Безумная погоня - Элоиза Джеймс

Их семейная жизнь знала мало драгоценных моментов доброты, но только теперь Рис понял, что иногда молчание бывает величайшим ее проявлением.

Глава 30

В СЕРЕДИНЕ НОЧИ

Было два часа ночи, когда Себастьян сумел наконец избавиться от матери, проводив ее в спальню. Весь вечер у него ушел на то, чтобы выслушивать разговоры о балах, «Олмаке» и других местах, где он мог встретить подходящую жену, причем обязательно плодовитую.

Естественно, при свете дня Себастьян не мог наведаться к Эсме, а теперь… возможно, уже слишком поздно. Ребенок наверняка находится в детской, следовательно, у Эсме могут быть посетители. И все равно он должен ее увидеть.

Осторожно поднимаясь по темной лестнице, Себастьян чувствовал себя как человек, идущий на свидание к новой любовнице. Шагнув внутрь, он сразу заметил, что в комнате Эсме довольно светло. Сама она сидела в центре кровати, держа ребенка на руках; рассыпавшиеся по плечам волосы закрывали ее лицо, и, судя по всему, она не слышала, как он вошел.

Себастьян тихо закрыл дверь.

— Эсме, — прошептал он.

Она вздрогнула и в испуге уставилась на него.

У Себастьяна сжалось сердце. Он знал, что роды отнимают много сил, но это было уж слишком; Эсме выглядела так, словно только что вернулась с поля боя.

Тут он услышал тонкий писк, а Эсме сразу же повернулась к ребенку. Чудесным образом на ее лице возникло выражение безмерного обожания; глядя на малыша, Эсме заулыбалась и начала тихонько ворковать, осыпая его личико поцелуями. Ребенок тотчас перестал плакать и окончательно затих, когда она дала ему грудь.

Себастьян присел рядом с постелью и молча смотрел, как лунный свет обливает серебром распущенные волосы Эсме, ее грудь и маленькую ручонку сосущего малыша, вцепившуюся в палец матери. Наверное, было глупо с его стороны надеяться стать частью этой семьи, но он ничего не мог с собой поделать. Ему даже захотелось взобраться на кровать и помочь устроить Уильяма у ее груди…

— Очень милый ребенок, — заметил он, когда Эсме прислонила Уильяма к своему плечу и стала нежно поглаживать его спинку.

— Он еще очень маленький. Мне нужно обращаться с ним осторожнее, чтобы он не простудился.

Себастьян взглянул на Уильяма, смешно сучившего пухлыми ножками, и ничего не сказал.

— Себастьян, тебе не кажется, что он вылитый Майлз? Я знала, что Уильям будет похож на него, знала. На взгляд Себастьяна, Уильям выглядел как большинство младенцев, которых он видел прежде: лысый, кругленький и красненький. Да, он был похож на Майлза, но ничуть не больше, чем все другие младенцы.

— У меня тоже голубые глаза, — не удержался он.

— Да, но только не такие, с лазурным оттенком, — уточнила Эсме. — И вообще, цвет особого значения не имеет. А вот как он смотрит, с какой глубокой нежностью… Совсем как Майлз. Он самый милый мальчик на всем белом свете, правда? — Она снова взяла маленького Уильяма на руки и исцеловала все его личико. — Ну все, теперь ему надо спать. — Эсме многозначительно посмотрела на Себастьяна, намекая на то, что ему пора уходить.

Неужели она надеется, что он уедет, гадал Себастьян, спускаясь по лестнице. Напрасно. Он останется. И его мать тоже будет вынуждена остаться, хочет она того или нет. Если обществу станет известно местонахождение печально знаменитого маркиза Боннингтона, присутствие его тяжеловесной матери рассеет любые подозрения.

А может, и нет, но его это не интересовало.

Уильям проспал большую часть следующего дня, в то время как Эсме и Арабелла, склонившись над колыбелью, восхищались розовым совершенством его пальчиков и нежностью круглой попки.

— Это и есть любящий взгляд, — сообщила Эсме тетке, когда Уильям наконец открыл глаза.

— Ну, раз ты так считаешь… — Арабелла кивнула.

— Я это точно знаю. Как ты думаешь, Уильяму не холодно? Мне кажется, у него холодная щечка… — Эсме дотронулась до щеки младенца тыльной стороной ладони и плотнее подоткнула его одеяло.

— Я позвоню лакею, чтобы принес еще дров, — сказала Арабелла, направляясь в другой конец комнаты. Это качество в тетке Эсме ценила больше всего; в отличие от кормилицы, которая ворчала по любому поводу, Арабелла никогда не перечила ей.

— Твоя мать пишет, что приедет при первой же возможности? — справилась Арабелла, возвращаясь и трогая пальцами тонкую вышивку покрывала Уильяма.

— Да, и я очень рада этому. — Эсме улыбнулась. — Жаль только, что ей не удалось навестить меня во время беременности, но все равно она не может не полюбить Уильяма.

Арабелла бросила на нее встревоженный взгляд:

— Я беспокоюсь о тебе, Эсме. Твоя мать перенесла в жизни много разочарований, и она не всегда такая уступчивая, какой ей бы следовало быть.

— Ничего, Уильям заставит ее смириться, тебе не кажется? К тому же теперь я стану дочерью, о которой она всегда мечтала. Ей больше не придется за меня краснеть.

— Д-да. Надеюсь, так все и будет.

— Ты что, не веришь?

— Хочу верить, — вздохнула Арабелла. — Боюсь, я поругаюсь с Фанни, если она оскорбит твои чувства.

— Тебе не следует так беспокоиться. Мама очень надеялась, что я стану респектабельной дамой, и впредь оно так и будет. Я уже живу в Уилтшире, как и подобает добропорядочной вдове, чего еще она может желать?

— У Фанни трудный характер; она провела большую часть жизни, браня тебя то за одно, то за другое, но я никогда не одобряла этого, никогда.

Эсме улыбнулась:

— А разве я этого не заслужила? Я первая скажу, что моя репутация была черной, как сажа.

Арабелла покачала головой:

— Сколько раз я говорила тебе, что жить с мужчиной куда лучше, чем в одиночестве!

Эсме прикусила губу.

— Ты имеешь в виду Себастьяна?

— Детали меня не интересуют. Как насчет Фэрфакса-Лейси? Когда ты наконец оставишь свое притворство?

— Даже не собираюсь, до приезда матери, во всяком случае. Единственная причина, подвигнувшая ее приехать сюда, — сообщение леди Боннингтон о моей помолвке.

— Тогда я бы посоветовала тебе ждать ночи, прежде чем снова развлекать Боннингтона. Не дай Бог Гонория Боннингтон узнает, что ее сын тайно посещает тебя в спальне в то время, как ты еще не выезжаешь: она устроит такой крик, что обвалится крыша. Эсме улыбнулась:

— Маркиза меня не волнует, и все же я бы не хотела, чтобы матушка догадалась, что мы с Себастьяном водим дружбу.

— Естественно, — согласилась Арабелла. — Я тоже не желаю, чтобы святая Фанни обнаружила в середине ночи мужчину в твоей постели.

— В визитах Себастьяна нет ничего непристойного, — торопливо уточнила Эсме.

Арабелла вновь склонилась над колыбелью, чтобы Эсме не могла видеть ее лицо.