Пьесы - Зот Тоболкин

Т и м о ф е й. Не дури! Стой до последнего!

Ж д а н. Ты не ответил мне, Тима. Прошу. Это последняя просьба.

Т и м о ф е й. Чудак ты, кореш! Право, чудак! (Идет к двери.)

Навстречу  А н н а,  С т е ш а. Стеша смутилась от взгляда Тимофея.

А н н а. Сумерничаете? Чего лампу-то не зажгли?

Ж д а н. Керосин экономим… для тех, кому огонь понадобится.

Стеша перепеленывает ребенка.

Мама… Тоня-то наша… пропала без вести.

А н н а (всплеснула руками). О господи! Старика-то за что? Одна радость была на свете… (Бросилась было к Семену Саввичу, но увидела, что сыну совсем плохо, склонилась над ним.)

Издали слышится мелодия «Священной войны». Сквозь буран бредут  л ю д и, только что похоронившие Ждана. Усаживают  А н н у  на бревно, в котором воткнуты четыре топора.

Т и м о ф е й. Ушел кореш… а жить бы ему… жить бы…

С е м е н  С а в в и ч. Ты не молчи, Аннушка. Говори или плачь. Только не молчи.

А н н а. Все высказала… все выплакала.

П р о н ь к а. Догадался! Стихи-то он про себя сочинил!

К а т е р и н а. Молчи! Молчи! Нашел время!

П р о н ь к а. Не буду молчать! Может, это одно, что от него осталось. Вот. (Подает Анне листок.) Даня стишок велел записать.

А н н а. Не вижу… будто глаза вытекли.

С е м е н  С а в в и ч. Поплачь, Аннушка, поплачь маленько! Смочи душу слезами. Вся иссохла, поди, вся изболелась.

Б у р м и н. Вся Россия сегодня плачет. И мстит она же.

А н н а. А мне оттого не легче, Федот. Проня, стишок-то прочти.

П р о н ь к а (читает наизусть).

«Сорок дней, сорок ночейОн жить продолжал, удивляя врачей.Сорок дней, сорок ночейМать над ним не смыкала очей.А когда в последние суткиОна прилегла на минутку,Чтобы не разбудить ее,Остановил он сердце свое…»

А н н а. Остановил… не простился.

К а т е р и н а. Гордый он был. Все вы, Калинкины, гордые!

Б у р м и н. Гордость-то эта от одного корня питается. От главного корня! И народ ему высохнуть не дозволит.

П р о н ь к а. Я эти стишки в школе рассказывать буду. Я их вот так… (Снова вдохновенно и яростно читает.)

«Сорок дней, сорок ночейОн жить продолжал, удивляя врачей…»

Т и м о ф е й. Значит, стоять России во все времена… Жить России! Так, что ли, Семен Саввич?

С е м е н  С а в в и ч. Разве что свечечка потухнет. Да только свечку ту загасить ему не по силам.

Б у р м и н. Негасимая свеча! Это я вам ответственно говорю!

Звучит торжественная музыка. Люди встают. Встает Анна, мать русская, усталая, горькая, гордая.

Из снега, из мрака восходит солнце. Буран кончается.

З а н а в е с

1974

Подсолнух

ЕГОР человек лет двенадцати-тринадцати.

АНИСЬЯ его мать.

ВАСИЛИИ КУЧИН печник.

ИРИНА ПАВЛОВНА основательница дачного кооператива.

ВАЛЕРА ее сын.

ФИРСОВ сосед по даче.

СВЕТА его жена.

СЛЕДОВАТЕЛЬ.

ЦЫГАН (БАШКИН).

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Двухэтажная дача. Интерьер первого этажа от нас скрыт. Наверх ведет лестница, здесь будет стеклянный фасад.

Но пока стекол нет, и потому мы видим и слышим, как на втором этаже беседуют  И р и н а  П а в л о в н а  и печник  В а с и л и й  К у ч и н. Василий с метром, с карандашом за ухом.

Рядом с этой дачей еще один участок, на котором не разгибаясь трудится  Ф и р с о в.

По другую сторону — у забора — приткнулась маленькая сторожка. Перед ее окном растет подсолнух. Из сторожки слышится плач. Фирсов на мгновение поднимает голову и, отмахнувшись, вновь принимается за свои грядки.

В а с и л и й (вымеряя пространство). А то бы другого печника наняли…

И р и н а  П а в л о в н а. Другим-то неизвестно кто окажется, а тебя, Степа, я по прежней работе знаю. Ты, помнится, окна стеклил в районо.

В а с и л и й. Не Степа меня зовут, Василий. И стеклил я не в районо, а в горжилуправлении.

