Ист-Линн - Эллен Вуд

— Я также убежден в этом, Барбара.

Молодая женщина, смутившись, отступила назад и взглянула на мужа:

— Как! Неужели ты знал это и тогда, Арчибальд?

— Я узнал только сейчас. Дилл, Эбенезер и Бетель, с которыми я только что виделся, стояли перед гостиницей «Ворон», слушая речь моего противника. Бетель узнал его, но был чрезвычайно удивлен, когда ему сказали, что это Левисон. Говорят, что, увидев его, Левисон сконфузился, а Бетель, не отвечая на расспросы товарищей, удалился. Эбенезер объяснил Диллу, что выдающий себя за Левисона — не кто иной, как прежний Торн, тот самый, что ухаживал за Эфи Галлиджон.

— Арчибальд, — продолжала молодая женщина, — я послала за Ричардом.

— В самом деле?

— Я попросила его приехать сюда в субботу вечером. Письмо уже отправлено. Милый, возлюбленный мой Арчибальд, что можно сделать, чтобы оправдать моего брата?

— Виновный — Левисон, следовательно, я не могу действовать.

— Как! Даже ради Ричарда? Арчибальд!..

Карлайль взглянул на жену своими честными глазами:

— Дорогая моя, как же я могу действовать?

По щеке Барбары скатилась слеза, выдававшая ее гнев и горечь.

— Подумай хорошенько, Барбара! Я готов действовать против всякого другого, только не против Левисона; если я выступлю против него в качестве обвинителя, то могут подумать, что я хочу отомстить ему!

— Прости меня, ты совершенно прав. Но что же мне делать?

— Это довольно запутанная задача… Дождемся приезда Ричарда.

Глава X

Предсмертная агония ребенка

Это было в один апрельский вечер. Уже стемнело, надвигалась ночь. Уильям Карлайль и леди Изабелла сидели в полуосвещенной детской. Догоравшие в камине угли уже не вспыхивали ярким пламенем, но миссис Вин не заботилась об этом. Уильям тихо лежал на диване; она сидела возле него, сняв очки, потому как знала, что дети не могут узнать ее. Уильям лежал с полузакрытыми глазами, и она думала, что он заснул. Вдруг мальчик тихо спросил:

— Когда же я умру, миссис Вин?

Эти неожиданные слова горько отозвались в сердце бедной женщины.

— Что это ты говоришь, дружок? Кто сказал тебе, что ты умрешь?

— О, я это очень хорошо знаю. Вокруг меня все хлопочут. Вы слышали то, что сказала недавно Энн?

— Что такое?

— Помните, когда она принесла чай? В то время я лежал на ковре, но не спал. Вы еще сказали ей: «Энн, пожалуйста, будьте осторожнее: может быть, ребенок не спит».

— Я что-то этого не помню, — тихо заметила Изабелла.

— Она сказала, что я на краю могилы.

— Не обращай внимания на то, что она сказала, мой милый. Скоро наступит хорошая погода, и ты непременно выздоровеешь.

— Миссис Вин!

— Что, дружок?

— Зачем меня обманывают? Я уже не такой маленький мальчик, как Арчибальд. Скажите мне, что со мной?

— Ничего. Ты немного слаб. Как только к тебе вернутся силы, все пойдет очень хорошо.

Уильям с недоверчивым видом покачал головой. Это был вдумчивый и не по годам развитый мальчик. Он и без неосторожных слов Энн мог бы догадаться, что он опасно болен; он понимал, что его почему-то жалеют и берегут больше других. Ребенок ясно понял, что смерть приближается быстрыми шагами, и не ошибся в этом.

— Но если я не очень болен, то почему же доктор Мартен не захотел сегодня разговаривать с вами при мне? Почему он отослал меня в другую комнату и тогда только рассказал вам о моей болезни?.. Умереть легко, когда нас любит Бог. Это мне сказал лорд Вэн, у него умер маленький брат.

— Это был болезненный ребенок, который не мог выжить; он с самого детства был очень хилым.

— Ах! Так вы его знали?

— Да, я слышала о нем, — ответила Изабелла, стараясь скрыть собственный промах.

— А вы, миссис Вин, почему вы так опечалились после того, как поговорили с доктором Мартеном? И с чего вам жалеть меня? Ведь я не ваш ребенок.

Эти слова, вся эта сцена наполнили сердце матери несказанной горечью. Она опустилась на колени возле дивана и дала волю слезам.

— Ну, вот видите! — воскликнул Уильям.

— О, Уильям, у меня также был когда-то маленький сын, и когда я смотрю на тебя, то думаю о нем… Вот почему я плачу!

— Я знаю, вы уже говорили об этом… Его звали, кажется, Вильямом, не правда ли?

Она наклонилась над ним:

— Знаешь, милый Уильям, кого Бог очень любит, того Он скорее других призывает к себе. Когда ты умрешь, то полетишь на небо. Я знаю многих, кто счел бы себя счастливым, оказавшись на твоем месте.

