Иннокентий 2 - Ал Коруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иннокентий медленно повернулся, переводя дыхание. Базарбай хоть и стоял с ружьем в руках, но выглядел откровенно напуганным.
— Да все же обошлось.
— Слушай, ты или жутко храбрый, или дурак полный. Да?
— Да ладно тебе! Думаешь, хорошие кадры добываются в тишине и покое? Тут или пан, или пропал.
Егерь ничего не понял из короткого спича, покачал головой и махнул в сторону дороги, где остался их УАЗик. На другом транспорте сюда забраться было невозможно. Иннокентий вздохнул. В Москве бы они это расстояние проскочил минут за десять. А здесь предстоит полчаса неспешного хода под тяжестью высоты.
Глава 25
Это не наш метод
Что-то пошло не по плану, и этот «Что-то» знал о нем слишком много.
Васечкин был зол на себя, на ситуацию. И главное, на ужасно неподходящий момент. А ведь все так хорошо начиналось…
— Проходите. Васечкин.
О том, что его вызывают во Второй отдел ТАСС и вовсе не для оформления текущих бумажек, Иннокентий узнал в секретариате и потому не успел ничего выведать у более опытных коллег. Всех нюансов местной политики Иннокентий еще не ведал. Контора государственная. Кого попало сюда не брали, но он же проверку, получается, прошел? И в светлом капиталистическом будущем службы безопасности огромных корпораций немало трепали нервов работникам и даже руководителям. Откуда ноги растут, Кеше как раз было понятно.
Ведь у руля там обычно стояли все те же службисты, зачастую превратно понимающие обязанности и принесшие в большой бизнес методы работы спецслужб. На одной из своих многочисленных работ Кеша познакомился с парнем, что не попал в Роснефть по банальнейшей причине.
Проживал в детстве у родственников в Незалежной. Окончил школу и училище уже в России, но все равно показался безопасникам подозрительным. Глупость? По меркам обычного человека да. Но у службистов свои понятия о нормальном. И далеко не всегда правильные.
Обычно в такого рода учреждениях живут по иным законам. Превалируют «интересы государства» в той интерпретации, что ставит перед ними конкретное руководство. А на самом верху пирамиды власти «интересы» крутятся как флюгер в штормовую ночь. Под них подстраиваются и остальные. Остается неизменной лишь сухая казенщина — «Стоять, бояться! Как бы чего не вышло».
А вы говорите «государственные интересы».
В эту эпоху Развитой Империи все проще и одновременно сложнее. Иннокентий точно знал, что его в кабинете ждут комитетчики. Именно они опекали важную государственную организацию, проводящую в жизнь идеологию в масштабе всей страны и за рубежом. И молодой человек из будущего в принципе ничего не имел против них. Он никогда не состоял в числе «любителей свободы». Петров из будущего попросту в нее не верил.
Ты ни в одном месте мира не будешь никогда свободен до конца. Везде на страже свои правила и законы. Даже если взять старорусскую деревню, на которую молилась современная интеллигенция — писатели-почвенники, художники-пейзане. Бывший селянин, но уже чисто городской Шукшин пытался войти в реку дважды, да не сдюжил, надорвался.
Что они все там искали? Рай? «Золотой век»? Деревня даст фору иному концлагерю по числу запретов и подзаконных актов, о которых ты даже не подозреваешь. В былинную старину пойти против «обчества» было равносильно смертному приговору. Вся твоя жизнь была на виду общины и родственников. От зычных возгласов повитухи до последнего комка земли, брошенного на домовину.
Даже в таком огромном городе, как Москва, Иннокентий часто видел следы древних традиций и верований, которые упорно, день за днём, тащат в столицу люди извне. А если учитывать, что это столица огромнейшей Империи, то и вовсе можно запутаться в хитросплетениях разноплановых «можно и нельзя». Как ни странно, но и в двадцать первом веке дела обстояли не лучшим образом.
Набравшееся либерализма и здорово расслабившееся российское общество в скором времени самым жесточайшим образом столкнулось с экспансией средневековья, что попёрло, как цунами из бывших южных республик. И оказалось не готово к честному противостоянию. Кеша и сам стал жертвой оного, и у него до сих пор подгорало.
Он и в Киргизию поехал только потому, что республика еще была частью Советского Союза, и русских во Фрунзе было довольно много. Да и по слухам из будущего киргизы в отличие от других славились относительной толерантностью. В чем он убедился воочию.
Ну не верил менеджер из будущего в дружбу народов!
В небольшом кабинете его ожидали двое. С работником отдела кадров Васечкин был уже знаком накоротке и молча кивнул ему, больше посматривая на второго. Тот выглядел старше и значимей. Костюмчик, опять же, лучше.
«Гэбэшная шишка? Но что ему от меня надо?»
— Проходите-проходите, Васечкин.
У Старшего оказался на редкость густой и сочный баритон. Кеша присел на стул, который специально был поставлен на середину кабинета и обратился к знакомому кадровику:
— Чем обязан, Иван Капитонович?
— Сегодня вы будете разговаривать со мной, — безапелляционно заявил Старший, постучав для наглядности по серой картонной папке.
Иннокентий не остался в долгу и без тени страха поинтересовался:
— А с кем собственно…
Иван Капитонович покачал головой, мол, чего с молодого дурака взять. Его старший коллега, наоборот, не выразил никаких эмоций и вынул из кармана красную книжицу, отрывающую в СССР бесчисленные двери.
— Майор Крапивин Илья Семенович, пятый отдел.
— Приятно познакомиться.
Работник отдела кадров тихонько вздохнул. Видимо, советские граждане обычно вели себя с комитетчиками по-другому. Но Васечкину было наплевать на местные условности. Он уже привык, что если действует, как делал в старой жизни, то все у него получается лучше. Так зачем себя ломать?
— Ознакомьтесь, пожалуйста.
Васечкин взял исписанный кривым почерком листок, прочитал и с недоумением уставился на майора.
— Это что?
— Анонимка. На вас. Поступила по месту вашей старой работы.
— Даже догадываюсь от кого.
— А не надо догадываться, гражданин Васечкин. Это уже наша работа.
Вот так вот отказали советскому человеку в добросовестности. Кеша чуть не ухмыльнулся. Больно уж дешевый метод. Ни во что его не ставят, товарищи комитетчики.
— И что?
Иван Капитонович дернулся:
— Как это что? Был у вас такой разговор или нет?
— Где?
— Васечкин, ты дурачка из себя не строй. Мы много о тебе знаем. Что-что, но ты точно не дурак. И, кстати, уже не раз приходил на
