Тайны Циты. 2. Декоративка. Книга 2 (СИ) - Грин Агата

Шмыгая носом, я посмотрела на дверь. Скрыть произошедшее не получится, друзья точно заметят, что я заплаканная и  каждое движение причиняет мне боль.  Я изобразила около очага что-то вроде  комнатной аварии: разлила молоко и разбила горшок, затем села на кровати и стала ждать, когда же кто-то придет…

Первыми вернулись Треден с Младом.  Волк по своему обыкновению не проскочил мимо меня, а уставился своими глазами-фонарями, и начал принюхиваться, а бородач  потерял дар речи.

 — Ира,  — вымолвил он.  — Что… что стряслось?

 — Упала,  — с жалкой улыбкой ответила я и кивнула на сфабрикованный несчастный случай.  Губы у меня задрожали, и снова потекли слезы из глаз.  Голос сделался тонким и дребезжащим. — Дядь Тред, мне так больно!  Та-а-ак больно!

 — Что ж ты… Иронька…как ж ты…

Млад  занервничал и, когда Треден попытался его отпихнуть от меня, чтобы самому ко мне подойти, зарычал.

 — У-у, зверюга, брысь!  — психанул мужчина, и только тогда волк  отошел от меня. Подойдя к двери, которая еще не была закрыта, волчина высунул дверь наружу и затем высунулся весь полностью, в коридор.

 Треден не стал его возвращать, просто закрыл дверь и тут же подошел ко мне.

 — Где болит, Иронька? Ты скажи, где болит?

Я сказала, где. Треден отвел меня к кровати, усадил осторожно и стал осматривать плечо. Я смотрела на него и смаргивала слезы, никак не перестающие набухать на глазах. Глаза, нос и губы у меня распухли, и началась головная неприятная боль – милое дополнение к той ошеломляющей  и не проходящей боли в сломанном плече.

 — Дык это вывих!  — обрадовался мужчина. — Вдохни поглубже, и рот открой! 

Я не успела подготовиться.  Немного навалившись на меня, Треден сделал мне БОЛЬНО, АДСКИ БОЛЬНО; раздался влажный чавкающий звук. От такого потрясения я рванулась, а потом снова потеряла сознание, но буквально на три секунды.

 —  Все, Иронька, все! Не серчай, больше не обижу, бедненькая,   — зачастил Треден. — Теперь уже так сильно болеть не будет, через недельку совсем затихнет, а через месяцок и не вспомнишь.  Главное, не двигай рукой денька два-три.

Я шевельнула правой рукой, которая все так же болела, но не было уже той непереносимости, сводящей с ума.

Бородач  заметил разрезанное платье на кровати, разорвал его еще и на лоскуты и  практически профессионально зафиксировал лоскутами мою распухшую руку. Он не спросил, как так вышло, ни в чем не упрекнул, и общался со мной так, словно я маленькая.  Вспомнилась Крета, первая встреченная мной женщина в этом мире. Увидев ее лицо  и руки в сходящих синяках, я  сочла Тредена  мерзким существом, которое эти синяки и поставило.

Как же я ошибалась!

«Не будь Треда,   — подумала я,  — мы бы с Зеном давно были мертвы».  

Когда вернулась Флана с едой, которую захватила для нас с кухни, Треден сам открыл ей дверь и тут же забрал сверток. Девушка хотела возмутиться, но тут увидела меня…

 — Ира!  — воскликнула она,  и остолбенела.  — Ты… как… кто это сделал?

 — Упала Ира, плечо вывихнула, —  ответил бородач,  отходя к столу. 

 — Как упала?  — выпалила Флана и кинулась ко мне.

 — Да сама не знаю как,  — гнусаво  сказала я.  — Взяла горшок  и поскользнулась на чем-то. Молоко разилось, горшок вдребезги, а мне больно так, что искры из глаз.

 — Какой ужас!

 — Вывих – это не шуточки,  — нравоучительно поддакнул Тред. 

Они разговорились о  всяких разных травмах и вдвоем начали ухаживать за мной. Флана покормила меня, а Треден сходил за Младом, и, хотя мужчина явно заметил странное поведение волка, ничего такого не сказал – наверное, хотел избавить меня, от лишних переживаний. Я тоже ничего не сказала; друзьям  тоже ни к чему лишние переживания.

