Арвендейл - Роман Злотников

После того боя у реки она стала для солдат чем-то вроде талисмана. Еще бы! Двадцать тысяч вооруженных людей на протяжении нескольких недель упорно ищут врага, но находят лишь новые и новые свидетельства его жестокости. И тут появляется юная принцесса, которая сразу же находит крупную орду орков и не только громит ее наголову всего лишь с полутора сотнями бойцов, но еще и лично убивает вождя!

Спустя полчаса кавалькада примерно в три сотни всадников выехала из лагеря. После того боя граф Замельгон, которому было не занимать воинского искусства приграничья, справедливо рассудил, что успех успехом, а сотни панцирников для охраны столь важной персоны явно недостаточно. Поэтому теперь в поездках особу королевской крови, помимо панцирников, сопровождали еще сотня драгун и сотня конных егерей. А также двое младших сыновей графа, который был сильно богат на отпрысков. Впрочем, стоит заметить, что граф отрядил сопровождающих своей крови безо всякого заднего умысла, каковой непременно присутствовал бы у иного более ловкого царедворца. Хотя какой уж тут умысел… эти два «медведя», кривоногие и пованивающие после трехнедельных непрерывных блужданий по лесам, вряд ли могли соблазнить даже самку гхарка, вот придушить — не исключено…

К полудню они добрались до памятной излучины лесной речушки. Лиддит выехала на взгорок и, остановив Алэрос, окинула взглядом истоптанное поле…

Удар панцирников был страшен. Три неполные сотни орков, по большей части сгрудившиеся у кучки наемников, в мгновение ока были разодраны в клочья, а длинные тяжелые мечи (ибо копья панцирников, прошибавшие доспехи орков навылет, позастревали в их трупах) довершили разгром. Но к тому моменту, когда командир панцирников виконт Дамельер и наполовину отчаявшийся, наполовину взбешенный Левкад добрались до вершины взгорка, где наемники выстроили жидкий строй, от сотни Даргола осталось едва ли полтора десятка израненных бойцов в иссеченных доспехах. Орки, потеряв в самом начале схватки своего вождя (причем от руки человеческой самки!), пришли в неописуемую ярость. Впрочем, именно из-за этого удар панцирников и был столь успешен. Орки остервенело, не видя ничего вокруг, рвались дотянуться до горла той, что нанесла им столь страшную обиду, и появление в их тылу еще одного отряда воинов (да каких — орочьей погибели!) они осознали, лишь когда их затылки начали лопаться от ударов тяжелых копейных наверший…

Однако долго заниматься воспоминаниями Лиддит не дали. Полтора десятка конных егерей порскнули вперед и, нахлестывая коней, устремились к лесной опушке, а за спиной принцессы задрожала земля — это разворачивалась в конный строй ее теперь уже знаменитая сотня панцирников. Левкад, все это время неотвязно следовавший за принцессой, вскинул ладонь к глазам и, покосившись на сократившиеся до минимума тени деревьев, вопросительно произнес:

— Полдень, госпожа…

Лиддит вздохнула: похоже, еще один день пройдет впустую, и удрученно кивнула:

— Ладно, разбивай бивак…

Левкад появился в ее свите недавно. Утром того дня, когда она с конвоем собиралась покинуть столицу и отправиться на юг, отец вызвал ее к себе. Лиддит вошла к нему уже облаченная в доспехи. Отец, которому явно было лучше, чем во время ее прошлого посещения (а может, он перед ее приходом применил к себе какое-нибудь заклятие), окинул ее взглядом и удовлетворенно улыбнулся.

— Как на тебя ковались, дочка.

Лиддит просияла.

— Спасибо, отец.

Император с усмешкой махнул рукой.

— Да уж ладно… Вот что я хочу тебе сказать, девочка моя. Поскольку ты сегодня впервые покидаешь дворец так надолго и… будешь представлять династию в южных пределах империи, а дворцовому этикету ты уделяла не слишком много внимания (это было чересчур мягко сказано), я по совету моего верного слуги (тут отец покосился на стоявшего рядом мажордома) решил назначить тебе помощника.

Лиддит бросила испытующий взгляд на мажордома, но тот, как обычно, склонился в низком поклоне, предоставив принцессе в очередной раз полюбоваться на завитую макушку своего парика. Между тем отец продолжал:

— Его зовут Левкад, и он поможет тебе не ударить в грязь лицом, если возникнет такая ситуация, когда тебе потребуется применить правила этикета.

Лиддит перевела взгляд на третьего из присутствующих. Тот, кого назвали Левкадом, стоял на два шага позади мажордома. Повинуясь знаку его руки, он шагнул вперед и склонился перед ней в низком поклоне. Лиддит окинула его оценивающим взглядом. Вроде не очень хлипок, может, и не станет такой уж большой обузой…

— Значит, ты знаток этикета?

— Да, моя госпожа.

— И как ты видишь свою роль в этом походе?

— Следовать за моей госпожой и всеми своими силами, знанием и опытом помогать ей высоко нести честь и достоинство царствующего дома!

Лиддит задумалась. Ответ можно было истолковать двусмысленно, но она не раз сталкивалась с тем, что люди низкого сословия, делая вроде как двусмысленные заявления, отнюдь не имели в виду ничего такого. Они просто НЕ ПОНИМАЛИ, что их слова звучат двусмысленно. Возможно, это был именно такой случай. К тому же Алэрос уже била копытом перед парадными дверьми дворца, а сотня панцирников личной охраны выстроилась в походную колонну. Как же она ошибалась…

Не прошло и двадцати минут, как на поляне был расстелен роскошный восточный ковер, а по нему разбросано с десяток подушек. В нескольких шагах от ковра разожгли костер, на котором под присмотром Левкада жарилась половина быка. Лиддит, с крайней неохотой устроившаяся на ковре, подложив под спину и руку пару подушек, мрачно наблюдала, как тот с крайне серьезным видом священнодействует над огнем.

Вместо короткого перекуса, каковым, по ее мнению, должен быть обед воина в походе, Левкад затевал действо длительностью часа на два. Он подобрал из сотни драгун с десяток помощников, по мере возможности обучив каждого либо обязанностям виночерпия, либо навыкам прислужника за столом. Так что обед столь значительной особы, как дочь императора, протекал в максимальном приближении к тому этикету, каковой долженствовал быть в наличии при публичном приеме пищи столь важной персоной… тьфу, чуть язык не сломала! Впрочем, Левкад также был недоволен. Ибо в его глазах отступления от этикета все же были СЛИШКОМ велики. Но ни ему, ни ей деваться от этого своего неудовольствия было некуда. Ибо после Битвы у реки Левкад пришел в такое возбужденное состояние, что пригрозил немедленно и лично помчаться к отцу принцессы и убедить его срочно отозвать легкомысленную дочь, пренебрегающую и мерами личной безопасности, и требованиями этикета (причем, судя по его тону, второе было куда более тяжким грехом, чем первое).