Магистр - Евгений Малинин

Во дворе монастыря настоятель Норг продолжал отчитывать своего монаха. Тот уже успел свернуть торжественный покров и, видимо, поэтому огрызался с гораздо большим жаром, чем прежде.

И тут я понял, почему меня так резко перебросило в Брошенное Несчастье. Видимо, в запале один из спорщиков произнес Слово! Меня прошиб холодный пот – значит, я прослушал Слово!

«Что же теперь делать?…» – металась в моей голове единственная мысль, и поэтому вопли спорщиков проходили мимо моего сознания. Я тряхнул головой, и тут же снизу донесся угрожающий голос Норга:

– А ну-ка повтори, что ты сказал?…

– А что я сказал-то… что я сказал-то?… – вдруг понизил голос огрызающийся монах.

– Ты не увиливай! – еще сильнее заорал Норг. – Ты заявил, что наш торжественный покров ни на что не годен, что если уж ты сам смог пройти от кривой березы до ворот монастыря, то…

– …Маг тем более пройдет… – еще глуше пробубнил монах.

– Ах ты тварь косолапая! – взорвался настоятель. – Значит, чародей должен топать по болотной жиже только потому, что твое паскудство не утонуло в болоте!…

Но я уже не слушал доносившиеся со двора вопли. Слово было сказано и, как по заказу, повторено.

С высоты крыши я огляделся. Вокруг было пусто, монахи, по всей видимости, занимались своими делами внутри здания, и только настоятель со своим недотепой продолжали выяснять отношения во дворе. Но их скрывала от меня стреха крыши. Я глубоко вздохнул и прошептал формулу мгновенной ликвидации тени, а сам перенесся в Преклони Голову.

А там моя тень по-прежнему прогуливалась в осеннем саду в сопровождении сытого Злата. Мы шагали в полном молчании. Мой спутник, явно не склонный к пребыванию в тишине, сделал несколько попыток разговорить мою тень, но наткнувшись на сосредоточенное нежелание обсуждать последние монастырские события или отвечать на вопросы глубоко личного характера, был вынужден умолкнуть и теперь понуро шуршал подошвами по опавшим листьям. Он двигался шагах в пяти сзади меня и при этом специально шагал не по расчищенной дорожке, а рядом с ней по густо присыпанной листьями траве.

Я оглянулся и молча поманил его кивком головы. Хотя мой «помощник» делал вид, что любуется окрестностями, он сразу заметил мой кивок и поспешил на зов. Когда он приблизился, я негромко поинтересовался:

– И что, в вашем монастыре всех встречают таким занимательным представлением?

– Нет!… – Этот улыбчивый монах снова довольно растянул губы. – Просто настоятель получил сообщение, что к нам направляется Серый Магистр, ну и решил его как следует встретить.

– Интересно… – усмехнулся, я в ответ, – чем же это Серый Магистр так не угодил вашему настоятелю?

– Так он вообще не верит, что этот чародей существует в природе…

– Вот как?! Не верит, но встречу подготовил…

– Так он встречал самозванца…

– Понятно… И что, после встречи почтенный Агалт по-прежнему не верит в Серого Магистра?

И тут Злат неожиданно стал совершенно серьезным.

– Я точно сказать не могу, только когда он меня к тебе посылал, я услышал, как отец-хранитель ему шепнул, что надо с тобой быть поаккуратнее, что ты можешь натворить дел в монастыре.

– Хм… – Я пожал плечами. – Каких дел они от меня ждут? Мне всего-то и надо, что предназначенное для меня Слово…

Злат снова ухмыльнулся.

– Я так понял, что они этого Слова не знают, поэтому и опасаются, что ты из них душу вытряхнешь… Если ты, конечно, истинный Серый Магистр.

– Ах вот как!… Значит, ваш монастырь утерял завещание отца Хэлфа?! – На этот раз моя усмешка была довольно неприятной. – А ну-ка пошли к настоятелю.

И я круто повернул назад.

Меня охватил страх пополам с чудовищной яростью. Не хватало только, чтобы из-за этих разжиревших познавателей Сути вся наша работа, все наши жертвы, да и самый смысл моей жизни пошли псу под хвост!

Теперь уже толстому Злату некогда было раздумчиво шуршать листьями. Он едва поспевал за мной и сразу обнаружилось, что бедняга страдал одышкой.

Тем не менее, когда я добрался до заднего крыльца монастыря, Злат располагался всего лишь в шаге позади меня, хотя и пыхтел, словно отпариватель утюга.

Я поймал первого попавшегося монаха и, схватив его за воротник хламидки, поинтересовался:

– Где, милейший, я могу увидеть вашего настоятеля?

Монашек захлопал глазами, затем, задрав подбородок, глянул в небо и прохрипел:

– Если отец-настоятель оправился от своей немочи, то сейчас он должен быть в своем кабинете…

– Это какой же немочью он страдает? – переспросил я, напрочь забыв о собственных проказах.

– Желудочной… – коротко ответил монах и дернулся, пытаясь освободить воротник своей хламиды.

Я в сердцах плюнул и, повернувшись к Злату, скомандовал:

– Веди в кабинет настоятеля…

Злат с такой скоростью ринулся по коридору, что отпущенный мною монах едва успел прижаться к стене, дабы не быть растоптанным моим помощником.

Мы поднялись на второй этаж, и через несколько мгновений Злат распахнул передо мной роскошные двустворчатые двери.

Я вошел в просторную приемную, в которой хозяйничал молодой паренек в привычном темном одеянии, изготовленном, правда, из отличного шелка. Быстро подойдя к его столу, я оперся ладонями на столешницу и навис над сжавшимся на своем стуле пареньком.

– Где настоятель?

Я, конечно, не кричал, но мой голос был, по-видимому, не менее страшен, чем моя разъяренная физиономия, поэтому паренек ответил мне, просто не успев придумать хоть какой-то лжи:

– В отхожем месте, господин…

– Как, он еще оттуда не вылез?!

– Он только что туда направился. У него очередной спазм…

– Ах у него спазм?! Щас я ему произведу инъекцию! Где его сортир?!

Паренек слегка замялся, но когда я гаркнул: «Говори!…» – он тут же доложил:

– В кабинете, дверь за столом у окна… Только… – попытался он что-то добавить, но я его уже не слушал. Рванув витую бронзовую ручку на себя, я вломился в кабинет настоятеля.

Большая светлая комната была поделена на две части длинным узким столом для совещаний, примыкавшим одним концом к большому письменному столу, располагавшемуся у противоположной от входа стены. Левая стена представляла собой почти сплошное окно в хитром, изысканно-тонком переплете, вдоль правого стоял тяжелый застекленный шкаф, наполненный разнообразными, порой довольно странными предметами. В стене за письменным столом действительно виднелись две небольшие двери.

Широким шагом я направился к двери, что была у окна, не обращая внимания на трех дородных монахов, сидевших у приставного стола и резко оборвавших при моем появлении довольно шумный разговор. Все трое уставились на меня с плохо скрываемым страхом.