Скитальцы - Кнут Гамсун

Планов у него не было никаких, определённых желаний тоже, он не изменял своим намерениям, поддавшись первому случайному порыву. Лёгкомысленно, не задумываясь, он быстро предъявил свой билет и сошёл на берег.

Им руководило безразличие, но там, в Будё, он нашёл выход...

Нильс-коробейник поначалу немного смутился при встрече с Эдевартом: В Стокмаркнесе?.. Неужели ты не помнишь того полоумного с золотыми зубами? — удивилась Маттеа. Здорово мы его тогда провели!

Болтая, они вместе дошли до города, остановились перед постоялым двором и вошли внутрь. Позже они опять встретились и вообще часто встречались, потому как жили в одном месте. Маттеа побывала у доктора, слава Богу, операция ей не нужна, но она получила капли и добрый совет, а потому повеселела и приободрилась. У Нильса появился план: они с Эдевартом должны стать компаньонами и торговать вместе, ведь у Эдеварта есть усадьба, под которую они смогут брать в кредит любые товары. У него самого отец, шкипер в Уфутене, далеко не бедный, но получить что-нибудь у отца трудно.

Эдеварт не возражал против такого плана, наоборот, ему было приятно чувствовать себя состоятельным, удачливым человеком, который мог согласиться, а мог и отказать. Маттеа не спускала с него глаз и горячо расхваливала план Нильса; было похоже, что ей не хочется отпускать от себя Эдеварта, но она печётся только о его благе.

Я подумаю, пообещал Эдеварт.

Он подумал. И, всё взвесив, не мог взять в толк, зачем ему с кем-то объединяться, чтобы торговать вразнос? Нильс жаловался на недостаток кредита, он распродал почти весь свой товар, его мешок был пуст, но Эдеварту-то что до этого? Почему ему самому не воспользоваться своей небольшой усадьбой, чтобы набрать под неё товару и самостоятельно начать торговать? Это был выход. Маттеа напирала на то, что у Нильса есть опыт, он торгует вразнос уже два года. Эдеварт улыбнулся: он тоже не новичок в торговле, прошёл хорошую школу у самого великого Кноффа в Фусенланнете. Маттеа: Но у Нильса есть свои маршруты, он знает в селениях каждого человека, знает, какой к кому нужен подход. Да и отец поддержит его.

После полудня Нильс побывал у купцов в Будё, чтобы раздобыть новый товар для своего опустевшего мешка. Оставшись наедине с Эдевартом, Маттеа сумела уговорить его — да-да, она уговорила и опутала его так, что он уже не мог отказаться. Чертовка Маттеа! Но Эдеварт не продешевил и на этот раз не наделал никаких глупостей, потому что не был влюблён. Вернувшись домой и узнав новость, Нильс обрадовался, но Эдеварт охладил его пыл: Мы с тобой составим договор! Договор? А зачем он нужен? Эдеварт только покачал головой в ответ.

Они пошли к адвокату и заключили настоящий договор на бумаге, Эдеварт настоял на своём: усадьба принадлежит ему и кредит получает он, Нильс участвует в деле исключительно как наёмный работник.

Маттеа, эта чертовка, побледнела и рассердилась. Можешь сжечь этот договор! — сказала она мужу.

Эдеварт не имел ничего против, Маттеа уже порядочно надоела ему своей липучей предприимчивостью, он помнил, как три года тому назад она сбежала от Августа с его золотым кольцом и часами.

Сожги, если хочешь! Мне всё равно! — сказал он.

Нет-нет, Нильс и не думал жечь договор. Они должны остаться друзьями, всё решит время. Кто знает, может, вскоре Нильс уже сумеет освободиться от этой зависимости!

Коробейники набрали в городе товару и отправились каждый своей дорогой, Эдеварт сел на каботажный пароход и поехал на юг, в Хельгеланн. На одной остановке он сошёл на берег с мешком и аршином — пора попробовать свои силы; было раннее утро, уже рассвело, на полях лежал снег; от пристани к лавке была протоптана тропинка, а оттуда в селение вела проезжая дорога. Эдеварт остановился у небольшого ручья и, слушая его грустный плеск, загляделся, как ручей трудолюбиво пробивается под коркой льда; позже, днём, он заметил, что на вербе, стоявшей в снегу, уже появились пушистые почки, — знакомая картина, Эдеварт с детства любил её, она трогала его сердце. Он ещё не совсем очерствел душой.

Торговля Эдеварта шла неплохо; продвигаясь на юг, он продавал одежду, шнурки для ботинок, гребни и другие необходимые в хозяйстве вещи, на жизнь ему хватало, и даже кое-что оставалось. Мешок полегчал и уже не тяготил его, такая работа была Эдеварту по душе, он мог по своему желанию либо идти, либо останавливаться; в больших селениях он задерживался на несколько дней и ходил с товаром по окрестностям. Его бумажник распух от денег. Молодой красивый парень располагал к себе, он хорошо держался, был вежлив и легко сбавлял цену, ночлег и питание обходились ему почти задаром. Воистину Эдеварту никогда не было так хорошо, как теперь, даже в ту пору, когда он был шкипером на шхуне «Хермине».

