Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений - Марк Блиев

Князь Андроников был недоволен, что российское командование не предоставляло ему регулярных войск. В самом начале июня 1850 года Андроников небольшой грузинский отряд под командованием полковника Золотарева направил в Магландвалетское осетинское общество, считавшееся самым неспокойным районом. Было видно, что бои в этом обществе и поражение Золотарева с его смешанным русско-грузинским отрядом склонят командование к решению о введении российских войск в карательную экспедицию. В письме из Джавского ущелья полковник Золотарев жаловался, что «сам же по малочисленности отряда не могу следовать обратно, ибо отряд так слаб, что достаточно 60 человек неприятеля, чтобы удержать меня в Ханикаткау». Он также сообщал о нехватке провианта, патронов, медикаментов и перевязочного материала. Что касается самих военных операций, то, судя по всему, они были незначительны. Золотарев свидетельствовал, что местные жители выдали аманатов и заверили его «о прекращении всяких со стороны их неприязненных действий». Полковник также уверял Андроникова, «что следование вашего сиятельства по Джавскому ущелью этим будет совершенно безопасно». На другой день полковник донес также Андроникову, что к нему, Золотареву, Махамат Томаев, как глава повстанческого движения, «прислал от всего осетинского народа выборного» представителя для переговоров. Последний заявил Золотареву, что жители Джавского общества дали «аманатов с условием, чтобы правительство разобрало их дело и, если найдет, что» они «принадлежат Мачабелову и Эристову, то они беспрекословно подчинятся в продолжение всего времени производства дел» до завершения правительственного расследования вопроса о правомерности феодального господства грузинских князей в Южной Осетии. «Выборный представитель» Осетии заверял также в том, что осетины «не будут предпринимать никаких неприязненных действий и все требования правительства будут в точности исполнять». Одновременно Золотарев сообщал Андроникову, что представитель Осетии просил, «чтоб и мы», т. е. грузинские войска, «со своей стороны прекратили все враждебные действия и не разоряли бы их». Таким образом, благодаря полковнику Золотареву становилось очевидным, что карательная экспедиция, организованная Андрониковым и его командой, проводилась без достаточных на то оснований; ложными являлись также доклады Андроникова о непримиримости осетин, об их якобы нежелании вести переговоры и стремлении к всеобщему восстанию. Опасаясь, что возможно разоблачение, князь Андроников спешил ввести войска в Южную Осетию, чтобы таким образом донесения писал уже не Золотарев, а он сам. В первом же рапорте, продолжая дальше свою ложь, Андроников пытался представить все, о чем писал Золотарев, в ином свете. Генерал утверждал, что «рукские, джамагские и маглан-двалетские бунтовщики, как главные возмутители этих селений, вновь не бросили в них бунта». Уточним: именно из этих мест к Золотареву старшины прислали своего «выборного представителя» для мирного разрешения острых вопросов. Через три фразы Андроников вновь повторил эту же мысль: «...Самые закоренелые бунтовщики и зачинщики восстания – суть жители рукские, джамагские и маглан-двалетские»... У них и «притоны», и «сильнейшие завалы», и прочее – так нагнетал обстановку генерал, ранее боявшийся войти с войсками в Южную Осетию и заславший перед этим Золотарева. Досталось и русскому полковнику... Рассерженный на него Андроников темпераментно доказывал, что Золотарев занял «одну часть пустого селения»... с другой стороны, забывая о логике, доносил, что произошло «совершенное расстройство отряда полковника Золотарева». Еще раз уточним: сам полковник не писал о столь кровопролитных боях у «пустой части» селения Джимаги, как то изображал Андроников. Наибольшее возмущение Андроникова вызвало «поведение» Золотарева, который, «не имея разрешения от меня, допустил переговоры с главными бунтовщиками во главе их с Махаматом и Тасолтаном Томаевыми, заключил с ними некоторые непозволительные условия, а что всего важнее, принял от них аманатов на честное слово». Напомним, Золотарев никаких договоров с Осетией не заключал, а всего лишь создал «условия» для мирных переговоров, которыми, как был уверен полковник, могли бы воспользоваться обе стороны.

