Операция Снейп - vasalen

Вообще-то мне стало страшно, но потом я подумал, что все должно кончиться хорошо, потому что пророчество, которое я получил накануне, затрагивает довольно значительный отрезок времени. Волдеморт пока еще не падает, к сожалению. В тот момент, каюсь, я подумал «к счастью». Хозяйка пещеры приплыла за четверть часа до того, как у меня должны были исчезнуть жабры. Обнаружив меня, спутанного водорослями наподобие воздушного шара, к которому на сетке привязана корзина, она не слишком рассердилась, но удивилась до крайности. Оно и понятно, ведь не каждый день русалку посещает земной человек. Впрочем, развязывать меня она тоже не спешила. Она задумчиво сделала вокруг меня несколько кругов и протянула:

- Земной вор, надо же, как странно.

Я так удивился, что понимаю её, что на меня не сразу накатили эмоции по поводу смысла сказанного. Наименование «вор» вызвало бурю весьма разнородных чувств. Она была вроде бы права, поскольку я намеревался стащить то, что она считала своим. Но с другой стороны, это ведь было кольцо профессора, так что совесть меня отнюдь не мучила. Я вспомнил все, что выучил летом и сказал:

- Не вор. У меня дело.

- Вор! Если в голове нет мысли взять что-то в доме, сторожки не растут и не цапают.

- Я хотел менять!

Я с трудом пошевелил пальцами руки, в которой был пакет.

- А откуда ты знаешь наш язык, воришка? Сухопутные жабы не знают наш язык.

Вот мы для них кто, сухопутные жабы? Почему, интересно?

- Я учил. Хочу говорить. Хочу менять. Если вор, не учить язык, не хотеть говорить.

Мне катастрофически не хватало грамматики и если бы не форс-мажорные обстоятельства, было бы еще хуже.

- Что хочешь менять?

- Земные украшения на одно твое. Сперва отпусти.

- Убежишь, вор.

- Не убегу! Мне надо!

- Слово давай!

- Даю слово.

Она пошептала над водорослями, и я получил долгожданную свободу.

- Отдай палку!

- Нету, сама погляди.

Я намеренно оставил палочку на суше, чтоб не провоцировать её.

- Волшебник без палки! Умора! А если я опять натравлю на тебя сторожек?

- Зачем?

- Просто так! Вы, сухопутные жабы, думаете, вы главные? Так это смотря где. Здесь я главная.

Эта чертова рыба снова что-то прошептала, и я опять оказался спеленат как младенец. Времени оставалось все меньше.

- Впрочем, я тебя выпущу, если отгадаешь загадку.

- Какую?

- Я вынесу коробочку. Ты скажешь, что внутри.

- И если угадаю?..

- Вернешься на сушу.

- И все?

- А что ты хочешь?

- То, зачем я пришел.

- Слишком много.

- Я отдам тебе то, что принес собой. Там не одно украшение, больше!

- Земные? Не ракушки?

- Не ракушки.

- Хорошо. Но если угадаешь. Иначе останешься здесь, и тебя съест кальмар.

- Ладно.

Мне только и оставалось, быть покладистым.

- Я немного облегчу тебе жизнь. Я дам три коробки. Ты выбирай одну, говори, что внутри.

- Хорошо.

Честно говоря, я тогда подумал, что мне крышка. Пророчества туманны, в тот момент на уме у меня было только это. Оставалось около семи минут. А у русалки, по словам Миртл, коробочки и раковины с украшениями исчислялись сотнями. Я знаю о содержимом всего одной. Она вынесла голубую деревянную шкатулку, темный стеклянный пузырь и золотую раковину с красным кантом. Я выбрал её молясь, чтоб такая была одна на всю коллекцию. Мне было очень страшно, но выбора все равно не было, поэтому ровным голосом я произнес:

- Там земное кольцо. Золотое, украшено голубым камнем.

- Как ты узнал?! - воскликнула она, но честно распутала меня.

- Сначала дай.

- А ты?

- Я тоже.

Мы немного попрепирались, кто первый должен отдать оговоренное. Наконец передали друг другу вещи одновременно. Я немедленно раскрыл раковину. Да, это было оно. Кольцо профессора Снейпа. Тщательно спрятав его в кармашек на плавках, я вернул русалке коробочку. Она, поглядев на содержимое пакета, заметно подобрела.

- Если хочешь, я потом принесу еще, - предложил я.

- Не жалко?

- Совсем не жалко. Я принес бы больше, но истратил все деньги. Покажешь свою коллекцию?

- Не воровать? Не брать себе?

- Нет. Мне нужно было только это кольцо. Его потерял человек, которого я очень люблю. Без этого кольца ему очень плохо. Только поэтому я приплыл.

- Хорошо. Плыви. Сперва зови.

- Как?

- Вот, - она протянула мне большую раковину на шнурке. - Опусти в воду и дунь. Если слышишь такое же, плыви. Если нет - не плыви.

- Понял. Как тебя зовут?

- Кимберли.

