Преторианец - Саймон Скэрроу

– Нет.

– Хм-м-м!

Некоторое время они молчали, потом Катон раздражённо присвистнул, пропуская воздух сквозь зубы:

– Что-то я не вижу, как во всём этом разобраться. Для чего Нарцисс, будь он проклят, засунул нас в это месиво? Ведь ясно же, что заговор существует… а может быть, и не один заговор.

Макрон злобно крякнул:

– Слушай, Катон, у меня уже голова идёт кругом. Что ты хочешь этим сказать – не один заговор?

Катон как раз пытался свести воедино информацию, которую им сообщил Нарцисс в самом начале их миссии, и всё, что они успели собрать сами.

– Что-то тут не так… Слишком много противоречивых данных и слишком много такого, что вообще на первый взгляд не имеет никакого смысла. – Он помолчал и, посмотрев на друга, уныло улыбнулся. – Ты был прав. Эта работа не для нас. Хорошо бы вернуться в солдаты. Лично я готов. В любую минуту.

Макрон от души хлопнул его по спине.

– Я знал, что в конце концов сделаю из тебя настоящего солдата! Пошли, сообщим Нарциссу, что нам вся эта бодяга обрыдла и мы возвращаемся туда, где нам следует быть. Пусть это означает, что мы не получим никакого повышения. Лучше уж что угодно другое, чем таскаться по этим тёмным улицам холодной ночью и шпионить, – закончил он тоном, полным презрения, неодобрения и отвращения.

– Жаль, что это не так-то просто, – горько заметил Катон. – Нарцисс так просто нас не отпустит. Сам ведь знаешь. Так что выбора у нас нет. Придётся возиться с этим до самого конца. – Он передвинулся вперёд и уставился на вход в дом. – А пока что ждём, пока Луркон выйдет оттуда.

Ночь тянулась, проходил час за часом, а они всё сидели в темноте под арочным сводом. Катон был более чувствителен к холоду, чем его друг, и у него уже тряслись руки и ноги, несмотря на все усилия сдержать дрожь. Он сидел на холодных камнях, как можно плотнее завернувшись в плащ и обхватив руками подогнутые колени. На улице по-прежнему было тихо и безлюдно, если не считать случайного прохожего или крытого фургона, прогрохотавшего в сторону Форума. Из-за стены, из сада время от времени доносились крики и смех пирующих. Потом, ближе к полуночи, входная дверь вдруг отворилась и на улицу выплеснулся поток света. На крыльцо вышла небольшая группа молодых людей и женщин и, пошатываясь и громко смеясь, пошла прочь. Катон некоторое время смотрел им вслед, но заметного синего плаща ни на ком не увидел.

Макрон пошевелился и потянулся.

– А что, если Луркон выйдет вместе с группой? И что, если они отправятся ещё куда-нибудь?

– Тогда последуем за ними и снова будем ждать подходящего момента. Он же должен в какой-то момент расстаться с ними и идти в лагерь.

– И мы тоже должны.

– Ну, если мы вернёмся к утреннему построению, никаких проблем не возникнет.

– Если не считать того, что мы замёрзли и до смерти вымотались.

Катон обернулся к нему и улыбнулся:

– Ничего особенного. Мы и не к такому привычны.

– Ага, как же, – раздражённо проворчал Макрон.

А между тем дом покидали всё новые и новые группы гостей, и из переулка появились их носилки, окружённые рабами, которые несли зажжённые факелы, чтобы освещать дорогу домой. А двое преторианцев, прячась в арочном проходе через улицу, продолжали внимательно рассматривать и изучать всех выходящих. Состояние у обоих было крайне взвинченное – сплошная игра на нервах.

– Ставлю что угодно, что клятый Луркон выйдет с самыми последними гостями, – прохрипел Макрон. – Такое уж наше счастье.

– Ш-ш-ш! – прошипел Катон, наклоняясь вперёд. – Вот он!

На ступенях крыльца перед входом в дом стояли двое мужчин. Даже если бы Луркон не откинул капюшон, выставив лицо напоказ, он все равно был бы достаточно заметен в своём синем плаще. Второй мужчина был в простом чёрном плаще и капюшон надвинул так глубоко, что черт его лица было не рассмотреть. Они спустились на мостовую и направились в сторону Форума. И должны были пройти мимо арочного прохода, в котором прятались Катон и Макрон.

Катон вжался в боковую стену, а Макрон скрючился возле закрытой двери. Катон чувствовал, как сильно бьётся у него сердце, и сдерживал дыхание, чтобы туман, образующийся при выдохе, не выдал его присутствия. Шаги приближающихся мужчин эхом отдавались от стен домов по обе стороны улицы. Они громко разговаривали, даже орали, как обычно громко орут хорошо выпившие люди.

– Отличная была вечеринка, – вещал Луркон. – У этого Сенеки хороший стиль, он знает, как принимать гостей.

– Стиль? – переспросил сотрапезник центуриона. – Вино было хорошее, но еда отвратная. Да и шлюх я видывал получше.

