Мансарда для влюбленных - Алина Кускова

Она махнула рукой и затушила сигарету о подоконник.

– Не интересно. Я даже не останусь, чтобы на все это посмотреть. Прощай, милочка. Или, если ты примешь его предложение, то до скорого свидания. Вероятно, хоть тебя он послушает и переедет в столицу.

Муза подскочила к Ольге и чмокнула ее в щеку. Вернее, она чмокнула воздух возле ее щеки.

– Всего вам хорошего, – бросила она на прощание и ушла из светлой комнаты.

Ольга постаралась взять себя в руки, быстрый разговор немного выбил ее из колеи. Значит, Баланчин все рассказал своей Музе, которая теперь не его муза, а просто арт-директор, или как они там еще называются. Это несколько радует, но куда он делся сам? Поехал в город за розами, потому что оборвал весь свой палисадник? Она подошла к окну и проводила взглядом Музу, усаживающуюся в автомобиль. Муза довольно радостно помахала ей рукой и поехала, поднимая колесами дорожную пыль.

«Странная женщина, – подумала Ольга, – двойственная натура. Видно, как она не хочет отпускать художника и одновременно радуется своей свободе». Художник. Где же он?

Она направилась к двери и случайно задела накрытый белой простыней мольберт. Простыня съехала и обнажила все, что было тщательно скрыто. Оля опешила, сразу узнав в портрете саму себя. Она автоматически, не отнимая глаз от изображенного совершенства, подняла простыню и прижала ее к груди.

– Обалдеть, – прошептала Ольга одними губами, – но я не такая светлая, чистая, нежная. Я вообще не мягкая и пушистая! Он принимает меня за другую, за ангела, за музу… Я теперь его муза?! Тогда мне нужно стать мягкой и пушистой. Буду пушистой, точно. Пусть только он подойдет и попробует меня поцеловать. Пусть только подойдет с розами и Пушкиным. Пусть это будет банально! Раз я пушистая, то на все заранее соглашусь.

– Куда пошла, рогатая скотина?! – Оля услышала до боли знакомый голос Баланчина. Или это все-таки был Земляникин? Она бросила простынь и ринулась к окну.

Открывшийся вид поражал своей непредсказуемостью и карикатурным изображением российской действительности. На такое мог быть способен только неординарный человек, и он шел по деревенской улице в холщовых штанах и толстовке на босу грудь, кстати, ноги у него тоже были босые. В руках неординарная личность держала кнут пастуха Земляникина и погоняла им трех облезлых коров.

– Куда пошла, скотина рогатая? – вопрошал Дмитрий Аркадьевич Баланчин у Марфушки, которая с недоумением оборачивалась и возмущенно фыркала, как заправская собака.

– Баланчин! – Ольга не сдержала возгласа изумления.

– Да-с, – он поднял голову в сторону мансарды и нисколько не удивился, увидев в окне Ольгу. – Это я. В некотором роде. Надеюсь, в таком облике я нравлюсь тебе, Оленька, гораздо больше? Только представь, ревнивый философ ни за что не хотел отдавать свое потрепанное стадо! Пришлось привязать его к березе. Ты попроси Пелагею сбегать через часок и отвязать его, я боюсь, что на солнцепеке у березы он даст дуба. Надеюсь, часа нам хватит для того, чтобы разобраться в запутанных отношениях, или ты предпочитаешь запутать их еще больше? Имей в виду, я решился проколоть колеса твоего автомобиля, если ты соберешься уезжать. Финита ля комедия! Последнее действие под занавес с выходом!

– Проколоть колеса моего автомобиля? – закипала Ольга. – Спокойно, – уже тише она сказала себе, – я должна быть мягкой и пушистой. – И крикнула Баланчину: – Это единственное намерение или есть еще?

– Есть! – обрадовался тот и, словно заправский фокусник, вытащил из-за спины букет полевых цветов, – я намереваюсь сделать тебе предложение руки и сердца. Потому что тебя люблю! Слышите, люди, я ее люблю! Сейчас я оседлаю корову, за неимением коня, и доберусь до терема с прекрасной царевной.

– Оставь животных в покое и поднимайся! – засмеялась Оля, заметив, что букет выглядел несколько обглоданным. Пока Баланчин всю дорогу прятал его за спиной, одна из коров им постоянно лакомилась.

– Ты принимаешь меня таким?! – Баланчин гордо выставил вперед босую ногу.

– А ты?! – И Ольга скорчила недовольную физиономию.

– Я узнаю свою любовь! – Баланчин послал ей воздушный поцелуй, пнул босой ногой Марфушку, направляя ее в сторону родного хлева, бросил кнут и кинулся к калитке.

– Стой! – закричала ему Оля. – А если коровы повернут обратно?!

– Пардон, господа, – рядом с художником-пастухом остановилась серебристая иномарка. – Не знаете ли вы, где проживает месье Дмитри Баланчи?

– Знаю, – обрадовался Баланчин, протянул руку для приветствия, схватил незнакомца и выудил того из машины. – Вперед и прямо! Вместе с этими чудесными коровами, – он всучил ему подобранный с земли кнут.

– Что это, месье?! – оторопел незнакомец.

– Старинный русский обычай гнать по деревне коров, – пояснил Баланчин, – приносит удачу, честное слово! Давайте, давайте, вон до того симпатичного домика.

– Там живет месье Баланчи?! У меня к нему важное предложение, от которого он не сможет отказаться.

– Возможно, – подмигнул незнакомцу Баланчин, – вперед и прямо! Куда пошла, скотина рогатая?!

– Из тебя получился отвратительный пастух, – прошептала, освобождаясь от объятий, Ольга. – Сбагрил бедных животных первому встречному…

– Зато из меня получится великолепный муж, – также тихо, чтобы не спугнуть свое счастье, возразил Баланчин. – Это не первый встречный, это серьезный партнер из Франции.

– Партнер? Муж? Я еще не приняла твоего предложения, – улыбнулась Оля.

– Так прими его немедленно, – попросил он.

– Я помню чудное мгновенье, передо мной явился ты…

– Банально, – нарочито скривился Баланчин, – избито.

– Зато здорово, это тебе не коров пасти…

– Мы забыли отвязать Земляникина.

– Он пострадал ради нашей любви!

– А мы любим друг друга?

– Еще как. Повторяй за мной: «Я помню чудное мгновенье…»