Прелюдия к большевизму - Александр Фёдорович Керенский

на волю темные животные инстинкты народной массы, хотели захватить и использовать для собственных целей эти по-настоящему гигантские силы, то «реалистическая» политика непримиримого крыла буржуазных интеллектуалов, которые поставили своей целью освободить государство от гнета всей «революционной демократии», не имея при этом в распоряжении никакой реальной силы, может озадачить кого угодно. Поистине, Бог лишает разума тех, кого хочет наказать. Но, наказывая себя, эти «трезвые» элементы страны сильно помогли анархистам-большевикам ввергнуть Россию в пропасть.]

Керенский. Помимо попыток достичь компромисса, в это время имел место настоящий исход из страны, которая, как известно, была обречена на гибель. На самом деле однажды ночью я ходил по Зимнему дворцу почти один не потому, что я не хотел сотрудничать с кем-нибудь еще, но просто потому, что вокруг создалась такая атмосфера, что считалось более благоразумным держаться подальше от такой болотистой почвы.

[Следует признать, Милюков выбрал весьма подходящий момент, чтобы доказать мне, что реальная сила находится на стороне Корнилова. День 28 августа был временем величайших колебаний и громадных сомнений в силе противников Корнилова, а также великой нервозности в гуще самой демократии. Затянувшееся предложение самой «контрреволюции» побудило многих преувеличить силу приверженцев «республиканской реакции» в стране. Сбитые с толку шумным провалом «корниловской революции», многие люди жестоко ошиблись в самом Милюкове. Я никогда не забуду долгие болезненные часы того понедельника и, особенно, в ночь на вторник. Какому давлению я подвергался все время и старался сопротивляться, в то же время понимая растущую озадаченность вокруг меня! Эта петроградская атмосфера полнейшей моральной депрессии делалась еще более невыносимой от осознания, что на фронте нет главнокомандующего, в стране происходят эксцессы, а дислокация транспорта в любой момент может привести к необратимым последствиям в до сих пор с трудом восстанавливающемся механизме государства. Во время тех томительных болезненных дней я был обременен поистине нечеловеческой ответственностью! Я вспоминаю с чувством удовлетворения, что я не склонился под этим бременем. И также я с благодарностью вспоминаю тех людей, которые по-человечески поддерживали меня. И только на следующий день, 29 августа, могучая реакция против сумасбродной попытки конспираторов проявилась по всей стране. Я уже говорил, и должен еще раз подчеркнуть, что заслуга в победе над Корниловым ни при каких обстоятельствах не должна быть приписана исключительно Советам. Движение Корнилова было бескровно уничтожено в первые же минуты лишь благодаря энтузиазму и единству всей страны, которая устремилась к национальной демократической власти. Это единство охватило неизмеримо большие слои населения, чем в то время охватывали круги Советов. Новые муниципальные органы и местные органы управления — земства тогда играли громадную роль в народном движении. Сотни и сотни телеграмм из всех уголков России ясно говорили о том, что в это время «объединение всех жизненных сил страны» не было пустым звуком. Не следует забывать, что именно в то время шел здоровый процесс падения политического значения Советов в государстве. Этому процессу помешала корниловщина, которая обратила Советы в цитадели большевиков. Не следует забывать и то, что правительство принимало все свои решения и издавало приказы до того, как стало известно о самом факте корниловского выступления. Легенда о том, что правительство приняло меры против Корнилова лишь под давлением Центрального исполнительного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов, абсолютно противоречит фактам. Проглядывая газеты того периода, я наткнулся в выпуске «Известий» Центрального исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов от 27 августа на характерную маленькую статью, озаглавленную «Ночь тревоги», которая поразительно ясно показывает, насколько далеки были даже самые информированные жители Петрограда от понимания реальных событий утра 27 августа, наполненного непрерывными и тревожными заседаниями министров и консультациями премьера с военными властями. Все сводилось лишь к ожиданиям уличных демонстраций по поводу прошествия шести месяцев после начала революции. Газета, о которой идет речь, завершает свое описание той тревожной ночи сообщением, что «по данным опроса, большевики и другие организации сделали категорические заявления о том, что они не готовились и не планировали каких-либо выступлений. Такие же заявления были сделаны всеми демократическими организациями». На самом деле день 27 августа в Петрограде прошел совершенно спокойно, не было заметно ни намека на восстание большевиков, которое с такой уверенностью предрекал В. Н. Львов. Автор этой небольшой заметки ни малейшего понятия не имел, насколько он близок к истине, сообщая, что «некоторые предположения о возможности такого движения были спровоцированы организациями правых». 28 августа был самым тяжелым днем из-за царившей вокруг неуверенности, в то время как вечером 29-го уже стало возможным издать следующее правительственное коммюнике: «Мятежная попытка генерала Корнилова и горстки авантюристов, которые собрались вокруг него, оказалась полностью изолированной от действующей армии и флота. Только маленькие подразделения, которые двинулись на Петроград по приказу генерала Корнилова, все еще пребывают в заблуждении, однако дальнейшее продвижение этих эшелонов было остановлено, а связи между ними прерваны. Отовсюду из провинций прибывают рапорты, подтверждающие полную лояльность войск и населения Временному правительству, в то же время все общественные организации присылают декларации о своем решении поддерживать правительство». 20 августа Зимний дворец опять был полон народа и оживлен, а те, кто рассчитывал на баланс сил, оставили свои сомнения. Генерал Алексеев вечером уехал в Ставку, но уже 1 сентября Временному правительству пришлось признать: «Неповиновение генерала Корнилова подавлено, однако волнение, внесенное им в ряды армии и в страну, велико. Вновь появилась еще большая опасность, угрожающая судьбе страны и ее свободе. Временное правительство считает своей главной задачей восстановить порядок в государстве и боеспособность армии». В своем выпуске от 3 сентября «Известия» Центрального исполнительного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов в своей заметке под названием «Не разрушайте армию» поставили прямой вопрос: «Разве неправедные поступки и убийства, опозорившие имя русского солдата, спасли Россию от заговора Корнилова? Нет; Россия была спасена чем-то совершенно другим». Если в какой-нибудь газете нейтральной страны был бы задан вопрос германскому правительству, не собирается ли оно воздвигнуть на Зигаллее в Берлине монумент победителю России — Ленину? — то я весьма серьезно могу заявить, что большевики должны воздвигнуть на одной из площадей прежней России обелиск Корнилову с надписью: «In hoc signo vinces»[31].]

Председатель. А у вас не было разговора в отношении создавшегося положения с Терещенко, Дутовым, Карауловым и Савинковым?

Керенский. Эти разговоры не имели никакого отношения к моей телеграмме от 27 августа. Насколько я помню, Дутов и казаки прибыли ночью того дня.

Председатель. Так и было.

Керенский. Они прибыли с намеком, что хотели бы поехать в Ставку в качестве посредников, чтобы попытаться наладить отношения с Корниловым. Я повторил,