Я могла бы сломать шею или позвоночник при падении, смертельно удариться головой, получить перелом, но отделалась, к счастью, вывихом плеча. Меня хотели убить, и у меня нет сомнений в том, кто – Вазраг или Вандерия. Кто-то из них дал приказ меня столкнуть, устроить все как несчастный случай, или это сделал Вазраг сам. Никого бы в Утхаде не удивило что я, полуслепая, споткнулась на темной лестнице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я посмотрела на беспокойного Млада,  хотя с такого расстояния он был для меня серым пятном. Только он и знает, где я на самом деле упала и кто мне «помог»… Волк  вдруг поднялся с лежанки, подошел к моей кровати и  запрыгнул ко мне, сильно удивив как Флану, так и Треда. Я откинулась назад  и, протянув левую руку, опустила ему на бок.

Я решила сама за себя отомстить. Но как хорошо, когда есть друзья, готовые тебе помочь, готовые тебя защищать!

Я не могла сказать точно, кто из этих двоих хотел моей смерти больше – Вандерия или ее сын, но склонялась к Вазрагу.  Чтобы  самому не подставляться, он мог дать приказ толкнуть меня кому-то другому, и вряд ли бы ему отказали: какими  бы  суеверными ни были местные, в первую очередь они старались угодить «начальству», а не богам.  Меня мучительно тянуло показаться Вазрагу, посмотреть ему в глаза и дать понять, что не на ту он напал, но я хотела  появиться перед ним  с гордо развернутыми плечами и не морщась от боли. Поэтому пришлось пару дней подождать, пока я не смогу двигаться так, словно ничего не произошло.

Я попросила Флану погулять со мной и не отпустила в тот день Млада с Треденом, чтобы самой  выйти с волком. Он словно знал, о чем я думаю и чего хочу, и вел себя как дисциплинированный идеальный охранник.

Я оделась наряднее, чем обычно, накрасилась, и вымытые накануне волосы оставила распущенными, чтобы еще сильнее отличаться от мэз, всегда покрывающих голову платками. Стеклышко было при мне, но оно  было подпорчено, так что я им не пользовалась и во имя безопасности держала Флану за руку, да и сама всадница  следила за каждым моим шагом, опасаясь, как бы я снова не упала и не вывихнула себе что-нибудь.

Моя юная опекунша всерьез за меня беспокоилась и если бы какой мужик приблизился, она бы  непременно отогнала его, но этого не произошло – людей  на нашем пути попалось мало, и все они не обращали на нас внимания.  Ничего… главное, что меня, красивую, целую и относительно невредимую, увидят остальные,  и обязательно доложат Вазрагу об этом. Хорошо было бы, если бы он сам меня увидел, я очень хотела этого, но не судьба: оказалось, мэзы захотели полетать,  и Вандерия приказала нескольким всадникам  порадовать их, показать долину с высоты полета гуи. Погода стояла прекрасная, мир цвел, весна опьяняла, и такое желание легко можно было понять. Среди  выбранных всадников был и Вазраг.

Мы вышли из крепости и немного отошли от дороги, чтобы Млад мог побегать, но волк  не захотел от меня отходить, так что мы ограничились короткой прогулкой. Когда мы стали возвращаться, Флана обернулась и пробормотала:

 — Бежит аж язык свесил…

Обернувшись, я посмотрела  через треснутое стеклышко. Кетней догонял нас… Добежав, он  минуту ничего не мог сказать, до того запыхался; Млад, который хорошо знал его, отреагировал спокойно на его появление. Я изогнула бровь и посмотрела на юношу холодно.

 — Знаю, — проговорил он,  пытаясь восстановить дыхание,  — знаю… можете ничего не говорить. Я просто хочу сказать, что очки готовы. Я сделал их вот уже дней десять как назад, но мастер Куз настоял на кое-каких переделках, и он оказался прав. Они точно как вы рисовали, и стекла легче.  Хотите забрать?

 — Нет,  — ответила за меня Флана.  — Смеркается уже, нечего нам с тобой по городу шастать.

 — Да, конечно… я принесу их вам сам завтра утром.

 — Принеси,  — спесиво разрешила всадница.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кетней кивнул. Других тем разговора у нас не было, однако он оставался на месте и смотрел на меня все тем же раздражающим умоляющим взглядом.

У меня как раз заныло заживающее плечо, и я жестче, чем следовало бы, сказала:

 — Что смотришь? Иди уже.

Он развернулся и ушел, как побитая собака. Но  я была так раздражена от того, что Вазраг не увидел меня, живую и целую, ярко и красиво одетую, с волком и в компании Фланы, и так ныло плечо, что мне совсем не было его жаль.