Влюбленные антиподы (СИ) - Горышина Ольга

— Потому что я хотела сделать это с тобой! — вышел не крик, не писк, но и нормального голоса от себя я не дождалась.

— Почему? — точно выплюнул мне в лицо Кузьма. — Если я тебе не нравлюсь.

— А если мне никто не нравится! — теперь я, увы, пищала, но надо было говорить дальше. Только бы руками не начать махать! — Сколько можно ждать принца, а? Ты ведь даже на секунду не предположил, что я могу быть девственницей. У меня сестре всего пятнадцать, а она с парнем давно замутила. А я все ждала чего-то…

— Чего?

— Да ничего… — я опустила глаза. — Просто некогда было. Учеба, работа… А кто рядом крутился, от того тошнило.

И сейчас мне точно было тошно…

— Сосед? — не унимался Кузьма.

Я кивнула.

— Но почему не сказала, что у тебя в первый раз?

Я не поднимала глаз.

— Ты бы отказался.

— Значит, все-таки я не такой уж и козел в твоих глазах…

Я наконец подняла голову. Почему у Кузьмы глаза вдруг сделались черными?

— Ты никогда козлом и не был. Я не осуждала тебя. Ну не хочешь ты ни с кем встречаться, твое право…

— И что мне теперь делать?

Я затрясла головой, до звона в ушах.

— Ничего! Мы никому ничего не скажем. Ну… или скажем, что расстались. Мои думают, что мы встречались. Но десять дней тет-а-тет могут перевернуть все… Кузя! — почти закричала я, когда он так ничего и не сказал. — Ну в чем дело? Ну почему… Почему ты не можешь относиться ко мне, как к любой другой девчонке?

— Потому что я тебя слишком долго знаю.

— Три дня, — буркнула я, хотя хотелось — и требовалось — сказать это с улыбкой. — Кузя, мы не друзья детства. Мы даже совсем не друзья. Ну, забудь, что это я… Ну, представь, что ты просто девчонку с улицы с собой в отпуск притащил, и вы расстанетесь с ней в аэропорту.

— А мы расстанемся? — с неприкрытой надеждой спросил он.

Бедный, как же он испугался…

— Да, расстанемся. Не бойся.

— А я не боюсь, — фыркнул он и нервно передернул плечами. — Я даже не кончил с тобой. И, кажется, не кончу никогда…

Он отвернулся. Я хотела протянуть к нему руку, но не смогла. Сердце сжалось от боли сильнее, чем живот. И причиной боли был стыд.

— Кузя… — голос мой дрогнул. — Прости меня. Я не хотела…

— Да кто на дур обижается… — он нагнулся и поднял с пола бокалы. — Только дураки.

Он всучил мне мой, полный.

— За твой правильный выбор, — ударил он по моему бокалу своим и пояснил для особо умных: — Чтоб ты в следующий раз сделала правильный выбор. Принцы давно вымерли. Но нормальные мужики живут и здравствуют. Не такие, как твой Андрей.

— Ты даже имя помнишь?

Я так и не пригубила вина, просто расплющила по стеклу губы.

— Помню. Ты же сказала, что завидуешь моей памяти.

А вот я не помню, чтобы называла этого козла по имени… Но, может, забыла…

— Давай пей. Я все равно подниму тебя завтра в восемь. Хотя… — он вдруг замялся. — Могу один на тур пойти и мамин подарок отдать тоже могу один.

Кузьма осушил свой бокал и уставился на меня своим ужасным взглядом. Я начала пить, без остановки, глотая каплю за каплей самое ужасное вино, которое я когда-либо пила.

Кузьма вырвал у меня бокал, когда я протянула ему пустой. Ушел на кухню, вымыл посуду, выключил свет и вернулся в кровать. Лег на самый край и отвернулся. Я тоже отвернулась. Подтянула ноги к животу, обняла подушку и уснула, как ни странно, очень быстро.

Глава 44 "Кофе"

— Даша…

Я подскочила с подушки с криком:

— Уже восемь? — и тут же уставилась на бумажный стаканчик, маячивший прямо перед моим носом. — Что это?

Понятно, что — по запаху понятно!

— Кофе! — Стаканчик качнулся. Это Кузьма поднялся с колен. — Все ещё кофе. Твой.

— Откуда? — спросила я, сгребая с лица волосы, которые нечесаными паклями топорщились в разные стороны.

— От верблюда! — Но Кузьма точно улыбался. — Сбегал к нашим хорватам.

