Тайна Шерлока Холмса - Джерард Келли

— Именно это я и ожидал, — удовлетворённо произнёс он.

— Что тут особенного? — спросил я, но мой вопрос Холмс проигнорировал.

— Спасибо, инспектор, — промолвил он, повернувшись к Лестрейду. — Мы увидели достаточно, и нам это очень поможет в расследовании. Идёмте, Уотсон.

Когда мы вышли на улицу, Холмс глянул на часы и произнёс:

— Мне надо заглянуть в Британский музей кое-что проверить. Впрочем, надеюсь, к обеду я уже буду дома.

— Ладно, старина, — пожал я плечами, — мне всё равно сейчас надо к пациентам. До встречи.

Несмотря на обещание быть к обеду, Холмс вернулся домой ближе к пяти вечера.

— Как ваши успехи? — спросил я.

— Мне кажется, я знаю, как поймать преступника, — ответил Холмс и, помолчав, добавил: — Вынужден признать, я обратился за помощью к брату.

Я удивлённо поднял бровь, и мой друг пояснил:

— Порой бывают времена, когда Майкрофт оказывается бесценен.

— Я вообще-то полагал, что вы отправились в Британский музей, — промолвил я.

— Ах да! — воскликнул Холмс. — Прошу меня простить, я, как всегда, забегаю вперёд. Помимо всего прочего, Британский музей может похвастаться, пожалуй, самой большой в мире коллекцией медалей. Я достаточно быстро отыскал экспонат, попадающий под описание мисс Райт. Им оказался «Merito Militar», то есть орден за военные заслуги. Вручается как солдатам, так и офицерам за участие в боевых действиях. Награда испанская.

— Ага. Значит, наш душегуб тоже из тех краёв?

— Именно, — кивнул Холмс. — Собственно, я об этом и так уже догадывался, орден лишь подтвердил мою правоту.

— И почему же вы решили, что убийца испанец?

— На это указывали две зацепки, — с охотой пояснил Холмс. — Помните, мисс Райт утверждала, что убийца произнёс какую-то нелепость: «Балет. Носки». После долгих раздумий я наконец понял, что это значит. Один из представителей испанской королевской семьи, то ли Филипп Второй, то ли его сын, страдал дефектом речи. Звуки «б» и «в» получались у него совершенно одинаково. Королевский двор, дабы не ставить государя в неловкое положение, принялся коверкать язык вслед за ним. В кастильском диалекте, так называемом кастельяно, до сих пор сохранилась данная норма произношения. Убийца сказал не «балет», а «вале». Как только это до меня дошло, остальное стало просто. Загадочные «носки» — на самом деле «эсо си кэ ес». В итоге вся фраза звучит так: «Vale, esosique es», что приблизительно означает «Отлично, вот и всё». Убийца произнёс её, когда понял, что его жертва мертва.

— Мне стоило самому догадаться, что негодяй говорит на иностранном языке, — понимающе кивнул я. — А что за вторая зацепка?

— Её вы, Уотсон, видели сами: ссадина сзади на шее у Харриет Перкинс. Девушку не просто задушили, она была удавлена с помощью гарроты — так казнят именно в Испании.

— Не вижу особой разницы, Холмс.

— Казнь с помощью гарроты очень мучительна, — пояснил Холмс. — Раньше осуждённого сажали на стул и надевали на шею металлический обруч, который стягивался с помощью винта с рычагом сзади. В наши дни винт снабжён остриём, которое при повороте постепенно ввинчивается в шею осуждённого и дробит позвонки. Изначально металлический обруч вообще не использовали. Обходились обычной верёвочной петлёй с палкой: палку вращали, петля стягивалась, жертва погибала. Ссадина сзади на шее — результат подобного скручивания. Мы не видели тел других жертв, но я могу поставить десять гиней, что аналогичные ссадины есть и у них.

— Вряд ли я рискну с вами спорить, — покачал головой я.

— Подобный способ удушения также объясняет, почему Лиззи Бэнкс лежала лицом вниз и почему на убийце были перчатки. Если убийца достаточно силён, для закручивания петли палка не обязательна. А вот перчатки нужны, чтобы не порезать шнурком ладони.

— Я уже понял, что вы правы, Холмс, — кивнул я. — Всё сходится. Но что нам теперь делать? В Лондоне десятки, если не сотни испанцев. Как мы найдём убийцу? По-моему, проще отыскать иголку в стоге сена.

