Преодоление - Валерий Игнатьевич Туринов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они пришли с саном в Золотую палату.
Юный царь, мельком окинув взглядом сан, велел им же нести все эти знаки власти из Золотой палаты в соборную церковь к Пречистой Богородице.
– Государь! – обратился к нему Морозов. – Мне, по твоей царской милости, идти перед саном, а Трубецкому держать скипетр! И мне быть меньше Трубецкого нельзя!.. И я бью челом о местах на него!
– Можно тебе быть всегда с князем Дмитрием!.. Иди перед саном! – велел Михаил ему.
Морозов, выслушав его приговор, подчинился воле царя.
Все вышли из Золотой палаты. Здесь впереди всей процессии встал протопоп Благовещенского собора Максим, духовник царя, чтобы кропить путь царскому сану. За ним пошли священники… Морозов, обиженный, вызывающе вскинув голову, пошёл всё так же перед саном. За саном же пошёл юный царь, за ним двинулись бояре, князья, дворяне. Все прошли в соборную церковь. Там их уже ожидал митрополит Ефрем. Начался обряд венчания царским венцом юного царя. И там шапку Мономаха держал Иван Романов, а скипетр – Трубецкой. С державой стоял Пожарский, рядом с ним замер с блюдом Сыдавный, стоянец же был в руках дьяка Алексея Шапилова.
Обряд закончился, и царь пошёл к выходу из соборной церкви. И здесь, в дверях, его осыпал золотыми Мстиславский. Из соборной церкви процессия двинулась к храму Архангела Михаила, где тоже состоялась служба. При выходе из храма царя снова осыпал золотыми Мстиславский. И теперь вся процессия направилась к Благовещенскому собору. Оттуда процессия, всё так же во главе с царём, стала подниматься золотой лестницей наверх, к Грановитой палате. И здесь, на лестнице, Мстиславский опять осыпал царя золотыми.
И вот все вошли в Грановитую, где были уже накрыты столы.
На следующий день в думные дворяне был пожалован Кузьма Минин. Думное дворянство ему объявил всё тот же Сыдавный.
Пожарский, поздравляя Кузьму, обнял его:
– Ну, старина, вот пришёл и твой черёд получать за службу отечеству!
Он улыбнулся ему, подмигнул: мол, мы ещё послужим!.. Давай не робей!..
В тот же день пожалован был в думные дьяки и Пётр Третьяков.
Глава 8
Астрахань
Декабрь и январь у Заруцкого в Михайлове прошли спокойно. Зима выдалась суровой, вьюжливой, с сильными морозами, метелями. Поэтому всем было не до войны: ни государевым полкам, ни казачьему войску Заруцкого.
Только в конце февраля 1613 года стало теплеть.
И Заруцкий перебрался в Епифань, крепость на левом берегу Дона, в девяноста верстах от Тулы. Построенная во времена Ивана Грозного на пути татарских нашествий, она была с девятью башнями, обнесена рвом и деревянной стеной в вышину две с половиной сажени.
На второй день марта погода с утра выдалась солнечной, и снег слепил глаза невыносимо.
Бурба вошёл в комнату к Заруцкому, снял рукавицы, потёр руками так, будто на дворе было морозно.
– Иван, – обратился он к нему и показал на дверь. – Здесь казаки от Трубецкого!
– Что?! – вскочил Заруцкий с лавки. – Кто, кто из них? И с чем они?
– Ну, поговори – и узнаешь!
– Давай их сюда!
Бурба открыл дверь. В палату вошли три казака, держа в руках мохнатки. Они были при саблях, в малахаях, из-под которых настороженно взирали тёмные глаза. Малахаи они сняли только после того, как вошли в палату.
Одного из них, с вихрастым черным, как смоль, чубом, Заруцкий узнал сразу по его громоздкой фигуре. То был атаман по прозвищу Медведь. А два других были неприметными, как и многие из тех тысяч, что были в его войске сейчас.
Медведь, изобразив на лице что-то подобие улыбки, кашлянул и, собравшись с духом, представился:
– От князя Митрия Трубецкого мы! Послами! К тебе, Заруцкой!
Он протянул ему свиток, перетянутый шнурком и запечатанный вислой красной печатью.
Вид этой государевой печати, под которой ходили совсем недавно и его грамоты по всей Московии, разозлил Заруцкого.
– И что вам нужно?! – резко спросил он посланцев Трубецкого.
– А ты вели прочесть сперва её-то! – слегка усмехнувшись, ответил Медведь, не смутившись его резкого тона, хотя и знал по прошлому, каким крутым и надменным был этот верховный атаман, полюбовник царицы.
От такой смелости рядового атамана Заруцкий чуть было не вспылил. Но он сдержался и мотнул головой Бурбе: «Позови подьячего!»… Грамоту же он так и не взял у атамана.
И тот, подержав её на вытянутой руке, опустил руку.
Бурба привёл подьячего Николку, тот взял у посланцев грамоту.
– Читай! – велел Заруцкий ему.
Николка стал зачитывать грамоту. Грамота была написана обычным заковыристым дьяческим слогом. Трубецкой предлагал ему, Заруцкому, одуматься, просить милости у нового государя. Он сообщал, что двадцать первого февраля Земским собором на царство был избран Михаил Фёдорович Романов…
Теперь всё стало ясно. И Заруцкий снова разозлился и велел выгнать казаков Трубецкого из лагеря.
– Да грамоту им дай! – приказал он подьячему. – От меня моему лучшему товарищу и соратнику Трубецкому!
Сам же он сразу пошёл к Марине. В комнату к ней он вошёл без стука, злой.
– Бояре посадили на престол Мишку Романова! – с порога громким голосом выпалил он.
Марина испугалась его крика, но тут же оправилась, когда поняла, что всё, как она предвидела, так и случилось. Место на троне в Москве теперь было занято. И не только Владиславом, но и новым боярским царём.
– И что же теперь-то?! – с отчаянием в голосе спросила она его.
– Ничего, мы ещё повоюем! За твоего сына! За место в Кремле! – стал он успокаивать её.
Он нетерпеливо заходил по комнате, решая, что делать дальше.
– Всё, уходим отсюда! – сказал он ей. – Нам нужны корма! Пойдём за ними по городам!.. Да и войско надо собирать!.. Вон пришла весть, что Михайлов занял Мирон Вельяминов!..
Марина напомнила ему о предложении короля, посчитав, что сейчас самое подходящее время для этого.
– Ладно, – почему-то быстро согласился он. – Пойдём на Стародуб или Путивль. Встанем там, ближе к Польше. Уж там-то он поможет нам? – спросил он её о короле.
– Да! – не задумываясь, ответила она.
Но он тут же передумал.
– А не лучше ли нам пойти к Астрахани?! – предложил он с чего-то. – Там сейчас наши люди! Оттуда и до Персии недалеко! У шаха Аббаса помощи попросим! Как ты на это смотришь?
– Иван, полагаю, надо всё-таки обратиться к королю, – осторожно заметила она.
Он ничего не ответил на это, сообщил ей о каких-то мелких событиях в войске и ушёл от неё. Она же поняла по его молчанию, что он согласился с её
