Колдуны и капуста - Андрей Уланов

— Если тебе нравится созданная гномами модель общества, — сказал Малыш, — то советую подумать над гавайским гражданством.

— Ты серьезно, партнер?

Малыш пожал плечами.

— Такими вещами обычно не шутят. По крайней мере, я так не шучу.

— Тогда спасибо за совет... партнер.

— И все-таки, Крис, — спросил Рысьев, — за что вы так не любите альтруистов?

— За фанатизм, — коротко отозвался Ханко.

Русский задумался.

— Понимаю. Не могу сказать, что разделяю, по крайней мере целиком и безоговорочно, но и не могу отрицать наличие некоего рационального зерна.

— Не знаю, как вам, граф, вы все же пожили, то есть просуществовали на этом свете куда больше меня, но те поборники добра, что довелось повидать мне... или о которых я слышал... или читал... Так вот, всех их объединяло горячее желание облагодетельствовать ближнего или дальнего своего, абсолютно не интересуясь, насколько сильно этот ближний или дальний жаждет быть облагодетельствованным. Хотите пример? Наша чертова междоусобица!

— Вы имеете в виду войну между Севером и Югом? — уточнил граф. — Забавно... а ведь, казалось бы, трудно представить более достойную цель, чем борьба за свободу, причем не свою, а других.

— Как же, как же... — буркнул Крис. — Борьба за свободу... да! Так и говорил нам мистер комиссар — вы, мол, идете освобождать ваших черных братьев, стонущих под непосильным ярмом, и много чего еще в том же духе. Но отчего-то большинство парней в серых шинелях, с которыми я говорил, за всю свою жизнь имели лишь двух рабов — свои правую и левую руки. Не знаю, — ехидно добавил он, — может, конечно, в траншеях под Питерсбергом собрались сплошь какие-то неправильные мятежники...

— А вам часто удавалось разговаривать с ними.

— Удавалось... У нас был кофе и сахар, у джонни — вирджинский табак. Хороший повод для маленького неофициального перемирия.

— И что они вам говорили? Не сочтите за назойливость, но просто я, если помните, сам некоторым образом находился среди участников этой вашей, как вы изволили только что выразиться, чертовой междоусобицы и мне весьма интересно услышать мнение стороннего наблюдателя.

— Они говорили занятные вещи, граф. Они говорили, что сражаются за свой дом... за свой образ . И ведь они ничуть не кривили душой, ей-ей.

— У меня сложилось такое же впечатление.

— Вот с тех самых пор, — с тоской произнес Крис, — я и начал задумываться: а так ли блага была цель доброжелательного дядюшки Эйба, чтобы ради нее стоило отправлять на тот свет уйму отличных ребят?

— Возможно, — задумчиво сказал русский, — причина все же крылась в том, что вы сражались не столько за, сколько против. Не столько за свободу негров, сколько против мистера Хлопка.

— Орк его знает. Я ведь первые несколько лет после войны жил на Юге и сам не раз видел, как к моему те... хозяину дома, где я жил, приходили его бывшие рабы со словами: «Масса, возьмите нас обратно — не нужна нам эта свобода».

— Джона Брауна хватил бы удар, услышь он такие речи.

— Этого чокнутого аболициониста? В нашей роте как-то завелся один такой псих, родом из Новой Англии. Истинный потомок пуритан, с родословной чуть ли не с самого «Мейфлауэра». Да, вот уж кто никогда бы не стал выменивать у ребов сало на «шомполушки». Он и сам был похож на шомпол — длинный, худой, мундир на нем болтался как на чучеле, а глаза так и полыхали святым огнем... хоть костер запаливай. Всего-то три недели был с нами — и надоел всем преизрядно. Думаю, — добавил Крис, — он при любом раскладе не вышел бы живым из своего первого боя. На войне бывает всякое... например, пули порой прилетают с совсем нежданных сторон.

— Это, мистер Крис, вы все потому говорите, — донесся из-за спасательного плота голос мисс Тамм, — что вам не встречались по-настоящему злобные уроды. А вот мне — встречались. И по сравнению с ними всякие там аболиционисты или святоши-миссионеры выглядели безобидными щенками.

— Знаешь, милый...

Услышав Бренду, Малыш удивленно моргнул, Он-то был уверен, что внимание миссис Ханко полностью поглощено штопаньем куртки мужа.

— Я склонна согласиться скорее с Роникой, чем с тобой, — продолжала женушка. — Мне, как и ей, тоже довелось повстречать немало ходячих куч дерьма, которые вовсе не горели желанием вершить добро для каждого встречного.

— Осмелюсь предположить, что вас они как раз жаждали облагодетельствовать, — заметил вампир. — Другое дело, что вы их намерения воспринимали несколько иначе — но это, в общем-то, укладывается в изображенную Кристофером схему.

— Они, — повысила голос Бренда, — жаждали облагодетельствовать только и исключительно собственные концы!

— Во-во, — поддержала ее Роника. — И если вы, уважаемый кровосос, думаете, что хоть одна женщина способна воспринять это как благодеяние... А ну, что с вами говорить? Вы ведь такой же мужчина, как и они... хоть и вампир. Все вы... кхуггщ випоэ!

— Простите, но я не настолько хорошо владею Старшей Речью.

— Граф, я вам как-нибудь потом переведу, — пообещал полукровка.

— Отлично сказано, подруга! — заметила Бренда.

— Женщины, — чуть наклонив голову, прошептал Уину русский, — всегда поражали меня, в том числе способностью находить общий язык против извечного врага своего племени.

— Кхм-кхм-кхм, — прокашлялся Ханко. — Бренда, милая... и я тоже?

— Конечно же нет, милый, — я постаралась произнести эти слова как можно нежнее. — Ты у меня то самое исключение, которое подтверждает правило.

Сначала сказала, а потом подумала... и удивилась, насколько же верно сказанное.

Мой муж... Крис действительно не похож ни на одного из мужчин, известных мне. При этом нельзя сказать, что он особо выдается в чем-то одном — самый ласковый, нежный или самый великолепный любовник... хотя относительно последнего список его конкурентов отнюдь не отличается длиной. Он просто другой. Слеплен из иного теста — так, кажется, говорят про таких? Не знаю уж, где месили это тесто и что в него добавляли, но зато отлично могу понять, почему эльфийка, чье имя получила наша яхта, могла позвать этого человека за собой. А вот он не пошел за ней — этого я пока постичь не могу. Пока.

И это меня порой ужасно бесит!

Иная на моем месте, пари держу, просто лопалась бы от гордости — добиться победы там, где пробовала коготки не кто-нибудь, а настоящая светлая эльфийка... принцесса. Только вот на моем месте сижу именно я, и я не могу радоваться тому, причины чего не понимаю.