– Э-э-э, да! Я вообще-то говорил о самом Сенеке. Отличный рассказчик!

– Вздор! Ещё один позёр, который считает себя выше нас всех, и только потому, что умеет ругаться по-гречески. А что до этой блудливой Агриппины… У меня достаточно широкие взгляды, Луркон, но эту проклятую бабу никто не может удовлетворить. Ненасытная! Всех готова осчастливить, начиная от мальчишки-раба и кончая любым старым бестолковым дураком вроде Сенеки. Ей всё годится!

Возникла небольшая пауза, когда они как раз проходили мимо Катона с Макроном, потом Луркон продолжил более тихо:

– Я бы вёл себя поосторожнее и не вещал подобные вещи так громогласно. Это ж измена, а ты говоришь такое командиру преторианской гвардии.

– Фу ты, да вы же всего лишь пародия на настоящих солдат. Я видывал ребят получше, даже в самых захудалых центуриях Второго легиона, а это кое-что значит…

Их голоса стихли в отдалении, они уже отошли достаточно далеко. Макрон ухватил Катона за руку и жарко зашептал ему прямо в ухо:

– Этот голос! Ты узнал его?

Катон кивнул.

– Ага. Вителлий.

– Ну и что будем делать? Нам нельзя рисковать, он нас сразу узнает.

– Пошли, – сказал Катон. – Мы не можем дать им уйти.

И прежде чем Макрон успел запротестовать, Катон бросился следом за двумя сотрапезниками, держась в тени, поближе к стенам домов. Выругавшись себе под нос, Макрон последовал за ним. Они держались на солидном расстоянии от преследуемых, чтобы те не услышали их шаги. Луркон и Вителлий между тем выбрались из района Квиринальского холма и достигли перекрёстка. Луркон замедлил шаг и приблизился к дому, стоявшему прямо перед перекрёстком. Тут он остановился, взялся за край плаща и зашарил под туникой.

– Ты иди дальше, Вителлий. Я тебя догоню.

Вителлий оглянулся на него, кивнул и завернул за угол. Луркон облегчённо вздохнул, поливая мочой угол дома.

– Ну вот и отлично. Вполне подходящий момент, – решил Катон. – Берём его сейчас, пока он один.

Макрон кивнул и полез за своим сапом, и они ускорили шаг, топая по другой стороне улицы, пока не оказались почти напротив застывшего у стены Луркона. Тут они резко бросились вперёд, через мощёную улицу, и Луркон тупо обернулся на звук их шагов. Катон врезался ему плечом в грудь, вмазав его в стену. Луркон издал болезненный стон, ударом у него вышибло из лёгких весь воздух. Макрон нанёс удар сапом по черепу центуриона, и у того подогнулись ноги, и он свалился в лужу, которую только что налил.

Катон тяжело дышал, сердце билось очень быстро. Всё прошло легче, чем он ожидал. Теперь следовало оттащить Луркона на явочную квартиру и передать его Септимию.

– Давай, помоги мне его поднять, – сказал он Макрону.

Они наклонились и подняли потерявшего сознание центуриона на ноги, поддерживая его между собой и забросив его руки себе на плечи.

– Готов? – тихо спросил Катон.

– Ага.

– Пошли отсюда, пока Вителлий не вернулся.

Но пройти они успели всего несколько шагов, когда позади раздался чей-то голос:

– Что тут происходит?!

Катон резко обернулся назад и увидел Вителлия – тот стоял на углу всего в десяти шагах от них. И хотя была ночь, но небо было безоблачным и звёздного света вполне хватало, чтобы все разглядели лица друг друга.

Вителлий чуть замешкался, всего на секунду, а потом у него отвалилась нижняя челюсть, и он с удивлением воскликнул:

– Это вы?!

Глава шестнадцатая

Макрон первым очнулся от оцепенения. Он сбросил руку Луркона с плеча, развернулся, сунул руку под плащ, за сапом. И тот оказался у него в руке, прежде чем он сделал первый шаг к Вителлию. Бывший трибун был слишком ошеломлён, чтобы отреагировать вовремя, да к тому же ему здорово мешало выпитое вино. Но даже при этом он успел пригнуться, когда сап Макрона просвистел в воздухе и по инерции врезался в стену ближайшего дома. Макрон ударился костяшками пальцев о кирпичи и издал приглушённый вопль злости и боли, а Вителлий отпрянул назад. Катон отпустил Луркона – тот рухнул на землю, – а сам рванулся на помощь другу, но Макрон уже и сам бросился вперёд и ударил Вителлия свободной рукой в грудь, так что тот свалился на камни мостовой.

– Помогите! – закричал Вителлий. – На помощь!

Макрон упал на него, выбив ему воздух из лёгких. Одновременно он занёс окровавленный сап и резко опустил его на череп Вителлия. Последний успел заметить это движение и рывком отпрянул вбок, получив удар в плечо.