Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам

— Теперь исполнение клятвы лежит на тебе. Прикажи принести мне крыло. Я хочу покинуть усадьбу.

— Почему ты решила, что я тебя отпущу?

Но Дракинда смерила его гневным взглядом:

— Твой отец заключил со мной договор, и я по нему расплатилась. Вели принести крыло. И верни моего ребенка. Его украли, когда я утратила силу. Старуха, которая здесь убирала.

Барлет не спеша ехал по следу воровки: он успеет ее догнать… Значит, Дракинда решила уйти. Она не желает делиться своей красотой с Барлетом. Отец пытался ее удержать и поплатился за это. Барлет должен быть осторожным. А этот ее ребенок… Зачем он старухе? Барлет пришпорил коня и поскакал быстрее.

Воровку он настиг у речки. До мостика было еще далеко, и старуха искала брод. Увидев Барлета, она задрожала, рухнула на колени и выронила пищащий сверток.

— Не убивай, хозяин! Только не убивай! Я все верну, верну.

Барлет для острастки все же хлестнул ее плеткой. Старуха взвыла и стала причитать еще громче. Барлет гарцевал вокруг, поглядывая свысока.

— Зачем ты взяла ребенка?

Старуха поперхнулась от страха.

— Зачем ты взяла ребенка, карга? Тебе мало своих дармоедов?

— Я все тебе расскажу, все расскажу. И покажу. Только сойди с коня.

Барлет чуть помедлил. Но что-то в тоне старухи его убедило. Он нехотя спешился.

— Подойди, хозяин, поближе.

Старуха стала раскутывать сверток, освобождая тельце ребенка от тряпок. Что-то сверкнуло. Барлет насторожился.

— Смотри, хозяин, смотри!

Барлет наклонился ниже:

— Мелкие Духи, заберите меня!

Ручки ребенка были из чистого золота.

— Я бедна, — прошептала старуха. — Я очень бедна, сердечный. Я думала, что возьму себе его руки.

Но Барлет не слушал ее. Много же тайн у Дракинды! Что ж! Он отпустит ее. Но Дракинда еще пожалеет об этом.

— Ты сможешь за ним ходить? Так, чтобы он не сдох? — Барлет кивнул на младенца.

Старуха согласно задергала головой, не веря спасению.

— Иди в усадьбу.

Барлет подхватил ребенка и поскакал назад.

Барлет велел принести Дракинде крыло. Она накинула плащ — тот самый, в котором пришла, — и собралась уходить:

— Где мой ребенок?

— Ты ведь уходишь, Дракинда?

— Я ухожу, Барлет. Я расплатилась за крылья.

— Ты уйдешь и унесешь с собой крылья — как поклялся тебе мой отец. Он в этом поклялся тебе, Дракинда? — В глазах Барлета мелькнула насмешка. — Он ведь не обещал, что ты унесешь из поместья что-то еще?

Лицо Дракинды вмиг стало серым.

— Что ты хочешь за моего ребенка?

Барлет оглянулся: нет, их никто не слышит.

— У него золотые руки. Они дорого стоят, Дракинда. И мне сейчас трудно назначить цену: они ведь будут расти. Я могу прогадать — как прогадал мой отец. Так что отложим торг. А пока ребенок останется у меня. Но я не могу кормить чужого ребенка бесплатно. Ты будешь платить мне — чтобы с ним ничего не случилось. — Он тяжело взглянул. — А теперь уходи. Когда я решу, что настало время торгов, я найду тебя сам.

Уходи же, Дракинда, пока я не передумал.

За несколько дней пути до подножья горы Дракинда стала старухой. От колдовства ее серебро почернело. Паук в груди у Дракинды все затянул паутиной. Глаза провалились, взгляд сделался мутным. Идти к вершине горы у нее уже не было сил. И что она скажет жрецу Вершинного Древа? «Взгляни, Даридан! Вот крылья. Чтобы их возвратить, я дорого заплатила. Только нет того, кто должен на них летать».

Она поселилась в предгорьях, в заброшенном доме. Ночами Дракинда открывала окно — чтобы взглянуть на Луну. Но Луна на нее не смотрела.

Что ж! Не смотрит — не надо.

Дракинда вернула крылья. А теперь вернет себе сына. И сын поднимется в воздух — как мечтал ее муж.

Для этого ей придется извести Ураульфа? Она знает, как это сделать. Она в последний раз откроет зеркальный тоннель.

Глава четвертая

Всего три смены светил остается до Дня красоты.

Сьяна примерила новое платье и теперь, отутюжив ленты, подбирала себе венок. Этот, с большими цветками, затеняет лицо. А на этом цветы слишком мелкие и невзрачные. Вот этот, с лазоревыми глазками и изумрудными листьями, придется ей в самый раз. Очень подходит к платью.

Найя следила за этими приготовлениями, не отрывая глаз и не скрывая своего восхищения:

— Сьяна! Это чудесно! Ты будешь красивее всех!

— А мне-то это зачем? Я не мечтаю стать женою Правителя. — Сьяна почти не лгала. Хотя ее не включили в список первых красавиц, но тоже позволили участвовать в церемонии. Сорок самых красивых встанут на возвышении, а остальные будут гулять вокруг по поляне. Там их будет неплохо видно.

— Как ты думаешь, кто окажется самой красивой?

— Раньше самой красивой считали Трину, дочку Креонов. Но у нее за последние дни веки опухли от слез. И глаза покраснели, как у белого кролика. Уж не знаю, что будет. — Сьяна принялась подвязывать ленты к венку.

— Что с ней стряслось? Отчего она плачет?

— Боится, что ее выберет Ураульф.

У Найи на лице отразилось недоумение.

— Ну, что ты так смотришь? Трине нравится Зурдак. Помнишь, видный такой, высокий? Зурдак, между прочим, уже ее целовал. У Трины такие следы оставались на шее! Проступали через три слоя пудры. И она еще думала, я не замечу, — Сьяна хихикнула. — К тому же — не забывай: Трина — дочка охотника. Ураульф, скорее всего, кажется ей… некрасивым. — Узел ленты вышел неаккуратным, и Сьяне пришлось его перевязывать. — А на Лосином острове главное — красота.

— Ураульф — некрасивый? — Найя ослышалась? — Трина так о нем думает?

— Что, я не знаю Трины?

Какие упрямые эти ленты! Может, Сьяна плохо их отутюжила? А Найя — глупая девочка! — вылупила глаза, будто услышала невероятную новость. Сьяна еще мягко выразилась. На самом деле Трина считает, что Ураульф безобразен, — и поэтому плачет. Что ж! Можно ее понять.

— Ну, что ты так смотришь? Многие с Триной согласны. Он узкоглазый. По-твоему, это красиво?

— Я… — Найя осеклась на полуслове: вдруг она выдаст Сьяне свою сокровенную тайну? — Сьяна! Дело не в этом!

— Именно в этом.

— Если Трине не нравится Ураульф, зачем же ее отправляют на праздник?

— Креону он тоже не нравится. Поэтому и отправляют. Креон отсиделся дома во время войны в предгорьях, участвовал в празднике Красного Духа. Креон опасается: вдруг это ему припомнят? А если Трина станет женой Правителя, Креон и его семья окажутся в безопасности.

— Но она же не сможет любить Ураульфа!