- Я - Дик. Теперь извини, Кимберли, мне пора. Скоро мне будет нечем дышать.

- Уходи.

Я повесил раковину на шею и заработал изо всех сил ногами, чтобы успеть выплыть к поверхности. Успел, только на этом мои успехи кончились. Я оказался в ледяной воде в ста метрах от берега. Первая судорога свела ноги уже через десять метров, справился с ней с помощью старой доброй французской булавки, но при борьбе со второй судорогой уронил булавку в воду. Последнее, что помню, зеленая вода перед глазами.

Потом помню горечь во рту, белый сводчатый потолок больничного крыла и склонившееся надо мной бледное лицо профессора Снейпа. Он странно качается и расплывается, словно это не он, а его отражение в кривом зеркале. Голосом гулким, словно из бочки, он говорит мне: «Мелори, остерегайтесь недавних покойников. Запомните, нельзя доверять недавним покойникам». Я попытался поздравить его с днем рожденья, но не уверен, что у меня получилось. Потом я открыл глаза и понял, что со мной все в порядке. Оглядевшись, я увидел, что все еще в больничном крыле. Надо мной стоял не профессор Снейп, а Гарри Поттер. Надо не забыть, что он мне тоже профессор. Он заговорил первым.

- Дик, зачем ты это сделал?! Ну да, он ублюдок, но зачем?

Я перестал понимать, что происходит. К счастью, Поттер объяснился немедленно.

- Прости, пожалуйста, я проник в тот день в твои мысли, наверное, ты снова пережил весь ужас и унижение, которому тебя подверг этот гад. Я не хотел, честное слово не хотел. Не вспоминай о нем больше. Если я его встречу, я отомщу и за тебя тоже.

- Профессор, я не понимаю, вы что, решили, что я пытался утопиться?

- А разве нет? Невилл пришел, сказал, что ты пошел в сторону озера серьезный и сосредоточенный как никогда. А я же знаю, что бывает, когда кто-то видит твои воспоминания… Когда мы прибежали к озеру ты уже перестал выныривать.

- Вы меня вытащили?

- Ну да.

- Спасибо, профессор Поттер. Только вы ошибаетесь. У меня и в мыслях не было топиться. Просто я не сумел вовремя закончить разговор с одной русалкой, и вынужден был всплыть далеко от берега. Действие жаброводорослей кончалось.

- Разговор с русалкой? Ты можешь говорить с русалками?!

- Я провел почти все лето за изучением русалочьего, мне хотелось посмотреть научился ли я чему-нибудь на самом деле.

Он заинтересовался.

- Ну да? А зачем тебе?

- Не знаю даже. Просто стало интересно. Всегда интересно поговорить с кем-то, кто не такой как ты. Вы извините меня, пожалуйста. И та неприятность с котлом, и теперь еще это.

При словах «неприятность с котлом» Поттер сильно покраснел.

- Я даже не успел вам ваши вещи отдать. Там деньги выпали, бумажки какие-то…

- Потом.

- И потом, фигурка… В общем, я её у Октавиуса выменял, хочу отдать вам. Это будет справедливо.

- Нет, что ты. Не надо.

- А мне-то она тогда зачем? Я же совсем не интересуюсь квидичем. Я специально для вас выменивал, чтоб как-то загладить свой промах и все такое.

- Ладно, я понял, что ты не успокоишься.

- Вот и хорошо. Уж очень вчера неловко получилось.

- Вчера? Ты хочешь сказать неделю назад?

- Неделю?!

- А то! Мадам Помфри вообще говорила, что ты можешь умереть. Потому, видите ли, что этот паскудный мерзавец больше не снабжает её своими зельями.

Я понял, что он говорит о профессоре Снейпе, и с трудом стерпел такое обращение. Пришлось повторить себе, что для Поттера профессор Снейп убийца Дамблдора, а теперь вдобавок голубой педофил, виновный в изнасиловании студента. Многократном изнасиловании, между нами говоря. Да, он же меня еще и порол. Эта деталь меня особенно развлекает. Я-то точно знаю, что профессор способен на многое, только не на физическую расправу над ребенком. На всякий случай я вызвал в памяти это воспоминание. Одна сильная рука сжимает ремень, другая - крепко держит меня за шею в согнутом состоянии. Загородившись этой гадостью, я вспомнил, как совсем недавно эти руки охватывали меня в почти полное кольцо, когда мы сидели друг за другом в вагончике Русских Горок. Я был прижат спиной к груди декана, а его подбородок упирался мне в макушку. Мне было почти совсем не страшно, потому что он был рядом. Мой отец. Я так решил. Это мой отец. В этом есть какая-то магия. Надо попробовать все время писать в дневнике именно слово «отец» или «папа» в адрес профессора Снейпа. Может, это поможет приблизить встречу. Или он станет со мной менее настороженным. Истерзанная заледеневшая душа, так она сказала. Больно. Мне было больно, когда я слушал её, как будто это моя душа кровоточит. Папа. Мой папа и я его люблю.