Заложник зла - Рэйвен Дарк

остатки своего пива. — Ты должна принять тьму. Быть готовой принять плохое вместе с хорошим и знать, что когда случится настоящее страшное дерьмо, Бандит сделает то, что должно быть сделано. Бандит и простой человек — это одно и то же, Ангел. Быть с одним — значит принимать, когда другой выходит поиграть.

— А если я не смогу?

— Ты сможешь. Ты должна. Ты это сделаешь.

— Как ты можешь говорить так уверенно?

— Потому что у тебя не может быть одного без другого. Если бы кто-нибудь из присутствующих здесь потерял хоть одно из них, он бы умер. Если бы Спайдер потерял кого-то из них, для него все было бы кончено. Бандиту нужен человек, чтобы не дать всему этому проглотить его. И мужчине нужен Бандит, чтобы выжить в нем. Без этого он не сможет защитить никого или себя. Он не может сделать то, что должно быть сделано. Когда ты научишься принимать и то, и другое…

— Что? — я нажимаю, чувствуя, что ловлю каждое его слово.

— Прямо сейчас ты принадлежишь ему. Вот почему он пометил тебя. Когда ты примешь и то, и другое, он тоже будет твоим.

Я откидываюсь на спинку стула, пытаясь переварить его слова. Не до конца понимая их, но желая этого так сильно, что это причиняет боль. Нуждаясь и желая, черт возьми, я этого не сделала.

Кэп встает, берет свою трость, опирается на нее и сжимает мою руку.

— Это придет к тебе, Ангел, — говорит он. — Ты увидишь.

Я лишь наполовину осознаю, что он уходит, когда смотрю на входную дверь, где несколько мужчин тащат потрепанный байк. Мои мысли кружатся, темные и пугающие, как тоска и одиночество, которые давят на них.

Как будто Кэп дал мне ключ от потайной комнаты, доступ к чему-то, чего, как мне кажется, я не должна хотеть, но хочу. Он дал мне ключ от комнаты, только я не могу найти дверь. Я стою близко к ней, потому что чувствую что-то за ее пределами. Оно там, обжигающе горячее, мрачное и ужасное. Мне это нужно, я хочу этого, и я ненавижу все это одновременно.

Даже если я найду дверь, смогу ли я ее открыть? А если я это сделаю, что, если я больше никогда не смогу уйти?

Я не знаю, как долго я сижу тут, прежде чем понимаю, что Текила зовет меня вернуться к работе. Я встряхиваюсь и возвращаюсь к работе, но чувствую себя как-то на взводе, не в силах сосредоточиться. Слова Кэпа должны были заставить меня почувствовать себя лучше, но вместо этого они заставляют меня чувствовать себя более неуверенной, чем когда-либо.

Задний столик завален тарелками, пивными кружками, пепельницами, полными сигарет и сигар. В кои-то веки диваны пусты. Я беру мусорное ведро с бара и возвращаюсь к столу, убираю посуду и вываливаю пепельницы в жестяную банку.

Джулс подходит и плюхается на диван, выглядя усталой, но счастливой. Ее топ перекосился, одна грудь почти вываливается наружу. Один из парней ухмыляется ей, и ее лицо розовеет, когда она улыбается.

Я прочищаю горло, стараясь не смотреть на ее топ.

— О, — она смотрит вниз и поправляет свой топ. — Позволяю всему этому болтаться там, не так ли?

Я неловко пожимаю плечами, все еще не уверенная в своих чувствах к ней. Я все еще не совсем уверена, что между ней и Спайдером ничего не происходит. Теперь мне ясно, какова роль этой женщины в клубе. Любопытство одолевает меня, внезапное и острое, и мысль о том, чтобы озвучить любой из вопросов, проносящихся у меня в голове, заставляет мои щеки вспыхнуть.

Не в силах смотреть на нее, я ставлю корзину с грязной посудой на стойку для мытья. Затем я снова возвращаюсь к столу и начинаю собирать разбросанные по нему газеты.

— А ты… э-э... хочешь попить или что-нибудь еще? Ты выглядишь так, как будто тебе это нужно.

На ее лбу выступил пот, а светлая челка прилипла ко лбу. Кроме того, сбоку у нее на шее есть большой засос.

Как только я произношу эти слова, мое лицо пылает еще сильнее, особенно когда ее глаза блестят. Я прочищаю горло.

— Воды была бы замечательно, спасибо.

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы забрать бумаги и принести ей попить.

— Подожди. Я хочу прочитать это, — когда я смотрю на нее, она машет рукой в сторону газеты, лежащей поверх стопки, которую я держу.

— О, —я протягиваю ей ее, бросая взгляд на заголовок: Мужчина предстанет перед судом за нападение на жену.

На изображении под ним изображен мужчина в оранжевом комбинезоне в наручниках. Полицейские сопровождают его вверх по цементным ступенькам.

Когда я возвращаюсь, чтобы вытереть стол, Джулс бросает газету на пол. Я протягиваю ей бутылку воды.

— Фу, — рычит она. — Они все это обелили.

— Хм? — я перевожу взгляд с нее на газету, потом снова на нее.

Она качает головой. — О, просто они сделали так, чтобы то, что он сделал, звучало так, как будто он ворвался и ударил ее по лицу или что-то в этом роде. Это было намного хуже. Он должен быть на электрическом стуле за то, что он с ней сделал.

Мои брови взлетают вверх, тряпка останавливается на середине вытирания стола. Ненависть горит в ее глазах, когда она смотрит на мужчину на фотографии. — Ты знаешь жену этого человека или что-то в этом роде?

— Она моя сестра.

У меня отвисает челюсть.

Ее сестра. Пенни. Мама Бена и бывшая жена Дизеля.

Бен назвал Джулс своей тетей.

Я наклоняюсь, глядя на фотографию. Мужчина оглядывается через плечо на камеры позади него. На его лице холодная, самодовольная и вызывающая улыбка. Его волосы темные, но с проседью по бокам. В его глазах холодная, безжалостная ненависть, которая заставляет меня дрожать.

— Мне жаль, — говорю я. — Пенни — это та, что в больнице, верно? С ней все в порядке?

— Отнюдь нет. Он очень хорошо ее оттрахал. Ей предстоит несколько месяцев выздоровления.

Я в ужасе смотрю на нее. Я беру газету и бегло просматриваю статью, ловя такие слова, как проникновение со взломом, обвинение в нападении и нанесении побоев, а также насильственное заключение. Я также улавливаю имя этого человека.

Гэри Джеймисон.

Слова Джулс, сказанные прошлой ночью, эхом отдаются в моей голове. Бен Гэри Джеймисон. Она так