Тайная капитуляция - Аллен Даллес

«В случае, если я буду снят с командования… и то, что я делаю, не приведет к успеху, я прошу, чтобы немецкий народ и немецкие войска в Италии не пострадали от последствий.

Если после моей смерти моя честь будет подвергаться нападкам, я прошу г-на Даллеса реабилитировать мое имя публикацией моих истинных гуманных намерений. Продемонстрировать, что я действовал не ради эгоистических соображений или предательства, но единственно из-за убеждений и надежды на спасение, насколько возможно, германского народа.

После моей смерти я прошу г-на Даллеса, во имя идей, за которые я пал, попытаться получить для немецких и итальянских войск почетные условия капитуляции.

Я прошу г-на Даллеса после моей смерти, если это будет возможным, защитить две мои семьи от уничтожения».

Перед отъездом Вольф оставил распоряжения начальнику СС в Милане Рауфу поддерживать тесный контакт с кардиналом Миланским Шустером с целью избегать везде, где возможно, столкновений между отступающими немцами и итальянским населением и партизанами.

У Парильи была еще одна новость. Гауляйтер Тироля, Франц Гофер, по мнению Вольфа, тоже стал склоняться к плану капитуляции. Гофер, партийный назначенец, обладал абсолютной политической властью в Австрии и Южном Тироле, примыкающих к территории, контролируемой Вольфом и на которой должна была располагаться часть «альпийского бастиона». Гофер, кроме того, сказал Вольфу, что 12 апреля он был в Берлине, разговаривал как с Гитлером, так и с Гиммлером и узнал, что ни один из них не собирается уходить в бастион. Они были намерены оставаться в Берлине, Гитлер, в безумии, планировал новые контрнаступления против советских войск.

Вольф, как обычно, сделал необходимые распоряжения с тем, чтобы при любом повороте событий мы оставались хорошо информированными. Он приказал Веннеру, в Фазано, пересылать все приходящие из Берлина сообщения в Милан. Оттуда Циммер должен был переправлять их на границу, а Парильи перевез бы их к нам. Либо, если такой путь окажется невозможным, Маленький Уолли, сидевший на эсэсовском чердаке в Милане, мог бы передать их нам по радио.

Тем временем Уолли пытался доказать свою полезность. 18 апреля мы получили от него сообщение, что Муссолини собирается вечером приехать на три-четыре дня в Милан и остановится в палаццо Говерно. Уолли дал точное описание расположения здания и предложил уничтожить его с помощью пикирующих бомбардировщиков, чтобы избежать уничтожения его жилища, которое располагалось всего в трехстах метрах на юго-восток. Однако у ВВС союзников в то время были и другие дела, помимо того чтобы бомбить Муссолини, а Уолли был слишком важен для нас, чтобы рисковать им ради погребения никому не нужного диктатора под кучей развалин.

Глава 10

ЛИцом к лицу с Гитлером

Битва за Арджентский проход к востоку от Болоньи началась, по существу, 18 апреля. Британская 8-я армия прорвала немецкую оборону. Тяжелая артиллерия Польского корпуса придвинулась настолько близко к Болонье, что могла доставать вражеские оборонительные позиции вблизи города. Немцы отступали с боями и несли тяжелые потери от комбинированных атак. Безумное упорство Гитлера и промедление Витингофа из-за его претензий на почести обошлись за эти две недели потерей тысяч жизней.

В то время ни мы, ни Вольф не знали, что 14 апреля Витингоф направил в ставку фюрера настоятельное прошение. Оно было чисто военным – ни слова о капитуляции. Он писал Гитлеру, что не может удерживать позиции, и просил разрешения отодвинуть фронт на реку По.

Как мы узнали из документов, попавших нам в руки после войны, генерал Йодль, начальник штаба при ставке Гитлера, резко ответил ему 17 апреля: «Все дальнейшие предложения по изменению существующей стратегии будут отвергаться. Особо хочу отметить, что ни при каких обстоятельствах ни войскам, ни командирам не дозволено склоняться к оборонческим настроениям, которые могут быть следствием идей, явно царящих в вашем штабе…» Это был прозрачный намек на слухи о попытках заключения мира, которые дошли до Берлина из Италии. «Фюрер ждет… предельной стойкости в исполнении вашей нынешней миссии, веря, что ваши командиры будут защищать каждый дюйм земли в Северной Италии. Хочу отметить серьезность последствий для всех тех высших командиров… кто не исполнит до конца приказы фюрера».

Угроза была недвусмысленной. Витингоф не мог не принять во внимание подтекст приказа. Несомненно, вероятным итогом неподчинения были бы военный суд и казнь.

Ночью 18 апреля, а также утром и днем 19-го пришло несколько сообщений от Циммера. Они были переданы ему Веннером из Фазано. Первые два сообщения Циммер передал нам по телефону со швейцарской границы. В них говорилось, что Вольф благополучно добрался до Берлина ночью 16-го и что он находился на совещании у Гитлера днем 18-го и сразу же возвращается в Италию. Вольф звонил Веннеру из Берлина, так что он был жив. Я, правда, удивлялся, почему он на свободе. Третье, и последнее, сообщение, подписанное Циммером, пришло к нам через Маленького Уолли. В нем говорилось, что Парильи встретится с Вольфом в Фазано утром 20-го и что ожидаются определенные решения относительно капитуляции к 21 апреля. Но там не указывалось, покинул ли Вольф Берлин. Мы были склонны в этом сомневаться. Гиммлер мог играть в кошки– мышки с заговорщиками и подчиненными Вольфа в Италии. И потом, если Вольф действительно возвращался, то какую сделку он заключил с Гиммлером и Гитлером, чтобы вырваться из волчьего логова живым? Что будет с его обещанием сдать нам немецкие войска в Италии на блюдечке с голубой каемочкой?

Мы держали Вашингтон и Казерту в курсе развивающихся событий и оставались начеку. Мы прождали весь день 20 апреля, но не последовало ни звонков с границы, ни сигналов от Маленького Уолли. Было сообщение от генерала Лемницера из Казерты, отражавшее, по-видимому, раздумья фельдмаршала Александера. После моей беседы с Донованом в Париже и его откровений по поводу советской реакции на операцию «Восход» я передал по телеграфу Лемницеру свою версию причин, по которым Советы пытаются остановить «Восход». Они желали захватить Триест и Северную Италию прежде, чем союзники смогут оккупировать этот район. Я еще раз отметил свою убежденность в том, что противодействие Советов не должно мешать нам двигаться вперед, если немцы готовы к капитуляции. Встреча с Донованом оставила у меня впечатление, что такой была и позиция президента Рузвельта перед самой его смертью. Но я не знал, какой точки зрения придерживался президент Трумэн.

Судя по ответу на мою телеграмму, Казерта разделяла мои взгляды. Хотя Лемницер не упоминал советскую проблему, складывалось впечатление, что Александер по-прежнему озабочен вопросом о нацистской капитуляции. Послание Лемницера завершалось сообщением о том, что 8-я армия прорвалась через Арджентский проход и падение Болоньи неизбежно.