Галич Александр - Александр Аркадьевич Галич

В кислом зале горсуда?..

Эй, не надо всё сначала,

Было — сплыло навсегда!

Было — сплыло…

Тут линяет гром оркестра —

Мал в шалмане габарит.

И опять, оркестра вместо,

Работяга говорит

(А в руке гуляет кружка,

И смеётся левый глаз):

— Это всё была петрушка,

А теперь пойдёт рассказ!

7

Мы гибли на фронте,

Мы хрипли в комбеде.

А вы нас вели

От победы к победе!

Нам бабы кричали:

«Водицы попейте!

Умойтесь, поешьте,

Поспите хоть ночку!»

А вы нас вели

От победы к победе,

И пуля свинцовая

Ставила точку!

Мы землю долбили,

Мы грызли железо,

Мы грудь подставляли

Под дуло обреза.

Авы, проезжая

В машине «Победе»,

В окно нам кричали:

«Достройте!.. Добейте!..»

И мы забывали

О сне и обеде,

И вы нас вели

От победы к победе!

А вы:

«Победы» меняли на «Волги»,

А после:

«Волги» меняли на «ЗИМы»,

А после:

«ЗИМы» меняли на «Чайки»,

А после:

«Чайки» меняли на «ЗИЛы»…

А мы надрывались,

Долбили, грузили!

И вот уже руки

Повисли, как плети,

И ноги не ходят,

И волосы седы.

А вы нас вели

От победы к победе.

И тосты кричали

Во славу победы:

«Ну, пусть не сегодня,

Так — завтра, так — в среду!

Достройте!.. Добейте!..

Дожмём!.. Приурочим!..»

А мы, между прочим,

А мы, между прочим,

Давно — положили —

На вашу победу!..

8

Хмырь зажал рукою печень,

Хмырь смертельно побледнел.

Даже хмырь — и тот не вечен,

Есть для каждого предел.

Работяга (в кружке пена),

Что ж ты, дьявол, совершил?

Ты ж действительного члена

Нашу партию лишил!

И пленительная Света,

Сандалетами стуча,

Срочно стала из буфета

Вызывать в шалман врача…

9

Какая ночь! Как улицы тихи!

Двенадцать на часах Аэрофлота.

И кажется — дойдёшь до поворота

И потекут бессмертные стихи!

<1973?>

* * *

Шёл дождь, скрипело мироздание,

В дожде светало на Руси,

Но ровно в семь — без опоздания —

За ним приехало такси.

И он в сердцах подумал: «Вымокну!» —

И усмехнулся, и достал

Блокнот, чтоб снова сделать вымарку,

И тот блокнот перелистал.

О, номера поминовения

Друзей и близких — А да Я!

О, номеров исчезновение,

Его печаль — от А до Я:

От А трусливого молчания

До Я лукавой похвалы,

И от надежды до отчаянья,

И от Ачана до Яйлы.

Здесь всё, что им навек просрочено,

Здесь номера — как имена,

И Знак Почёта — как пощёчина,

И Шестидневная война.

И облизнул он губы синие,

И сел он, наконец, в такси…

Давно вперёд по красной линии

Промчались пасынки тоски.

Им не нужна его отметина —

Он им и так давно знаком, —

В аэропорте «Шереметьево»

Он — как в Бутырках под замком.

От контражура заоконного

Ещё темней, чем от стыда.

Его случайная знакомая

Прошла наверх и — в никуда.

Ведь погорельцем на пожарище,

Для всех чужой, и всем ничей,

Стоял последний провожающий

В кругу бессменных стукачей.

<1973>

Кумачовый вальс

Хоть на месяц сбежать в редколесье

Подмосковной условной глуши,

Где в колодце воды — хоть залейся

И порою весь день ни души!

Там отлипнет язык от гортани,

И не страшно, а просто смешно,

Что калитка, по-птичьи картавя,

Дребезжать заставляет окно.

Там не страшно, что хрустнула ветка

Поутру под чужим каблуком.

Что с того?!

Это ж просто соседка

Принесла нам кувшин с молоком.

Но, увы — но и здесь — над платформой,

Над антеннами сгорбленных дач,

Над берёзовой рощей покорной

Торжествует всё тот же кумач!

Он таращит метровые буквы,

Он вопит и качает права…

Только буквы, расчёртовы куклы,

Не хотят сочетаться в слова.

— Миру — мир!

— Мыру — мыр!

— Муре — мура!

— Мира — миг, мира — миф, в мире — мер.

И вникает в бессмыслицу хмуро

Участковый милиционер.

Удостоенный важной задачей,

Он — и ночью, и утром, и днём —

Наблюдает за некою дачей,

За калиткой, крыльцом и окном.

Может, там куролесят с достатка,

Может, контра и полный блядёж?!

Кумачовый блюститель порядка,

Для кого ты порядок блюдёшь?!

И, себя выдавая за знамя,

Но древко наклонив, как копьё,

Маскировочной сетью над нами

Кумачовое реет тряпьё!

Так неужто и с берега Леты

Мы увидим, как в звёздный простор

Поплывут кумачовые ленты:

— Мира — миф!

— Мира — миг!

— Миру — мор!