— Сбегал? — переспрашивала я, как полная дура.

— Сбегал. Попросил налить не до краев.

— Зачем? — волосы ни в какую не желали оставаться за ушами.

— Чтобы не расплескать. Не знал же, что ты решишь на самом финише вышибить стакан у меня из рук.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я села, даже ноги спустила и, плюнув на волосы, протянула руку за стаканчиком. Горячий. Кузя быстро бегает. Но…

— Который час? Они открываются в восемь.

— Приходят на работу они раньше. Упросил сварить кофе, чтобы я мог подать его в постель студентке, некомсомолке, спортсменке и просто красавице… Ну… — он провёл рукой по моим волосам. Так нежно… — когда она причешется. И парни меня поняли. А теперь хочешь правду?

В шортах и майке он выглядел как обычно, но ведь теперь он не мог быть обычным…

— Я не спал всю ночь и теперь не знаю, как сесть за руль. Пей давай… А лучше перебирайся за стол. Можешь голой. На столе остатки былой роскоши. Кусочки кексов и пирога. Ну и фрукты. Что-то я вчера не додумался купить нам по йогурту.

Он развернулся и почти вышел, когда я позвала его назад:

— Кузя, почему ты не спал?

Он медленно повернулся и так же медленно просканировал меня взглядом.

— Догадайся с трёх раз.

Я сжала губы, потом все же раскрыла их, но не для того, чтобы высказать глупое предположение, а для того, чтобы сделать обжигающий глоток капучино. Когда же я наконец проглотила кофе, Кузьмы в комнате уже не было. Тогда, отставив стакан на тумбочку, я замоталась в простыню и вместе с кофе выползла на кухню. По телевизору шли новости на хорватском, но я не вслушивалась, хотя ухом улавливались знакомые слова, особенно в рекламе шампуня. Моя "коса" оставалась непричесанной и местные новости из уст Кузьмы меня интересовали в это утро куда больше мировых.

— Ты действительно не можешь ехать?

Он смотрел исподлобья и не отвечал. Тогда я добавила:

— Может, не поедешь? Потом встретишься с маминой подругой… На неделе…

Я говорила медленно, хотя думала, что говорю быстро. Кузя не выдержал и перебил:

— Даш, я окей. Если ты не можешь ехать, я пойму.

Я вся сжалась. Даже, кажется, втянула голову в плечи.

— А ты хочешь, чтобы я с тобой поехала? — спросила я с большой опаской.

— Очень хочу! — не дал даже договорить мне Кузьма и протянул кусочек пирога прямо к моему рту. — Кусай уже, акула. Ты очень больно кусаешься.

Не став разбираться, о чем он говорит, я просто стала жевать. Кузьма только кофе пил. Слишком долго. Что у него там в стаканчике осталось? Да ничего. Он просто составляет мне за столом компанию. Я задвигала челюстями ещё быстрее.

— Могу идти! — подскочила я и юркнула в ванную чистить зубы.

Идти я действительно могла. Живот малость тянуло, но не сильнее, чем при месячных. Ноги ныли в основном в икрах, от бега и совсем чуть-чуть в ляжках. Может, опять же от бега.

Я спустила тогу из простыни к поясу, чтобы дать просохнуть дезодоранту, и спокойно драила щеткой зубы, когда Кузьма открыл дверь, без стука, и не вошёл.

— Что? — спросила я скорее взглядом, чем ртом, полным пеной.

— Просто смотрю на тебя. Нельзя?

Можно, конечно. И я пожала плечами. Скорее для себя — удивительное дело, я не чувствовала перед ним никакого стеснения. Ну, кроме стыда, за неудачный секс, но своего обнаженного тела я совершенно не стеснялась. И даже не вспомнила про отсутствующий в замке ключ.

— Пойду брошу в машину воду…

И никуда не пошёл.

— Нет, сначала зубы почищу…

Я подвинулась. Нет, сначала он… Сначала он все же вытащил из стаканчика зубную щетку, но тут же бросил и схватился… За меня. Он стиснул меня так, словно я была тюбиком, в котором пасты осталось совсем чуть-чуть и совсем на дне.

— Кузя…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Молчи, дура…

Он приклеил мои уши к затылку, затем стянул волосы в пучок, и все это — не отрываясь от губ.

— Ну почему ты вчера промолчала? Почему?

Я думала, он снова начнёт вытрясать из меня душу, но нет, на этот раз он просто гладил меня по плечам. Как кошку. Да, как кошку, которую гладят, чтобы успокоиться самому.