Зеленая - Джей Лейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставалось решить, что сейчас важнее.
Внезапно меня озарило, и я выпалила:
— С удовольствием приму твою помощь, но не бесплатно. — Я заметила в тусклом свете лампы его удивленный взгляд. — Расскажи, откуда я родом. Опиши мою родину! Я помню лягушек, подорожники, рис и папиного буйвола, но не знаю, как называется место, где я родилась… Наставницы никогда не показывали мне карт заморских стран.
Федеро долго возился, вставляя нитку в иголку. Видя, как он сосредоточен, я не торопила его. В его глазах мелькали обрывки мыслей. Наконец Федеро выбрал подходящий колокольчик, нагнулся к своей половине шелка и заговорил, не глядя мне в глаза:
— Ты, конечно, знаешь, что упоминать о твоем происхождении на Гранатовом дворе строго запрещалось.
— Какая глупость! Достаточно посмотреть на мое лицо, и сразу становится понятно, что я — не уроженка Каменного Берега!
— Конечно. Красота, которую мы все ценили… и ценим… в тебе, отчасти как раз и заключается в твоей необычности. Но разговоры о твоей родине напомнили бы тебе о прошлом и оживили старые воспоминания.
— У вас с Танцовщицей имелись в отношении меня другие планы, — сухо заметила я.
— Зелёная, наши планы были скрыты внутри других планов. — Федеро мельком взглянул на меня и тут же потянулся за новым колокольчиком. — Ты родом из страны, которая называется Селистан. Она находится на юго-западе, на другом берегу Штормового моря; напрямик от Медных Холмов до Селистана примерно шестьсот узлов.
Селистан!
Наконец-то я узнала имя своей родины. Не просто место, где живут лягушки, змеи и есть рисовые поля, но место в мире, у которого есть название, страна, нанесенная на карту.
— Где именно в Селистане я жила?
— Точно не помню. — Мне показалось, что ему не по себе. — Самый крупный порт, куда прибывают почти все заморские торговые суда, называется Калимпура. Я высадился на берег лигах в девяноста к востоку от Калимпуры, в провинции, которая называется Бхопура. Маленький портовый городок, в котором я очутился, носил название Maлая Бхопура, хотя никакой Большой Бхопуры поблизости вроде нет.
— Мы с тобой довольно долго шли пешком от моей деревни до Малой Бхопуры, — осторожно сказала я.
Федеро засмеялся. Я бы, пожалуй, обиделась на него, не будь его радость такой неподдельной.
— Мы прошли лиги две вдоль горного хребта, отделяющего долину реки, где ты жила, от побережья, где я высадился на берег. — Он тепло улыбнулся мне. — Не сомневаюсь, путь показался тебе длинным, но вспомни, какой ты тогда была маленькой. Вряд ли ты до того дня отходила от отцовской хижины дальше чем на три фарлонга. Сегодня ты легко проделала бы такой путь за несколько часов, не почувствовав усталости!
Тот день я прекрасно запомнила. Тогда мне казалось, что мы идем целый день и прошли громадное расстояние. Федеро не издевался надо мной; он описывал мое раннее детство. В начале жизни все маленькие.
Я взяла очередной колокольчик и, пришивая его, собиралась с мыслями. Федеро молчал. Он не злил меня и не оборонялся. Мне хотелось расспросить его о многом. Внизу распахнулись двери. На склад пришли рабочие.
Понизив голос, я спросила:
— Где поле моего отца?
— Я… не знаю. Уже не помню, — пристыженно ответил он.
Федеро явно чего-то недоговаривал. Я задумалась. Не хотелось выплескивать на него свой гнев. Колодец в моей душе, наполненный гневом, был глубоким и неиссякаемым, но тогда я совсем не злилась на него.
— Федеро… Как звали моего отца?
Он склонился над шитьем — так низко, что рисковал попасть себе иголкой в глаз.
— Не знаю.
— Как звали меня?
Он отвел глаза в сторону.
Я понемногу закипала.
— Ты купил девочку и даже не спросил, как ее зовут, у человека, чьего имени ты тоже не знал!
Федеро поднял на меня глаза, хотя лицо его по большей части оставалось в тени.
— Я покупаю много разных вещей у разных лю…
— Я не вещь!!!
Мы оба замолчали, глядя друг на друга. Внизу, под нами, рухнул на пол какой-то ящик.
— Я знаю, знаю, что ты не вещь, — прошептал он, когда грохот внизу возобновился. — Извини, я неудачно выразился. Прошу тебя, Зелёная, прости меня. Ты ведь понимаешь, о чем я!
Склонившись над шитьем, я буркнула:
— Да, понимаю! — Но как он посмел не знать, не спросить?! Он купил меня, точно корзину фруктов на базаре, лишил меня прошлого и будущего, даже не зная, кто я такая и как меня зовут!
Федеро снова заговорил:
— Могу сообщить тебе лишь вот что. В тех краях есть один человек. Он ищет семьи, в которых есть… потенциально ценные дети. — Федеро покраснел от стыда и понизил голос. — И еще… семьи, которые настигла беда. Бедные семьи, семьи, в которых умерли кормильцы.
А я-то кто для него? Просто товар. Купленный и сломленный ребенок!
— Наверное, у тебя сохранилась купчая? — спросила я самым своим противным голосом.
— Нет, — устало и грустно ответил Федеро. — За тебя я заплатил наличными. После сделки… я сделал запись в своей счетной книге.
— Выгодно ты меня купил?
Федеро долго смотрел на меня в упор и сказал:
— Больше не хочу продолжать этот разговор.
Я чуть не набросилась на него с кулаками. Мне хотелось выместить на нем гнев за то, что он обокрал меня, лишил всего, а теперь не желает отвечать на мои вопросы. Федеро находился в выгодном положении, когда покупал меня; теперь у него тоже есть преимущество; он притворился, будто я оскорбила его достоинство, и продолжает скрывать от меня правду обо мне.
Вскоре, остыв, я поняла, что бить его нет смысла. Да, я вымещу на нем гнев, но вряд ли он расскажет мне больше того, что уже рассказал… Выдержке научиться трудно. Мои наставницы были весьма дотошны.
В ту ночь к нам присоединилась Танцовщица. Она принесла с собой еду: копченую оленину, сушеный зеленый лук и чеснок. После того как наша беседа оборвалась, мы с Федеро весь день молча шили. Время от времени мы обменивались парой слов. До самого вечера я старательно загоняла свой гнев обратно, в тот глубокий колодец, откуда он то и дело вырывался.
С приходом Танцовщицы словно подул свежий ветерок, развеявший духоту нашего недоверия. Танцовщица, наверное, с первого взгляда поняла, что мы с Федеро поссорились. Со временем я научилась немного понимать ее; хотя Танцовщица, как и все ее сородичи, не очень хорошо разбиралась в выражении человеческих лиц, она прекрасно разбиралась в человеческих запахах. Видимо, от нашей размолвки на чердаке распространился настоящий смрад. Помню, Танцовщица положила на стол еду и села посередине, буквально разделив нас с Федеро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});