— Вероятно, вы сами сочли бы себя счастливой.

— Да, — прошептала она сдавленным голосом. — На мою долю также выпало много горя. Иногда мне кажется, что я не в силах больше переносить его.

— Разве ваше горе еще не прошло?

— Оно не оставит меня до моего последнего вздоха. Ах, если бы я умерла ребенком, я избавилась бы от стольких мучений! Мир полон мучений, дорогой Уильям, полон разных невзгод: горя, болезней, забот, огорчений, грехов, упреков совести, скуки и отвращения… Вот скажи, Уильям, когда ты очень утомишься, то — не правда ли — ты хочешь лечь в свою постельку и уснуть сладким сном?

— Да, это правда, и я часто чувствую себя очень, очень уставшим.

— Вот точно так же устаем и мы от житейских волнений и жаждем лечь в могилу, потому что в ней мы отдыхаем от всех страданий; об этом благе молим мы Бога непрестанно — и днем и ночью.

— Но ведь нас не запирают в могилах, миссис Вин.

— Нет, нет, дитя, мое; в могилу кладут только наше тело, а душа улетает туда, где нет печали! О, как мне хотелось бы улететь вместе с тобой, дитя мое!

— Вы говорите, что мир полон скорби, миссис Вин, а я нахожу его таким светлым, радостным, в особенности когда светит солнце, и так тепло, и бабочки резвятся в воздухе. О! Если бы вы увидели Ист-Линн в ясное летнее утро, если бы вы могли бегать по зеленому лугу, любоваться листочками деревьев, синим небом, цветущими розами, то вы не сказали бы, что мир печален!

— Да, но страдание и горе в нем неизбежны. Есть люди, которые боятся смерти: без сомнения, они боятся, что не попадут на небо. Но когда Господь призывает к себе маленьких детей, то это значит, что он их любит. Небо, дитя мое, — это рай, где цветут розы без шипов и где не встречаются ни репейник, ни крапива…

— Я видел эти небесные цветы, — прервал ее Уильям, в восхищении приподнявшийся на диване. — Они в сто раз красивее садовых!

— Так ты видел небесные цветы?

— Я видел их на картине. Мы ездили в Линнборо смотреть на картину «Страшный суд» Мартена… Я говорю не о докторе Мартене.

— Я понимаю.

— Там были три большие картины, и одна из них называлась «Небесная долина». Она понравилась мне больше всех, и другим также. Ах, если бы вы ее видели! Там были изображены река и лодки — такие прекрасные гондолы, в которых плыли к райским берегам. Это были легкие воздушные создания, тысячами возносившиеся в небо, а из далеких облаков как бы нисходил сам Господь. На берегу реки росли цветы: и розовые, и голубые, и фиолетовые. Они очень походили на обыкновенные, только были гораздо ярче и красивее наших цветов.

— Кто возил вас смотреть эти картины?

— Отец. Он возил меня и Люси. С нами ездила миссис Гэр, а также Барбара. Тогда она еще не была нашей мамой. И вы не можете себе представить, миссис Вин, — произнес Уильям, понизив голос, — какую глупость сделала тогда Люси.

— Какую же?

— Она спросила у отца: нет ли нашей мамы среди этих небесных созданий в белых одеяниях?

Изабелла закрыла лицо обеими руками.

— И что он ответил?

— Не знаю, он разговаривал с Барбарой. Это было очень дурно со стороны Люси, потому что Уилсон тысячу раз повторяла ей, чтобы она не упоминала при отце о леди Изабелле.

— Почему же при нем нельзя упоминать о леди Изабелле?

— Я вам скажу почему, — проговорил Уильям шепотом, — она убежала от отца. Глупенькая Люси почему-то уверена, что ее увезли насильно, но она ничего не знает…

— Она когда-нибудь улетит на небо, Уильям, и возьмет тебя с собой.

Ребенок опустил усталую головку на подушку и замолк, ничего не ответив на ее слова. Леди Изабелла тоже молчала, склонив голову, но рыдания ребенка вывели ее из задумчивости.

— О! Я не хочу, не хочу умирать! Не хочу покидать отца и Люси!

Она обняла его обеими руками; их слезы смешались; она говорила ему те ласковые и нежные слова, которые так благотворно действуют на душу; наконец мальчик успокоился.

— Слушайте! Что это? — вдруг спросил он.

За дверью раздавался смех. Из столовой вышли Карлайль и лорд Моунт-Сиверн с сыном; они направились прямо в гостиную, и, как только дверь за ними затворилась, Барбара поспешила войти в комнату, где лежал Уильям.

Гувернантка тотчас встала, надела очки и спокойно села на стул.

— Как! Вы сидите здесь без огня! И камин потух!.. — воскликнула Барбара, подходя к камину и размешивая потухающие угли. — Я подложу немного дров… А кто это лежит на диване? Уильям, пора в постель.