— Не совсем, дружище. У меня из головы не шёл орден преступника. Зачем он носил его? И почему надел, даже собираясь на убийство? Мне подумалось, что он, возможно, был на службе и незаметно отлучился, чтобы совершить преступление. Представьте, какое прекрасное он подготовил себе алиби на тот случай, если полиция вдруг всё-таки выйдет на него и решит допросить. Рассуждая подобным образом, я вдруг вспомнил, что все убийства произошли в районе Мейфэр, где располагаются несколько иностранных посольств — включая и посольство Испании!

— Ну конечно же! — воскликнул я. — Теперь всё встало на свои места. Если убийца — дипломат, вполне понятно, почему Скотленд-Ярду велели умерить пыл. Арест преступника может вызвать международный скандал с непредсказуемыми последствиями.

— Именно так рассуждал и я, Уотсон. Кстати, если помните, мисс Райт сказала, что не видела экипажа рядом с домом жертвы. Значит, убийца пришёл пешком, а это также свидетельствует о том, что он находился где-то рядом. — Немного подумав, Холмс добавил: — Если преступник — дипломат, значит, его невозможно арестовать.

— Не может быть, — в ошеломлении промолвил я. — Даже за тройное убийство?!

— Увы, Уотсон, — горестно развёл руками Холмс. — У него дипломатический иммунитет.

— Да как такое возможно?

— Принцип дипломатического иммунитета известен с древних времён. Он защищал посланников, курсировавших в ходе войн между сражавшимися армиями. Греки и римляне также предоставляли дипломатический иммунитет иноземным эмиссарам, так как считали, что те находятся под покровительством Богов. Принцип дипломатического иммунитета не утратил важности и в наши дни. Он позволяет дипломатам, не опасаясь преследований, работать в окружении, которое подчас бывает враждебным. Всё это означает, что в тех редких случаях, когда дипломат преступает закон, он может прикрыться дипломатическим иммунитетом. В такой ситуации его можно только депортировать. Не более.

— Может, я и не прав, но, с моей точки зрения, это жуткая несправедливость, — покачал я головой.

— Что поделать, старина, так устроен мир.

— И какое отношение имеет ко всему этому Майкрофт? — поинтересовался я, немного помолчав.

— Я попросил его достать приглашения на званый вечер в посольстве, — ответил Холмс. — Нисколько не сомневаюсь, что он выполнит мою просьбу. Впрочем, этим его помощь не ограничилась. — Холмс достал из портмоне сложенный листок бумаги и положил его на стол. — Это список всех работников испанского посольства. У меня в Лондоне не так уж и много знакомых, способных с такой скоростью добыть подобные сведения. У моего братца весьма впечатляющие связи во властных коридорах.

Пробежавшись по списку, Холмс заметил:

— Большую часть народа можно сразу вычеркнуть. Обслуга, официанты и прочий персонал в том же духе. Они англичане и потому не представляют для нас никакого интереса. Даже шеф-повар — француз. Что же касается испанских сотрудников посольства, здесь перспективны четыре человека. Остальные не подходят по полу и возрасту.

Я глянул на список через плечо друга и увидел, что он подчеркнул четыре имени: Рамон Маргалло, Хосе Фелипе Родригес, Мигель Фредерико Лорка и Фернандо Ангуло.

Прочитав примечания к каждой фамилии, Холмс объявил:

— Мигеля Лорку можно исключить, поскольку с армией его ничего не связывает. Таким образом, у нас остаются три кандидата. — Холмс откинулся в кресле и заложил руки за голову. — На данный момент, Уотсон, это максимум того, что мы можем узнать. Чтобы выяснить, кто убийца, нам нужно попасть в посольство.

Старший брат Холмса нас никогда не подводил. Исключением не стал и этот раз — на следующее же утро курьер доставил нам на Бейкер-стрит два приглашения на званый вечер в испанском посольстве, который должен был состояться в субботу.

В субботу вечером мы с Холмсом облачились в вечерние костюмы, повязали галстуки-бабочки и водрузили на головы цилиндры. Я вдобавок ко всему надел свои медали. За нами заехал Майкрофт, и в назначенное время наш экипаж остановился у дверей посольства. Швейцар в ливрее открыл дверь кэба, после чего проводил нас прямо ко входу, держа над нашими головами зонт, защищавший нас от моросящего дождя. Когда мы вошли внутрь, нас встретил лакей. Мы отдали ему верхнюю одежду, шляпы и трости, а затем проследовали в просторную залу с мраморным полом и хрустальными люстрами. Там брала начало широкая лестница, устремлявшаяся вверх. Стену украшали работы Веласкеса и Эль Греко. Когда мы прибыли, в зале уже собралось около тридцати-сорока человек, потягивающих шампанское и лакомящихся канапе, которые подносили официанты. Майкрофт представил нас разным почётным гостям, многие из которых оказались его старыми знакомыми.

— Испанцы из списка здесь есть? — спросил Холмс.