Оперативный простор - Дмитрий Николаевич Дашко

вами? – изумился собеседник. – Да как вы вообще до такого додумались?

– Если позволите, я сейчас всё проясню.

– Сделайте милость.

– Как говорит Феликс Эдмундович: у чекиста должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки.

– Никогда не слышал этого выражения от товарища Дзержинского, но сказано сильно, – кивнул латыш. – Только я не понимаю, к чему вы клоните… Можете прояснить?

– Я не сомневаюсь в чистоте ваших рук и в вашем горячем сердце, но в данный момент апеллирую к холодной голове: моё предложение выгодно всем. Вам нужен Капустин – я найду его. Мой родственник виноват только в том, что не смог переступить через данное слово офицера – понимаю, это может показаться скорее глупым, чем благородным, и даже не собираюсь вступать в спор. Тем не менее Александр – не враг советской власти. Дайте ему шанс, помогите, пожалуйста. Товарищ Маркус, вы – последняя надежда, – взмолился я.

Чекист озадаченно хмыкнул.

– Я бы мог арестовать вас, и тогда вы рассказали бы нам всё, что вам известно о Капустине…

Я напрягся. Не приведи Господь… Больше всего я опасался такого хода событий.

Чекист продолжил:

– Но у меня нет большой уверенности, что это сильно поможет в его поимке. Тут нужен нюх как у ищейки. И это, как вы правильно заметили, не мой профиль: беглых уголовников должны ловить те, кто этому обучен. Я же занимаюсь иными вопросами… Теперь что касается вашего родственника: не надо воспринимать ГПУ исключительно как карающий меч. Мы несём не только закон, но и справедливость. Если Александр Быстров действительно непричастен к заговору, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы его приговор смягчили. Но ему лучше заговорить, тогда есть шанс переквалифицировать его в свидетели.

– Я знаю, как его разговорить, – произнёс я. – Передайте ему, пожалуйста, что его жена ждёт ребёнка. Узнав об этом, Александр примет правильное решение.

– Хорошо. Надеюсь, это поможет. У вас ко мне всё, товарищ Быстров? – Латыш внимательно уставился на меня.

– Да, – подтвердил я.

– Тогда, прежде чем вы покинете палату, я тоже хочу сказать вам несколько слов. Помните, в нашу предыдущую встречу я обмолвился, что у меня есть на вас определённые виды?

– Помню.

– Так вот: сейчас я уже не столь в этом уверен. Вы разочаровали меня, Быстров. Я уже наслышан о ваших многочисленных «подвигах» и искренне считал, что вы подаёте большие надежды и сможете стать отличным сотрудником ГПУ. Однако этот разговор заставил меня колебаться.

– В чём моя проблема, товарищ Маркус? – нахмурился я.

– Вы ставите личные интересы выше государственных. Теперь я не смогу вам доверять, товарищ Быстров.

– Но вы хотя бы верите в то, что я поймаю Капустина?

– Поскольку для вас это личное дело, то даже не сомневаюсь, – усмехнулся Маркус. – Чисто по-человечески, вы мне симпатичны, Быстров, но я вынужден думать как государственный служащий. И больше никогда… Я подчёркиваю это слово! Никогда не обращайтесь ко мне с подобными предложениями, если не хотите оказаться под арестом. Мы друг друга поняли?

– Поняли, – кивнул я.

– Тогда до свидания, товарищ Быстров. И хорошенько запомните то, что я вам сказал.

Чекист опустил голову на подушку и закрыл глаза.

– До свидания, – произнёс я и вышел из палаты.

Дальше я намеревался навестить дом Слыщёвых, но до вечера оставалась ещё уйма времени, других планов у меня не имелось, так что я просто побродил по улицам города, перенёсшего подряд две революции, мировую, а затем и гражданскую войну, Петрограда. Заглянул на Центральный рынок, где меня ещё у входа с Кронверкской атаковали пацаны, торговавшие всякой мелочёвкой: махоркой, папиросами, зажигалками и кремнями для них.

Внутри шла бойкая торговля. Вещи покупались и тут же перепродавались, порой раза в два-три дороже. Часы, самовары, швейные машины, иглы, платки, фанерные, обтянутые кожей чемоданы, домашняя утварь от одиночных чашек до изысканных фарфоровых сервизов… Всё уходило влёт.

Народу на рынке было – не протолкнуться. То и дело кто-то сталкивался со мной, прижимался, толкал локтями. Наверняка в толпе сновали карманники, так что стоило поберечь содержимое карманов.

Меня привлёк запах свежей выпечки, желудок сразу напомнил о собственном существовании.

Ладно, гулять так гулять…

Я подошёл к деревянному навесу, где гроздьями свисали сладкие калачи и баранки, кипел самовар. За прилавком стоял смуглый улыбчивый татарин.

– Не стесняйся, дорогой! Всё свежее, с пылу – с жару! – увидев на моём лице интерес, стал он рекламировать товар. – На улице холодно – чайку откушай, согреешься.

– Уломал! – усмехнулся я. – Стакан чая и калач. Сколько с меня.

– Э… совсем дёшево, дорогой! Не пожалеешь…

Татарин назвал цену, мы немного поторговались, но всё равно расстались довольные друг другом.

Своеобразное удовольствие: пить посреди толпы горячий чай с тёплой, источавшей аромат корицы булкой. Можно на пару минут порефлексировать, забыть о миллионе проблем.

Я с сожалением сделал последний глоток. Всё хорошее слишком быстро заканчивается. Я снова вернулся в реальный мир, к своим «баранам».

Итак, визит к чекисту можно считать вполне удавшимся. Теперь всё зависело от того, поймаю ли я Капустина.

Опора, конечно, шаткая – только описание человека, увиденного дворником во дворе дома Хвылиных. Даже если это действительно был Капустин, всё равно непонятна его связь с убийством.

Тем не менее это уже кое-что. И за это «кое-что» я смогу подержаться.

Из существенных минусов – действовать приходится в одиночку, а времени просто в обрез.

Я вернул опустевший стакан татарину.

– Как тебе чай, дорогой? – улыбнулся он.

– Потрясающе вкусно, – честно ответил я.

– Ай! Я же говорил – не пожалеешь! – вроде бы вполне искренне обрадовался торговец.

Я прикинул дальнейший маршрут – если пойду не спеша, успею оказаться часам к шести вечера возле дома Слыщёвых. Значит, пора.

– Молодой человек…

Я обернулся и увидел пожилую женщину со следами увядшей красоты на обрюзгшем лице.

– Простите, это вы мне?

– Да, вам, – закивала женщина. – Не хотите приобрести для вашей девушки эту прелестную вещицу?

В её руках появилась роскошная шаль.

– Возьмите, недорого отдам. Когда-то эту шаль не гнушалась носить сама княгиня Шидловская. Вещь просто изумительная. Вот, посмотрите…

Я сначала хотел пройти мимо, но потом задумался. Девушки у меня нет, зато есть сестра, которая скоро сделает меня дядей. Надо же как-то поприветствовать это событие.

Плевать, что эта вещица из гардероба неведомой мне княгини Шидловской. Главное, что Кате она точно будет к лицу.

– Сколько вы хотите?

– Я бы охотно обменяла на муку или масло, деньгами будет дороже, – предупредила женщина.

– У меня только деньги. Сколько в рублях?

– Пятьдесят, – решилась она.

– Тридцать, – покачал головой я.

– Могу уступить только за сорок пять. Крайний случай