И р и н а  П а в л о в н а. Прости. Тут столько всего навалилось — ум за разум заходит.

В а с и л и й. Заботы?

И р и н а  П а в л о в н а. Не говори. Сын возвращается, по службе изменения и… в личной жизни тоже.

В а с и л и й. По службе, значит? Так, так… Ну вы, известно, человек служилый. Куда переводят-то?

И р и н а  П а в л о в н а. В детский санаторий. Пищеблоком заведовать.

В а с и л и й. К детишкам приставили? Полоса ответственная в теперешнем случае.

И р и н а  П а в л о в н а. Ответственности не боюсь. Всю жизнь за что-нибудь отвечаю. (Спускается вниз.)

В а с и л и й (глядя ей вслед). Хм… отвечаешь. А сына не уберегла… проглядела сына. (Еще раз обмеряет место, облюбованное для печки, и тоже спускается вниз.)

И р и н а  П а в л о в н а  скрылась за дверью нижнего этажа.

(Наблюдая за Фирсовым.) Потеешь, трудяга?

Фирсов, кивнув, продолжает работать.

Молчит… истовый! Для людей бы вот так старался.

Кукушка закуковала.

Спешит… до срока подала голос. Или — уж время ей? Покурим, что ли?

Ф и р с о в (взглянув на часы). Еще не время.

В а с и л и й. Все рассчитано у тебя… каждый пустяк.

Ф и р с о в. Кто умеет считать, тот жить умеет. Пустяк — отговорка бездельников.

В а с и л и й. Рассуждение вроде бы правильное, а как-то тоскливо от него.

Ф и р с о в. Мне не тоскливо. Работаю, потому и некогда тосковать.

В а с и л и й. И это верно, если… не для себя работаешь.

Ф и р с о в (наконец оторвался от грядки, захохотал как-то клекочуще). Ха-ха… шабашник… левак… х-ха… а туда же! Левым способом… ха-ха… человечеству служить, а? Вот деятель!

В а с и л и й (без обиды). Держу такую мечту.

Ф и р с о в. А деньги где держишь? На сберкнижке? Поди, немало огреб… за все свои труды?

В а с и л и й. Были деньжата… тыщонок тридцать. Пустил по ветру. К чему мне столько? Я казначейские билеты не ем.

Ф и р с о в (заинтересованно). Не ешь… Ну, что же, государству отдал? Ха-ха…

В а с и л и й. Хотел отдать. Да думаешь, это так просто? Не приняли власти мои деньги, до слез обидели.

Ф и р с о в (все так же, рывками, хохочет, негромко приговаривая). Миллионщик бесштанный… Крез чокнутый…

В а с и л и й. Не веришь? А факт… можешь поинтересоваться.

Фирсов захохотал сильней.

(Резко обрывает его.) Пруд около плотники знаешь?

Ф и р с о в. Разве это пруд? Лужа… смердит от нее.

В а с и л и й. Как еще смердит-то! На виду у всего города… Я и решил почистить пруд… Лебедей туда запустить, кустов по бережку насажать, песочку насыпать детворе… А заодно бичей к труду приохотить.

Ф и р с о в. Размечтался! Бич он и есть бич. К труду неспособный. Его на север выселять надо и учить, учить (энергичный жест), чтоб усвоил, почем сотня гребешков.

В а с и л и й. Можно так, а можно и по-другому. Собрал я человек сорок бичей. Ребята, говорю, монета у меня залежалась. Тыщу рублей вам на пропой, остальное — для дела. Они закивали, аванс потребовали. Дал им по десятке на рыло — пропили, снова просят. Еще по пятерке добавил… Дымите, говорю, а завтра лопаты в руки и — сюда. Сижу утречком у пруда, жду… Человек десять, которые посовестливей, приковыляли. День провозились — пятерых недосчитался. Тут милиция бдительность проявила… вызвали к себе: что, дескать, за подпольная организация? Прекратить! Выделил я бичам своим по десятке, поблагодарил от лица службы, потом сам с ними дней десять выступал. С работы, понятно, турнули…

Ф и р с о в. А деньги? Все пропил?

В а с и л и й. Зачем? Не-ет… По соседству со мной старушка жила. По-виду — изба, по существу — конура собачья. У старухи-то трое сынов не вернулись с фронта. Дочки замуж повыходили, живут отдельно. Поискал я маленько, поприценивался и отхватил ей хату со всеми пристройками. А бабушка-то возьми и умри. Родня сразу интерес проявила. Давай старухино наследство делить. Вот так и профукал я все свои трудовые…