Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Однако, несмотря на отдельные всплески, культурная жизнь в 1787—1789 гг., по сравнению с первыми годами жизни Бетанкура в Париже, значительно померкла. Академия художеств полностью потеряла независимость и подчинилась королевской опеке. Были упразднены Школа покровительствуемых учеников, Школа Академии святого Луки, и, самое главное, запретили популярные публичные выставки художников, не принадлежавших к академии.

Эти события задели Бетанкура за живое — у него к тому времени сложились дружеские отношения с двумя французскими живописцами — Жаном Оноре Фрагонаром и Жаном-Батистом Грёзом. Немного позднее Бетанкур узнал, что его друг Фрагонар очень болезненно переживал этот период, к тому же у художника умерла восемнадцатилетняя дочь, и он, бросив Париж, уехал в свой родной Грасс. Больше они уже никогда не встречались.

Что касается Французской академии наук, то там дела обстояли иначе — жизнь била ключом.

ФРАНЦУЗСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

Это научное учреждение было основано в 1635 году по распоряжению кардинала Ришелье прежде всего для изучения изящной словесности. Но в 1666 году, по предложению государственного министра Жана-Батиста Кольбера, для защиты и поддержки французских учёных в рамках академии Людовик XIV открыл Академию естественных наук. Она состояла из пяти отделений физико-математических наук, шести отделений химических и естественных наук и отделения применения науки в промышленности.

В течение многих лет академия ежегодно присуждала премии за лучшие научные работы; победителей награждали медалями, распределяли стипендии молодым учёным, иногда, за отдельные выдающиеся заслуги в области естественных наук, они пополняли ряды академии.

В 1790 году за доклад «О расширяющей силе водяного пара» Бетанкур получил в Академии наук поощрительную премию. Премия в том году досталось не только ему. Многие учёные и инженеры в разных областях науки в то время совершали большие и малые открытия. Однако внедрить их в производство было сложно. Крупные предприятия уже существовали в Лангедоке, в Севеннах работали суконные мануфактуры, в Нормандии — фабрики шерстяных и хлопчатобумажных материй, в долине Луары, в Туре, Руане, Лионе — фабрики шёлковых изделий, в Арденнах — металлургические заводы, в Артуа — каменноугольные копи, в Бордо — сахарные заводы и кораблестроительные верфи. Все они нуждались в нововведениях и переходе от кустарного производства к работе с помощью паровых машин и механизмов.

Но цеховая регламентация, устаревшие законы, многочисленные таможенные барьеры, не только внешние, но и внутренние, сдерживали промышленное развитие Франции. Король, боясь потерять финансовые рычаги правления, не позволял крупным предприятиям господствовать в промышленности. Власти поощряли цеховых и мелких производителей, работающих на дому. Такие мастера находились в зависимости от скупщиков-торговцев или владельцев мануфактур, получая от них сырой материал и им же сбывая продукцию. Такая форма собственности была не страшна господствующему классу.

«НАУКА НУЖНА ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОКОРЯТЬ ПРИРОДУ»

Как только весной 1789 года Бреге и Бетанкур решили немного расширить своё обувное производство, им тут же из Версаля дали понять, что этого делать не следует. Поэтому неудивительно, что после революции 14 июля 1789 года среди её вождей оказалось так много друзей и знакомых Абрахама Луи Бреге. Однако, несмотря на протекционистские меры, Франция после революции не стала лидером европейской промышленности. Её товары не выдерживали конкуренции не только с английскими, но даже с итальянскими, швейцарскими и австрийскими. Паровые машины, как и раньше, применялись только на водокачках и в угольных шахтах компании «Анзен», где их было установлено двенадцать. В бумагопрядении, например, паровая машина во Франции впервые была запущена только в 1812 году.

В народе насаждалось мнение, что «богатство не может быть титулом: торговля иссушает душу постоянной страстью к наживе, поэтому у коммерсанта нет ни веры, ни отечества, а только забота о прибыли». Бетанкур не разделял этой точки зрения: он всегда считал, что экономика — такая же творческая наука, как математика или физика. И хотя Испания была более отсталой, чем Франция, у себя на родине Бетанкур никогда не видел, чтобы крестьянки не имели бы ни одной пары чулок или башмаков, а крестьяне из-за отсутствия деревянной или иной обуви ходили бы босиком.

А во Франции в любой неурожайный год от голода умирали сотни тысяч человек. Несправедливое распределение доходов всегда возмущало Бетанкура; он искренне верил, что с развитием науки и техники произойдёт не только облегчение тяжёлого физического труда, но и обязательно повысится материальное благополучие всего населения планеты. Однако до этого было ещё далеко.

В это время Франция была крестьянской страной. К концу XVIII века доля городского населения составляла всего 12%, а в Англии — 23%, в Нидерландах — 37%, в Италии — 17%, в Португалии — 16%. Даже в сельскохозяйственной Испании она была больше, чем во Франции, и составляла 13%.

При Людовике XVI сельское хозяйство оставалось основой экономики и находилось в крайне отсталом положении. Около трети годных к обработке земель не возделывались и были покрыты песком или вереском. Орудия и способы обработки земли были весьма примитивными: в большей части Франции преобладало трехполье, однако кое-где сохранялось двухполье. Урожайность была значительно ниже, чем в Англии. Только в редких случаях крестьянин являлся землевладельцем. Как правило, он арендовал надел у сеньора, выплачивая за это весьма высокий ценз и хлебный оброк — шампар.

Французская революция покончила с устаревшими формами промышленности и землепользования, освободив энергию предпринимателей и народных масс. Но буржуазия ещё долго испытывала потребность в объединяющем начале — органах, где можно было обсуждать вопросы экономической политики государства и таким образом оказывать давление на правительство. В конечном итоге такими органами стали промышленные и торговые палаты. Многие вопросы, обсуждавшиеся в них, касались научно-технического прогресса.

Вот что писал по этому поводу знаменитый французский химик Шапталь: «Раньше открытия учёных оставались мёртвым грузом в их письменном столе или же в записках академий, а фабриканту, казалось, и в голову не приходило, что их применение может ему пригодиться в делах… Нынче же между ними сложилось в высшей степени интенсивное взаимодействие: мануфактурщик спрашивает совета у учёного… и, поддерживая друг друга, они вместе идут по пути совершенствования промышленности».