Женщины средиземноморского экспресса. Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медленно, как будто она была под гипнозом, Мелани наконец отошла от двери и подошла к большому, покрытому пятнами зеркалу, позолоченная рама которого возвышалась между зашторенными окнами. Она увидела, как в нем появляется ее отражение, сначала расплывчатое и смутное, потом все более отчетливое по мере того, как она приближалась. Ей помешала большая китайская ваза с цветами. Она сняла ее, поставила на пол и застыла на несколько мгновений перед этим светящимся изображением, пришедшим, казалось, из потустороннего мира. Потом, не отрывая ни на мгновенье взгляда от глаз своего отражения, она начала одну за другой сбрасывать свои одежды, пока последняя не упала к ее ногам. Затем она распустила волосы и только тогда перестала вглядываться в эти другие глаза, чтобы рассмотреть свое тело…
Зеркало отражало тонкое бледное тело, которое, казалось, поднялось из морских глубин, настолько оно было диффузно и отливало зеленоватым перламутром. И вдруг всплеск света от проснувшегося и вспыхнувшего в камине полена заставил плоть ожить, мягко нарисовал линии молодой груди идеальной формы, с которой, как с груди Аспазии, можно было лепить греческие кубки, еще хрупкий, но такой нежный изгиб плеч, шелковистую белизну живота над длинными ногами и там, где они соединялись, неясную драгоценность, золотые кудри…
Легкий шум заставил ее вздрогнуть. Антуан вышел из своей комнаты и, по-видимому, направился в мастерскую. Она знала, что он находил там убежище, когда ему не спалось. Тогда она решила присоединиться к нему.
Под воздействием какой-то внутренней силы, которая уводила ее с благоразумной тропинки детства, она отвернулась от зеркала, открывшего ей ее же красоту и, не удосужившись ни накинуть халат, ни надеть тапочки, подошла к двери, открыла ее и вышла в маленькую галерею, в которую выходили комнаты. Она знала, что может не опасаться встретить кого-нибудь, потому что Виктория и Прюдан спали на первом этаже со стороны сада.
Нагая, как Ева в первое утро сотворения мира, совершенно не чувствуя холода каменных плиток, она спустилась по лестнице, ведущей на террасу, проходя мимо старых портретов дам с напудренными прическами, ошеломленных ее дерзостью, и мужчин в париках, мертвый взгляд которых оживлялся при ее виде. Но она не видела их, думая только о том, к кому ее влекло, о тепле этих рук, которые обнимут ее. Ей даже не приходило в голову, что он может отказаться от дара, который она хотела ему преподнести, потому что другого такого не будет, и если этой ночью Антуан откажется от ее приношения, останутся только ветер, и вода ручья, чтобы его принять…
Этим вечером она решила поставить на карту свою жизнь: или же мужчина, который ей нравится, достойный человек сделает ее своей женой, или же ее больше не будет, так как она больше не чувствовала в себе мужества снова вступить в мрачный лабиринт замыслов де Варенна, имея в качестве оружия только свою молодость и свою неопытность… и уверенность в том, что она никого не сможет соблазнить.
Оказавшись перед дверью в мастерскую, она открыла ее без всяких сомнений, но и без малейшего шума. Антуан сидел на диване, освещенный железным подсвечником и, казалось, мечтал. Но время от времени он добавлял мазок, штрих к картине, которую он держал на коленях. Медленно, очень медленно Мелани вышла из тени и появилась на свету. Потрясенный, решив, что он видит сон, художник медленно поднялся. Бумага и уголь для рисования выпали у него из рук и упали на ковер. Очарованный, он смотрел широко открытыми глазами на приближение этой золотистой богини, вышедшей из тьмы. Ему казалось, что Венера Боттичелли вдруг ожила, чтобы придти к нему… Ему также казалось, что это ответ на столько вопросов, родившихся в глубине его сердца с тех пор, как он повстречал эту новобрачную в бедствии, ответ на тот неудержимый призыв, на то влечение, которое захватило его, когда дверь комнаты закрылась за сиянием, которым он хотел овладеть. У него вдруг возникло впечатление, что он отрезан от мира живых, от своей комнаты, которая была ему непереносима. Что там делать в долгие бессонные ночи, которые готовило ему его сердце, бившееся слишком быстро? Из-за этого он укрылся здесь, пытаясь воссоздать это новое лицо, увиденное им мимолетно.
И вот она явилась перед ним, нагая, предлагая все свое существо, а он стоял напротив, разрываясь одновременно от желания заключить ее в свои объятия и внезапно нахлынувшим на него смирением. Что он сделал, чтобы заслужить этот божественный дар, который она хотела ему преподнести в своей невинности? Имеет ли он действительно право сорвать этот нераспустившийся цветок?..
Мелани остановилась в нескольких шагах, не осмеливаясь ни двигаться, ни дышать. Все ее существо превратилось в страстный вопрос… Может быть, через мгновение она развернется и убежит…
«Что же ты ждешь, болван?» – прошептало его второе «я».
Тогда Антуан широко раскрыл руки, забыв неуместную здесь щепетильность…
Было ухе поздно, когда назавтра вечером художник остановил свой «Панар-Левасор» перед «Гранд-отелем», раскинувшим свои белые строения, украшенные пирамидками на оконечности мыса Мартэн между Монако и Ментоной. Сумерки окрасили их в красивый цвет фиалок Пармы. Служащий на автостоянке без труда узнал его, несмотря на накидку из козьей шкуры, твидовую шляпу, надвинутую на самые брови и большие темные очки:
– Господин Лоран! Какая радость! Я надеюсь, что путешествие прошло приятно?
– Прекрасно, Эмиль, прекрасно… но если вам будет нетрудно отвести машину в гараж и достать из нее чемодан, вы окажете мне большую услугу. Я валюсь с ног от усталости.
Стряхнув пыль, как собака отряхивается после дождя, и потопав ногами, Антуан прошел под мраморным перистилем внутрь гостиницы, где швейцар встретил его самым любезным образом, добавив при этом:
– Если вы желаете увидеть Ее Величество, я думаю, она будет здесь, по крайней мере, еще две недели. Погода, которая стоит нынче в Англии, вовсе не воодушевляет ее вернуться в Числейхарст.
– Значит, мне повезло. Она в добром здравии?
– Я могу утверждать, что ее самочувствие прекрасно. Только этим утром она прогуливалась по дороге таможни в сопровождении господина Пиетри, мадемуазель де Бассано и мадемуазель де Кастельбажак, и я имел честь лично ее приветствовать.
– Я надеюсь, мне выпадет такая же честь завтра. Скажите-ка мне,
