Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин

— На вот те, про какую! В газете нынче пропечатана. Вот на комоде лежит-то. Там, говорят, и про Павлушу есть, что он правильно, мол, вывозку на день остановил, чтобы несчастных случаев не допустить.

Павел тотчас встал, взял газету и начал читать вслух.

«Как раз под собрание подоспело, — обрадовался он статье. — Молодчина, Верочка, умница!» — и посмотрел на отца.

Старик сидел нахмуренный и, обжигаясь, глотал круто заваренный чай, переставляя стакан с ладони на ладонь.

— Ой, и дивчина, боева-ая, — проговорила мать, хитровато поглядывая на сына, — все бабы ее хвалят за смелость.

— Понимаете вы много, — набросился на нее муж, — другой бы кто написал, еще куда ни шло, а дочери неприлично отца грязью обливать.

— И-и, куда хватил!.. Да ежели хочешь знать, она его чистой водицей промыла. Промолчи она, глядишь, со временем и под суд бы попал из-за того же Скупищева. Ему ее на руках носить надо!

— Куда там… — презрительно усмехнулся старик. — Что ж, ты и про меня написала бы?

— Сама бы не смогла, — призналась жена, — попросила бы кого-нибудь. А за тебя бы не краснела…

— Ну, знаешь, мать…

— А мама права, — вмешался в разговор Павел. — Ты-то сам, папа, как бы поступил, если бы я свихнулся?

— Не дозволил бы…

— А если бы я не послушал тебя?

— Из дому выгнал бы в два счета!

— Это легче всего, — проговорил Павел. — И я не поверю, что Верочка сразу обратилась к газете. Думаю, она не раз пыталась помочь отцу, а потом пошла на крайность. Иначе — мама правильно заметила — он мог докатиться до суда.

— Но ведь его теперь могут снять с работы, из партии исключить…

— Не знаю, папа…

— Тяжело… Ну, спасибо, мать, за завтрак, — поднялся старик из-за стола. — Пойду к Седобородову потолкую, а потом чинить забор стану. Слышишь, мать?

— Ступай, ступай! — отмахнулась жена.

23

Столетникова убирала в шкаф последнюю тарелку, когда в комнату постучали. Старушка, оправляя передник, направилась было предупредить сына, но, махнув рукой, заспешила к двери. На крыльце стояла Заневская.

— А, Вера Михайловна! — певуче проговорила хозяйка и приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте, — сдержанно поздоровалась девушка. — Александр Родионович дома?

— Дома, дома, доченька, проходи, голубушка. — Са-аша, встречай гостью!

Она провела девушку к комнате сына, открыла дверь.

— Александр Родионович, мне очень надо с вами поговорить. Очень! — подчеркнула она и, не ожидая приглашения, тяжело опустилась на стул.

Лицо ее было взволнованно, глаза припухли, — видно, плакала, да и сейчас не смогла сдержать слез. Посмотрела на Столетникова и, закусив нижнюю губу, заплакала.

«Наверно, Михаил Александрович скандал закатил», — подумал Александр и, подойдя к Верочке, ласково положил руку на ее вздрагивающее плечо.

— Вера Михайловна, не надо. В жизни все случается…

— Да, случается… — машинально повторила Верочка и тяжело вздохнула. — Но что, что мне делать, Александр Родионович? Такое творится на душе… Хотела помочь папе… говорила с ним, спорила, доказывала, упрашивала — не помогает, — глотала она слезы. — То рассердится, то не обращает внимания — ничем его не возьмешь!.. Вот и написала… а папа прочитал статью и такое устроил, что я ничего подобного и не видела… Кричит на меня и на маму, ногами топает… Вы обе, — говорит, — решили меня с ума свести, хотите, мол, чтобы я руки на себя наложил… Теперь заперся у себя, что-то бурчит… Что делать, Александр Родионович?

— Не волнуйтесь, Вера Михайловна, ничего ваш отец с собой не сделает… А то, что в газету написали — на пользу пойдет. Сейчас же…

Он задумался, посмотрел в окно. Мимо пробегали ребятишки, вышел из своего дома Павел Леснов, Столетников жестом подозвал его.

— …А сейчас идите-ка да прогуляйтесь вот хотя бы с Павлом Владимировичем. А то берите удочки, на мою долю парочку захватите, а я схожу к Михаилу Александровичу. Проведаю его, да к вам на речку приду. Согласны?

Верочка кивнула головой, Павел обрадованно улыбнулся.

Выйдя на улицу, Столетников проводил Павла и Верочку до дома Лесновых, сам направился к Заневским.

«Это хорошо, что ты, Михаил Александрович, кричал и ногами топал, — думал он, — значит, статья задела за живое — польза будет. А иначе тебя не расшевелишь. Собрание еще будет, не так встряхнут, тогда совсем придешь в себя».

Он поднялся на крыльцо дома, постучал. Вышла Любовь Петровна.

— А я думала это Верочка, — сказала она, пожимая Столетникову руку. — Куда-то ушла и ничего не сказала… — В ее тоне было безразличие, и Столетников, понял, что мысли Заневской заняты другим.

— Что Михаил Александрович?

— Закрылся и, видимо, пьет, — уныло улыбнулась она. — Всегда так после ссор или неприятности… Не советую идти, пусть в себя…

— Нет, нет, обязательно пойду, вы уж не взыщите.

Любовь Петровна пожала плечами, но в глазах ее появилась надежда. Провела гостя к кабинету мужа. Столетников постучал.

— Что надо? Убирайтесь! — послышался из-за двери грубый голос.

Любовь Петровна покраснела, на глазах показались слезы. Стало стыдно перед посторонним человеком. Она хотела что-то сказать, но Александр остановил ее взглядом.

— Михаил Александрович, это я, Столетников.

— А-а, — Александр Родионович! — за дверью раздались торопливые шаги, щелкнул в замочной скважине ключ, распахнулась дверь. — Проходите, пожалуйста.

Столетников посмотрел на Заневского. Взлохмаченный, небритый, в расстегнутой пижаме и тапочках на босую ногу, с помутневшими блуждающими глазами, он выглядел подавленным, уже безразличным ко всему, человеком, которому лень даже причесаться. От него несло винным перегаром, но он старался держаться прямо и казаться трезвым. На столе возле бутылки водки лежал ломоть хлеба, лук и огурцы.

— Пьем? — небрежно улыбнулся Александр. — Ну, что ж, давайте пить вместе, а то