Песнь ветра - Константин Гуляев

Пока Хозяин решался, Торов посмотрел на катер. Голубое солнце, еле пробивавшееся сквозь облака, покрывало сизым пепельным маревом и холм, и одиноко стоящий на холме катер. Даже птицы сгинули неведомо куда.

Пепел, подумал Торов. Мы ведь не всегда оставляем за собой пепел. Они должны договориться.

Он очень на это надеялся. Лунное детство снова колыхнулось в памяти и исчезло. Триста килограммов ценного ресурса глушили свой страх перед полетом в бездну. Но Хозяин, видимо, умел оперировать чьими угодно эмоциями, только не своими. Торов стал помогать.

– Ценный ресурс есть в каждом, только чтобы его разглядеть, иногда нужно посмотреть на себя через десяток-другой килопарсеков, – хохотнул он.

Но Хозяин не отреагировал. Он готовился защищать чужаков от своей планеты, а оказалось, что спасать нужно саму планету. Где-то там наверху, в темноте без воздуха, под самым носом у испепеляющего Бога.

Но землянин помогал изо всех сил, и зверь, наконец, решился.

«Я готов. Полетели».

Зов раковины

Лицо мальчика лучилось весельем и беззаботностью. Тот же пацан, теперь сомнений в этом не оставалось. Най еще пристальнее вгляделся в снимок – ну да, те же черты, будто руку резчика вела сама Иснея, покровительница скульпторов и подобных художеств.

Вольная ищейка Най Виперс – охотник за головами и обладатель сущей прорвы профессиональных умений, откинулся в кресле. Одну его способность – фотографическую память на лица, теперь следует присовокупить к другой – цепкому аналитическому уму, и из этого что-то может получиться.

Най закрыл глаза, вспоминая, как все это началось, а заодно еще раз пробегая по ключевым деталям. Известная скульптура «Идиллия». Изваял ее по малодостоверной версии сам Леонсо – южанин, как известно, лет эдак полтораста назад. Мальчик сидит в обнимку со своими родителями. Известный мифологический сюжет, олицетворение детского счастья. Впрочем, людьми искусства такие сюжеты всегда использовались сплошь и рядом, да и впредь будут использоваться к месту и не к месту… «Идиллия», видимо для большей восприимчивости, установлена в огороженной, освещенной нише музея, чуть в отдалении от остальных экспонатов. А лицо пацана находится в вполоборота к посетителям, поэтому никто до сих пор не понял, в чем тут схожесть. Вернее, в ком. По изощренной своей привычке Най, пару недель назад забредший в музей по случайному поводу, чисто машинально принялся воображать, как этот парень будет выглядеть анфас.

Далее. Полотно «Купание» – произведение какого-то малоизвестного путешественника, тоже с юга – написано двести лет назад. Очень похожий парень готов нырнуть в набегающую волну, на берегу маячит какая-то размытая группа людей. На эту картину он наткнулся на следующий же день, когда воспоминания и образы были еще ярки. Увидел он ее не в музее, а листая какой-то выставочный проспект – и снова что-то щелкнуло в мозгу. Най впился взглядом в этого парня, все еще не веря своим глазам. Боги, благословите похитителей произведений искусств и с ними связанные заказы. Когда бы он еще в музей выбрался… Так и пошло далее – отслеживать-то мелочи Най умел, как никто другой: «Наездники», «Друзья», «Беззаботность»… Один и тот же пацан встречался в скульптурах и на картинах совершенно случайных художников – разных национальностей, вероисповеданий и времен. Например, эта последняя, только недавно найденная статуэтка, снимок которой посчастливилось раздобыть Наю, датируется прошлым тысячелетием.

Далеко не везде он изображался на переднем плане – наоборот, порой пацана приходилось отыскивать среди массовок или персонажей второго плана. Да, Най не сразу начал воспринимать все это всерьез: сравнивать, отслеживать новости, посещать выставки, сопоставлять повторяющиеся лица… Сначала это было игрой, аутотренингом. Но теперь – если кто-нибудь скажет Наю, что эти совпадения случайны – он рассмеется тому в лицо.

Была, разумеется, вероятность, что все творцы просто срисовывали мальчика друг у друга. Но Най чувствовал, видел – нет, не срисовывали. Писали – или ваяли – с натуры.

Итак, статуэтка встала в выстраиваемый пазл предварительных расчетов и поисков, как последний патрон в обойму. Наверняка есть еще изображения нашего таинственного бездельника, но пока довольно, переходим к следующему этапу. Следует понять одно – кто он, откуда взялся? Либо все воплощали одного из тех бессмертных, что живут на Острове, либо образ одной из муз, частенько являющихся художникам во снах и видениях. И то и другое весьма вероятно: пантеон богов у нас большой, и они то и дело снисходят до нас, смертных. Да и легендарный Остров бессмертных тоже где-то существует – не зря по свету бродит столько россказней про счастливчиков, туда попавших и вернувшихся невредимыми. А сколько бедолаг до сих пор рыщут по морям в поисках неведомой земли, где нет нужды и горестей из века в век… Скольких поглотили бездна, кракены и коварные миражи, сколько разбилось о рифы и поддалось чарам сладкоголосых сирен, сколько сгинуло за краем земли… Но все они не знали, где искать. А вот мы попробуем это определить.

Най смахнул снимок в ящик стола, к остальным, и расстелил карту. На ней уже были нанесены места жительства тех, кто так или иначе изобразил невинное дитя. Теперь к ним следует добавить еще и древнее селение на западе, где и была откопана последняя статуэтка. Да и пришла уже пора всерьез заняться маршрутами их путешествий.

Остров изображали все, кому не лень, с незапамятных времен. Благоденствие, изобилие, беззаботность и бессмертие так заманчивы, когда они существуют в твоей реальности, на расстоянии вытянутой руки. Если он сможет отыскать туда путь – хм-м… хищная ухмылка приподняла мелкие усики Ная. Он знает, где искать. Вернее, кого – тех, кто, судя по их произведениям, и правда там был. Был, видел одного из бессмертных, и сумел запечатлеть его, судя по всему, весьма близко к оригиналу. Да, многие болтают о том, что посещали Остров, но не все способны это доказать. А эти ребята смогли. Так что следует вплотную заняться поисками: покопаться в лоцманских архивах – нет ли там маршрутов жителей этого древнего селения, да и всех остальных писак и ваятелей.

Най бережно сложил карту, убрал ее в ящик стола, надел шляпу и вышел за дверь. Через некоторое время можно было видеть его спину, мелькающую на извилистых улочках цитадели, а затем она окончательно скрылась в толпе.

Три дня Най проторчал в портовом квартале. Только дьявольская целеустремленность помешала ему сгинуть здесь: в узких закоулках, темных тупиках и сомнительных тавернах с лихими завсегдатаями. Козни отребья и завистников, соблазны и новые проекты друзей, убийственная настороженность осведомителей… Каждый из этих факторов мог свести