На этом этапе карательной экспедиции начинало проясняться, что у князя Андроникова изначально был свой «секрет», у наместника Воронцова своя собственная тайна. Оба, естественно, были главными игроками в сюжете с экспедицией, столь далеко зашедшей, что явно напоминали игру «матерой» кошки с мышкой. «Секрет» Андроникова нам известен, он был прост и хорошо прочитывался. Грузинский генерал упорно добивался от Воронцова, чтобы ему помогли регулярными войсками, и рассчитывал с помощью русских солдат расправиться с Осетией. Вступив с войсками в Южную Осетию, Андроников вновь попытался вымолить у наместника российские войска. Из Джави он писал Воронцову, что в связи с действиями полковника Золотарева обстановка изменилась настолько, что он не может двигаться дальше. Более конкретно Андроников ссылался на ослабленность отряда Золотарева, и «в особенности» из-за «сомнительного положения Нарского участка». Ситуация действительно изменилась не только в «Нарском участке, но и во всей Осетии. Виновником такой перемены был не полковник Золотарев», как утверждал Андроников, а он сам. Суть дела заключалась в том, что Золотареву осетины отдали аманатов, – «сам Тасолтан Томаев отдал в аманаты своего сына» – с условием, что если Андроников не согласится на мирные переговоры, то полковник обязывался вернуть аманатов обратно – именно под это Золотарев ничтоже сумняшеся дал честное слово. Но Андроников не желал выполнить подобную клятву, одинаково священную и для русского офицера, и для горца. Намерения Андроникова, не пожелавшего вести переговоры, накалили обстановку в Осетии. По свидетельству самого генерала, «с прибытием моим они (осетины. – М. Б.) еще более усилили свои замыслы, распространили бунт и на другие ущелья и, таким образом, устроили и приготовили восстание почти целой Осетии». «В новой обстановке» Андроников просил начальника главного штаба Отдельного Кавказского корпуса из Коби в тыл повстанцев направить на Рукский перевал отряд российских войск «в составе 2-х рот и 400 человек милиции, а также усилить его собственный отряд двумя ротами»; войсковые силы, судя по всему, из-за дезертирства сильно сокращались – так, горийский уездный начальник сообщал, что «из осетинского отряда вновь бежали милиционеры», захватив с собой оружие.

Последующие военные события, связанные с вооруженным вторжением в Осетию, подробно в свое время были воспроизведены советским историком З.Н. Ванеевым, и нет смысла их вновь подвергать описанию. Отметим лишь – сценарий боев, происходивших главным образом по обе стороны Рокского перевала и бассейна реки Большой Лиахвы, ничем особенным не отличался – кровопролитные сражения, сожжение и разрушение населенных пунктов, отход жителей в районы высокогорья, захват пленных, аманатов и пр. Добавим: события на Рокском перевале выдвинули нового народного героя, прочно вошедшего в военную историю осетин. Поручик русской армии Махамат Томаев стал не только признанным лидером освободительного движения, развернувшегося в Осетии, но и показал необычайное личное мужество. Когда поредели ряды его отряда, он занял удобную позицию – «Махаматы хацан» и стрелял по своему противнику без единого промаха – об этом говорили как о легенде, добавляя, что Махамат стрелял из «золотых пуль». Отдельно следует отметить и другое: превосходный ученый, каким, несомненно, был З.Н. Ванеев, писавший о событиях весны и начала лета 1850 года в Южной Осетии, не заметил, сколь коварную и тайную игру затеял Воронцов с экспедицией князя Андроникова – и не только с Андрониковым, но и с Петербургом... Однако об этом позже...

Тайный замысел наместника

Никто так внимательно не следил за подготовкой и проведением карательной экспедиции, и никто в ней не был так заинтересован, как Воронцов. Это происходило без суеты, без особой переписки – так, словно в Осетии происходит нечто рядовое. Экспедицией занимались главным образом начальник гражданского управления Закавказским краем генерал В.И. Бебутов, происходивший из древней армянской фамилии, и генерал Андроников, нам хорошо известный. Есть все основания думать, что ни один из них ничего не знал о подлинных целях, которые вынашивались Воронцовым, направлявшим экспедицию в Южную Осетию. Рассматривая организацию экспедиции, мы указывали лишь на задачу, которая имелась в виду князем Андрониковым, возглавившим экспедицию. Точно так же воспринимал ее целый корпус тавадов, принимавших в ней участие; «независимо от... семи сотен» из Горийского уезда в экспедиции Андроникова «была особо дворянская сотня, состоявшая из князей и дворян того же уезда», командовал сотней Александр Эристов. Естественно, семью сотнями грузинской милиции и сотней дворянских легионеров – выходцев из Горийского уезда, в состав которого входила значительная территория Южной Осетии, экспедиция понималась как феодальный поход с надеждой, что произойдет окончательный раздел Южной Осетии на феодальные владения.