плечо. После этой дуэли меня обуял стыд: мне вдруг стало казаться, что я выгляжу этаким ученым неженкой. Оправившись от раны, я каждую свободную минуту стал посвящать стрельбе и фехтованию. От природы я не был обделен силой и ловкостью, а потому в ратных упражнениях делал успехи. Но мой коварный враг теперь уязвил меня с другой стороны. Он свел знакомство с управителем нашего имения под Тверью. Два мошенника быстро нашли общий язык и повели дело так, что скоро наше имение было вконец разорено. Мой враг еще больше разбогател и с помощью своих денег переманил одну актрису-француженку, с которой у меня был роман. При этом он во всеуслышание заявил, что поправить свои денежные дела я смогу только с помощью выгодной женитьбы. И даже предложил мне в жены свою сестру, о которой все знали, что она стара и уродлива. Дело у нас с ним опять дошло до дуэли, и на этот раз я его ранил. Но, даже раненый, он со злобой кричал мне: «Дурак ты, хоть и ученый! Когда вконец разоришься — женись на денежном мешке, иначе своих дел не поправишь». С тех пор прошло три года, и враг мой вместе с выжигой управляющим попали в тюрьму за казнокрадство, а я все еще не могу забыть той насмешки, которой он меня словно припечатал. Да и как забыть, если приятели столько раз со смехом меня спрашивали: «Что, брат Томский, когда женишься на денежном мешке?» Будто на другой способ обогащения у меня ума не хватит. Вот так порой насмешка ущемляет самолюбие на долгие годы. Прости меня, Настенька, что сразу все не рассказал.

— Какая глупая история! — фыркнула Настя. — Вы, Томский, и вправду ученый дурак!

— Да, верно… Лишь дурак мог в чем-то засомневаться, когда такая девушка, как ты, согласилась стать его женой.

Порывисто преодолев не слишком сильное сопротивление Насти, Денис заключил ее в объятия и страстно поцеловал. Когда он оторвался от ее губ, она сказала уже более мягко и почти без насмешки:

— Не лучше ли золото оставить в земле, чем зарывать в землю любовь?

— Настенька!.. Так ты меня прощаешь? — спросил он с надеждой и, не дожидаясь ответа, снова ее поцеловал. Движение Настиных губ и ее руки, обвившиеся вокруг его шеи, были красноречивей всяких слов. — Я вновь прошу тебя стать моей женой. Ты согласна?

Настя секунду поколебалась с ответом, но тут громкий голос Якова прозвучал где-то совсем близко:

— Пан Томский! Денис Андреевич! Вас спрашивают Иван Леонтьевич и Теплов!

Денис бы, может, и помедлил уходить, но Настя мгновенно от него отпрыгнула и, заслонившись шторой, скользнула в соседнюю нишу. Денису ничего не оставалось, как, досадливо тряхнув головой, пойти на зов устроителей праздника. По дороге он успел мельком удивиться, зачем вдруг понадобился Теплову.

А дело было в том, что, пока Денис объяснялся с Настей, а Тарас и Мотря изображали на сцене влюбленную пару, к Теплову на цыпочках приблизился чиновник его канцелярии и что-то шепотом ему рассказал. Тут же Теплов, встрепенувшись и нахмурив брови, сделал знак актерам остановиться и жестом подозвал к себе Шалыгина. Иван Леонтьевич приблизился, предчувствуя строгое внушение. И в самом деле, гнев Теплова не заставил себя долго ждать.

— Что это здесь у тебя творится, Иван? Актрис гетманского театра убивают, а ты молчишь? Почему только сегодня к вам приехал исправник из Нежина?

— Мы и раньше ему сообщали, наш пристав ездил в Нежин, — скороговоркой пояснил Иван Леонтьевич. — Но эти господа полицейские чиновники не очень-то торопятся, ведь убитые девушки были простого звания…