И уйти в закат - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Слава Пророку, — прошипела я.

Он схватил меня за волосы и потащил к машине. На глазах выступили слезы. Боль, унижение, бессилие. Может быть и хорошо, что следующая я ничего этого не вспомнит.

Мы уже подошли к машине, когда я вцепилась здоровой рукой в его волосатое запястье и ударила его гипсом под колено. Это была уже не попытка сопротивления, я понимала, что оно бесполезно.

Это был манифест. Знак, который должен был им сообщить, что я не собираюсь сдаваться до самого конца. И пусть они лучше прикопают меня в этом кукурузном поле… Так будет лучше для них.

Интересно, моя эта мысль или Пеннивайза?

— Сучка, — равнодушно сказал Кайл и приложил меня головой о бампер. — Но все-таки не ведьма.

— Моя бабушка бьет сильнее, — сообщила я, борясь с потемнением в глазах. Кровь из рассеченной брови снова заливала лицо.

Кайл намотал мои волосы на кулак, и я поняла, что сейчас он повторит попытку.

И это странным образом разблокировало воспоминания о другом здоровом мужике, который наматывал мои волосы на кулак и бил меня по лицу. Это было в Городе, я сидела в его машине и, кажется, на мне были наручники, а он собирался сделать что-то очень плохое, и мне тогда казалось, что выхода нет, вот как его нет прямо сейчас.

Может быть, это и было то происшествие, которое люди из ТАКС окрестили автомобильной катастрофой? Может быть, тогда со мной случилось что-то ужасное, что я предпочла забыть?

***

— Приветики! — радостно закричала я, как только передо мной начал обрисовываться овальный контур клоунской физиономии. — Как сам, Пенни? Как дела? Давай сюда красный шарик, старый ты пень!

— Добро пожаловать, девочка Бобби, — сказал он. — Что-то ты сюда зачастила.

— Как же я могу надолго оставить тебя без внимания, Пенни? — спросила я. — Давай, задвинь мне очередную телегу про то, как мне будет плохо, а тебе через это станет хорошо.

Я понятия не имела, что происходит в той, другой реальности. Последним, что я помнила, был сноп искр, возникший перед глазами в тот момент, когда мою многострадальную голову снова приложили о кусок холодного металла. Да здравствует олдскульное автомобилестроение, когда машины делали из металла. Если бы меня ударили о бампер какой-нибудь современной тачки, то там бы только пластик треснул. Дико непрактичные нынче делают тачки.

Судя по тому, что мы пробыли в пути довольно долго, пункт назначения был уже неподалеку, и значит, что в следующий раз я скорее всего очнусь где-нибудь неподалеку от Джеремайи Питерса, который либо что-то прояснит в моей истории, либо поставит в ней окончательную точку.

Не могу сказать, что теперь это меня так уж сильно волновало. Мой нынешний цикл существования явно не задался. Вообще, наверное, было бы здорово, если бы я окончательно чокнулась по дороге в… ну, куда они меня там везут, и дальше им бы пришлось иметь дело с Пеннивайзом.

И пусть насаживает их головы на пики и призывает воронов. Вообще ни разу не жалко.

— Ты что, пытаешься сдаться, девочка Бобби?

— А какая разница? — взорвалась я. — Я ни черта не помню, все от меня что-то хотят, все обо мне что-то знают и не говорят, что именно. Ты хотя бы честен, ты хотя бы говоришь мне, чего тебе от меня надо на самом деле. Так почему бы и нет? Давай сюда чертов шарик!

Любопытно, как часто люди закатывают истерики злобным клоунам, живущим в их подсознании? Насколько это вообще типично? Симптомом какой душевной болезни это является? Мне бы, наверное, с психиатром каким-нибудь не мешало поговорить, но не с ТАКСовским, а с нормальным. Он наверняка расскажет, что клоун — это проекция моего отца, а все его угрозы от того, что меня в детстве недостаточно обнимали…

Или что там еще у них принято говорить.

Мне с самого начала была нужна помощь, но никто мне ее так и не дал. Реджи пытался, но я сама его отшила, потому что Грег и специальный агент Джонсон заморочили мне голову своим чертовым Джеремайей Питерсом, лже-пророком, заморочившим головы целой толпе реднеков, и липовым чудотворцем, с которым я скоро познакомлюсь куда ближе, чем хотелось бы.

Если, конечно, меня довезут живой.

Пеннивайз сунул в рот указательный палец, послюнявил его и нарисовал дорожку слез на своей щеке. После чего наклонил голову к плечу и театрально всхлипнул.

— Я понял, что происходит, — сказал он, патетически заламывая руки. — Ты не сдаешься, нет. Ты умираешь, девочка Бобби. Так давай же напоследок полетаем тут, внизу. А потом уже ты будешь летать одна.

Глава 19

Лицо клоуна принялось расплываться передо мной, а очертания багажника, которые в порядке очередности должны были прийти ему на смену, так и не появились. Я плавно погружалась во тьму.

Может быть, Пеннивайз прав, бампер оказался куда тверже, чем мы все думали, и мои мозги сейчас вытекают на ковролин багажника через неаккуратную дырку в черепе.

Но поскольку на эту ситуацию я уже никак не могла повлиять, то решила сосредоточиться на том, что происходит здесь и сконцентрировалась на клоуне.

— Слушай, Пенни, — сказала я. — А как именно ты умер?

— Что? — взвизгнул он.

— Ну, ты сам говорил, что существуешь у меня в голове и собираешься вылезти в реальный мир, используя мое тело, — напомнила я. — Все эти смерти моими руками, которые ты так живописал…. Это означает, что в реальном мире тебя нет, а ты явно не из тех типов, которые умирают от старости или ковида. Так как же ты умер?

— Ты лучше думай о том, что происходит с тобой прямо сейчас, девочка Бобби.

— А мне кажется, что я нашла себе более интересное занятие, — сказала я. — Дохлый Пеннивайз. Как ты докатился до жизни такой? Ты, который старше чем эти леса и эти горы, ты, которого по этим лесам и горам гоняли еще динозавры? Тебе неприятна эта тема? Почему? Разве смерть — не самое естественное, что может произойти с живым существом? Ведь сам ты, как я понимаю, подарил ее многим.

— Ты не помнишь, — сказал он. — И значит, ты обречена повторять одну и ту же ошибку.

— Я вспомню, — пообещала я.

— Для того, чтобы снова это забыть уже через неделю, девочка Бобби. Твой мир цикличен, но это не спираль, это круг, по которому ты обречена бегать до тех пор, пока жизнь не вытечет из твоего тела. И пока я не заберу его себе.