Золото Каралона - Александр Цуканов

совершенства и сам процесс от вскрыши торфов до установки приборов продумывали до мелочей. А тут два месяца золото уходит в отвал и всем по барабану.

Вскоре жахнул мастер, словно дубиной по голове, сообщил: в пиковые часы нагрузки напряжение в сети падает так, что насосы захлебываются, а то и вовсе отключаются, вторая смена простаивает два-три часа. Позвонил Назарову, узнал, что этот грёбаный трансформатор в Облснабе с прошлой осени обещают.

– Давай, Васильич вместе мотнемся в Магадан.

– Разберусь с делами, дня через три может и съездим…

Он понял, что переоборудование подстанции может затянуться до заморозков. Первым делом изменил график, сделал его, как у старателей – двухсменным, а пересмену определил на вечернее время. Рабочие поначалу возмущались, но Цукан привел сильный довод: «У вас возрастет заработок на треть! А нет, так отдам свою месячную зарплату», – чем убедил даже самого несговорчивого бригадира Журавлева.

В первый месяц удалось снизить время простоев и на девяносто процентов закрыть план по золоту. Цукан вспомнил, что в поселке была водонапорная башня. Стал спрашивать старожилов. Бригадир взрывников Трехов, по кличке Динамит, сказал, что видел ее в нижнем поселке за разрушенной конобазой.

– Вот и отлично. Залатаем дыры, установим заново. В ночные часы будем качать в нее воду, а вечером в пиковые сможем использовать самотек.

– Да как же поднимать без крана? – вскинулся молодой горный мастер Никишов, которого все звали Петруша, то ли из-за соломенных волос, то ли за звонкий голос.

– Бульдозерами на тросах поднимем, создадим разнонаправленное усилие, чтоб не валилась.

Инструктор райкома появился на участке, когда Цукан за рычагами бульдозера подтягивал цилиндрическую емкость к опорной площадке, вместе с другим бульдозеристом, тщательно выбирая натяжку тросов.

– Пусть подождет…

Инструктор ждать не захотел. Уехал.

Назарова на следующий день вызвали в райком партии. В промышленном отделе жалобу коммуниста Степанцова прочитать не дали, но настоятельно порекомендовали вернуть его на производство и прекратить самоуправства на участке Игумен.

– А Степанцова никто не увольнял. Отстранен от обязанностей за разгильдяйство и нарушение трудовой дисциплины. Имеются на механика докладные от начальников участка.

В отделе явно не ожидали такой оперативности. Назаров успел, подстраховался. Бумаги были составлены по всем правилам, хоть и задним числом. И все же выговор без занесения в личное дело ему объявили за хроническое отставание от производственного плана по сдаче золота, к чему он привык, притерпелся. Спорить не стал, лишь напомнил про трансформатор, который Облснаб обещает с прошлого года, про заявки на новую технику. Мог бы еще выложить длинный список аварийных потребностей прииска в механизмах, людях, материалах, но не стал, понимая бесполезность сотрясания воздуха, от чего подкатывала злость и желание сказать, да пошли вы со своими выговорами!

Он приехал на Колыму в пятьдесят третьем по комсомольскому оргнабору и вскоре привык к повседневному дальстроевскому правилу: только смерть избавляет от срыва плана по сдаче золота. Втянулся, научился рычать и кусаться, хватать за грудки и ласкать словами. И всегда ощущал свою значимость. Адская работа не только за деньги, хотя и они важны, она помогает стране вставать с колен, и в каждом импортном механизме килограммы приискового золота. В молодости, разругавшись вдрызг с самодуром начальником прииска Северный, ушел из горных мастеров, прибился к старателям… Когда предложили должность главного инженера на руднике, что польстило, то не смог отказаться. А начальником прииска согласился стать после долгих раздумий, надеялся, что сможет подтянуть добычу золота и тем самым помочь старожилам захиревших поселков Теньки. Но что-то надломилось на огромных просторах страны. На ежегодных конференциях горняков в Магадане золотодобытчиков кормили обещаниями, объясняли, что вся техника пошла на БАМ, на Всесоюзную стройку в Норильске, что лимиты на стройматериалы исчерпаны, что нужно потерпеть. И даже северный продуктовый завоз сдулся, не стало хороших продуктов, импортной теплой одежды. Завезли в один год китайскую тушенку с красивой этикеткой, подслащенную, что старожилам, как наказание. Благо, что теплиц понастроили в семидесятых и свой овощ почти круглый год от Сусумана до Палатки.

Назаров, словно конь в рудничной подклети, крутил и крутил ежедневно сложный производственный механизм, вспоминая об отдыхе, только когда приезжали друзья. И уже не мог по-другому. И жалобы начальников участков выслушивал спокойно, старался помочь, но чаще, как на войне, он говорил им: вы уж поднапрягитесь там, братцы… И они напрягались, лепили, ремонтировали старье, нарушали технику безопасности, но снова вытягивали этот мифический План.

Работа пришлась Цукану по душе, он ее знал досконально и к технике старой привык, потому что старателям новой никогда не давали. В обмен на шины к автомобилю Урал, которые залежались на складе, он сумел получить на Транспортном бухту кабеля. Когда прокинули отдельную электролинию от подстанции к вашгердам, то сразу улучшилась работа насосов. Рабочий на гидромониторе, завидев Цукана, тянул вверх большой палец. А лучшей похвалы и не надо.

Пришел наниматься на работу мужик по фамилии Теремирин. Обычная процедура знакомства: где работал, да у кого, по какой статье в лагерь попал…

– За воровство… Понятно. А в зоне кем был?

Теремирин на короткий миг стушевался.

– В придурках ходил. Дело давнее. Зачем ворошить? – Следом взгляд пристальный, открытый, безбоязненный.

Поздно вечером Цукан вспомнил: «Это же Киря! Бригадир с лагпункта на Удалом…»

Летом пятьдесят второго вышло послабление, появились ларьки и возможность покупать хлеб, чай, сахар. Перед тем, как попасть на Удалой, Цукан работал в разведочной партии на шурфовке. Осенью и зимой били шурфы: вертикальные горные выработки прямоугольного сечения на всю толщу наносов до коренных пород и ещё около полуметра в коренных породах. Кормились по лагерным меркам в геологоразведке хорошо. Работа тяжелая, но с новизной и осмысленностью. Лучшего для заключенного и не придумать, разве что придурком в столовой.

Осенью переехали на новое место. В районе предполагаемой золотоносной россыпи выработки проходили по шурфовочным линиям, расположенным перпендикулярно простиранию россыпи. Дело не простое: для закладки взрывчатки ломами нужно продолбить в мёрзлой породе по диагонали забоя два шпура, глубиной около полуметра, затем длинными металлическими ложками выбрать всю каменную крошку. Взрывник из бытовиков Толян, вышедший недавно на свободу, любил рассказывать анекдоты про неверных жен и евреев. Он гордился своей зарплатой и северными надбавками год за два.

После выходного Толян пришел на работу с похмелья. Всё делал небрежно и торопливо, трубы горели, думал, как бы быстрее опохмелиться. Он вставлял патроны аммонита с капсюлями-детонаторами и бикфордовыми шнурами нужной длины, сверху засыпал шпуры крошевом, утрамбовывал, поджигал концы шнуров. Подавал команду. Цукан с напарником крутил ручной вороток, вытаскивал Толяна на поверхность и все