Он отправил свой долг купцу в Будё, и у него ещё остались деньги. Время от времени он посылал домой отцу один или два далера. О Нильсе не было ни слуху ни духу.

Эдеварт шёл и шёл, весна ощущалась всё сильнее, дорогу развезло, и идти стало трудно, он начал подумывать о лодке, но эту затею пришлось отложить до лучших времён. Когда он добрался до Фусенланнета, весна была уже в полном разгаре, он думал было заглянуть в Доппен, но и это отложил на другой раз. Что нового он мог увидеть в Доппене, да и какое удовольствие заходить в заложенную и ещё не выкупленную усадьбу? Нильс должен был прислать ему деньги, но почему-то не сделал этого. Наверняка он уже продал большую часть товара; у самого Эдеварта мешок был уже почти пуст, теперь он нёс его не на плече, а под мышкой, как обычный узел.

Путь Эдеварта лежал мимо усадьбы шкипера Нурема; залаяла собака, кто-то уже стоял у окна, и Эдеварт не мог незамеченным пройти мимо, он быстро решился, почистил снегом свои грязные сапоги и вошёл в дом. Приветствия, радость, вопросы и ответы, большое удивление и дружеские шутки: Что это ты тащишь? Ах вон оно что, заделался коробейником! Давай, показывай свою лавку, жене опять требуется четыре аршина ситца для крестильного платья ребёнку — разве не видишь, как она растолстела?

Седая грива на голове Нурема растрепалась, и, как всегда, он выглядел довольным собой греховодником — ни он сам, ни его близкие ещё не знали, что маленькое белое пятнышко на кончике его языка таит опасность. И несёт с собой смерть. Нет, этого они ещё не знали.

Эдеварту рассказали все новости: о Кноффе и его большой усадьбе, о пристани, лавке, уволенных работниках и слугах, о шхуне «Хермине», которой уже не было и в помине, о том, что вся деятельность Кноффа остановилась.

Эдеварт: Вон оно как всё обернулось. Выходит, Кнофф обанкротился?

Нет, только покуда он вроде как связан по рукам и ногам, ответил Нурем, так сказать, покачнулся, но не упал. Тут самому чёрту не разобраться, но всё вышло, как в сказке: его сын получил капитал, Ромео, мальчик Ромео, пятнадцать лет, толковый парнишка. В школу ему не пришлось ходить, и он взялся за дело, конфирмовался, стал взрослым и принялся ворочать делами. Никто такого и не упомнит, ведь ему всего пятнадцать! У него есть опекун и он на всё должен получать разрешение, но парень такой смышленый, что умеет всё повернуть по-своему. Ты же его помнишь, раньше он вроде никакими талантами не отличался.

Откуда же взялись деньги?

Говорят, будто от дяди, брата отца, он там на юге был важной шишкой. Все Кноффы люди непростые, тот Кнофф владел большой усадьбой, был холостяк, скупердяй и уже не раз отказывал брату в помощи. И вот в прошлом году, когда дела шли особенно плохо, хозяин отправил Ромео на юг к дяде за помощью, но дядя помогать отказался, нет, мол, у него на это средств. Однако Ромео, видимо, пришёлся ему по душе и растопил его сердце; дядя дал парню и денег и надарил подарков, а когда в марте он умер, то отписал племяннику всё своё состояние. Сейчас Кноффы хлопочут, чтобы продать богатую дядину усадьбу и получить большой капитал.

Невероятно!

Нурему было что рассказать и об уехавших в Америку, об этих скитальцах; от многих из них пришли письма и кое-какие деньжонки оставшимся дома старикам. Да, они там неплохо устроились, в этой Америке, одни работали в городе, другие — в деревне, но никто не жаловался. Домой возвращаться они не собирались, пока не разбогатеют, и то правда, что им дома делать? Они ещё на забыли, с каким трудом выпрашивали в кредит марку кофе, когда в кармане у них было пусто. Удачи им с их американскими деньгами, сказал Нурем, а только я с ними не поменяюсь. Возьми хоть этого Хокона Доппена, он написал одному из моих сыновей, что играл на гармони на какой-то свадьбе и получил за это восемь далеров. Восемь далеров за один вечер, я никогда столько не зарабатывал! А что толку, другой из наших пишет, что Хокон пропивает все легко достающиеся ему деньги и ничего не откладывает впрок.

Эдеварт: У него там жена и дети.

Верно, ты же их знаешь, продолжал Нурем. Хокон и в Америке такой же, каким был здесь, нисколько не изменился. Просидел здесь четыре года в тюрьме, а лучше не стал! Он и в Америке влипнет в какую-нибудь историю. Да и у Лоренсена тоже дела идут не лучшим образом. Помнишь Лоренсена, старшего приказчика в лавке у Кноффа? Так вот, он жалуется, что поездка влетела ему в копеечку. Его никогда нельзя было назвать хвастуном, а теперь он, верно, прослышал, что Кнофф опять при деньгах, и жалеет о своём отъезде. Ведь никто не сомневается, что Ромео снова поставит дело на ноги.