Моцарт - Андрей Белянин

Я не привык доверять чему-то одному — разуму или интуиции. Желательно, чтобы они как-то уравновешивали друг друга. Пока же логика подтверждала лишь наличие пустых сплетен оборотня или скоропалительность всех моих выводов. Будва — современный молодёжный и семейный курорт. Местные жители не производят впечатления бедных жертв вампирского террора. Старый город вполне безопасен ночью, если, конечно, вы не нарвётесь на какую-нибудь озабоченную особу с невысокими запросами к моральному облику сексуального партнёра.

Один официант, пострадавший из-за собственной неосмотрительности, не меняет общую картину благополучия. Если уж свыше решили отменить новый набор в поредевший Девятый Легион, то наверняка потому, что в их услугах люди больше не нуждаются. В России, как минимум в двух крупных городах, вообще нет ангелов. Не только боевых, а, как я понял, практически любых. Мы не действуем без приказа, ибо это нарушение Божественной воли. А если приказа нет, значит…

Вот тут уже в полный голос вступала интуиция, доказывая прямо противоположное. Реальность не всегда то, чем она кажется. Если пострадал один человек, то это не обязательно исключение из правил. Быть может, другие просто не обращались к врачу или вообще умерли на месте? Мой сержант в которском храме изо всех сил пытался взрастить в себе смирение и всепрощение, но кто бы видел, как загорелись его глаза, когда он понял, что я не отступлюсь.

Тот высокий вампир в Саратове, которого я убил его же заточкой, дёрнулся, когда я спросил про Алые Мантии. И самое главное, если старейшина, заманив меня под землю, рассчитывал раз и навсегда избавить свой клан от моих клинков — значит, ему зачем-то очень было нужно, чтобы я исчез из Будвы. Что же особенного он нашёл в этом городе, решив превратить его в постоянную базу для Алых Мантий и всеми силами защищать это место от ангелов Девятого Легиона? На эти вопросы логика ответов не давала, я должен получить их сам…

— Могу попросить у вас бумагу и ручку?

Официант важно кивнул, и уже через несколько минут, легко удерживая на руках поднос, он поставил перед Сильвией и Ритой два коктейля, приложив мою записку:

«Я в церкви Святого Иоанна. Вернусь через полчаса. Не обгорите!»

Согласен, обе подружки вполне могли и не заметить моего отсутствия, однако предупредить их всё же стоило. Не хочу, чтоб рыжая краса орала на весь пляж: «Моцарт, твою мать, где тебя черти носят?!» Преувеличиваю, конечно, ну и ладно…

К порогу давно знакомого храма я добежал довольно быстро. У дверей толпилась какая-то китайская экскурсия, иностранцы вежливо слушали гида, всё время чему-то улыбаясь и щёлкая компактными фотокамерами. Внутри тоже было много народу, в основном туристы, привлечённые мозаичным алтарём (видимо, довольно новым) и той самой старинной иконой Будванской Богородицы. Я забился в дальний угол, никому не мешая. Иногда лучше просто ждать, ни во что не вмешиваясь, плыть по течению, не торопя события. И я дождался…

— Ты пришёл помолиться, сын мой?

— Нет, святой отец. — Я поклонился пожилому священнику в простой рясе.

— Но ты не похож на тех, кто зашёл просто посмотреть. Тебя что-то тревожит?

— Да, — честно ответил я, невольно вздрогнув, и протянул руку к его шее. — Откуда у вас этот маленький шрам?

— Ты из полиции?

— Нет, но я хочу остановить это.

Священник поднял на меня изумлённый взгляд. В его глазах не было страха, но он боялся поверить.

— Выйдем на минуточку, здесь есть кому присмотреть.

Он взял меня под руку, мы вышли за порог, спустились по ступенькам и встали на раскалённой солнцем мостовой.

— Кто ты, сын мой?

— Я ангел.

— Мне говорили о таких, как ты… — не сразу решился старик, пристально разглядывая моё лицо. — Прежний настоятель храма был уверен, что вы вернётесь. Он всегда молился об этом, как до него его предшественник. До сих пор по воскресеньям я ставлю свечу Будванской Богородице и молю Её о том же, чтобы ангелы вновь вернулись на нашу землю. Неужели меня услышали…

— Святой отец, кто сделал вам это?

— Проколол мою шею и пил мою кровь, пока остальные смеялись и держали меня, распяв прямо вот здесь, на камнях, у порога этого святого храма? Ты знаешь их. Сейчас они правят Будвой, они решают, кому жить, их слово — закон, а их сила выше законов.

— Алые Мантии?

— Я не знаю их прозвищ. Вампиры не делятся ими с людьми. Ночью они диктуют здесь свои правила, а днём за нами следят их прислужники.

— Поэтому мы встали на открытом месте? — понял я. — Вы хотите, чтобы они знали, что вы их не боитесь.

— Я стар для страха смерти, а моя душа им неподвластна. Но ты прав, сын мой, нас обязательно увидят, и о тебе будет доложено куда следует. Пусть теперь боятся они!

— Где мне искать их?

— В Старом городе ночью, у арсенала, там нападения происходят чаще всего. Такие метки, как у меня, носят многие. Это как тавро на домашнем скоте, чтоб человек всегда помнил, кто истинный хозяин его жизни и смерти…

Я не спрашивал, обращались ли люди в полицию и куда смотрит власть. Во все времена эти структуры не решали проблемы, а в особо гнусных случаях ещё и сотрудничали с «владыками ночи».

— Если тебе понадобится оружие, сын мой…

— У меня есть пистолет.

— А у меня пулемёт, — многозначительно подмигнул старый священник. — И я не разучился им пользоваться! В своё время мне пришлось немало пострелять на Косовской линии.

Я на миг представил пожилого священника, яростно жмущего на гашетку, прикрывая от албанцев отход сербских частей, и ещё раз подумал о том, что русские миротворцы появились там очень вовремя. Когда даже служители церкви вынуждены браться за оружие, это уже последняя капля…

— Я не уйду из Будвы. Берегите себя. Скажите людям, что ангелы непременно вернутся.

— Благослови тебя Господь, сын мой. — В глазах старика блеснули слёзы. — Я не верю, что дожил до такого счастья — воочию увидеть того, кто встанет на пути Тьмы… Я соберу прихожан, ты не будешь биться один, мы — черногорцы!

Я обнял его, как отца, которого у меня никогда не было. Старик прекрасно понимал, что теперь его жизнь не стоит и гроша, поэтому его объятия были крепки, как в последний раз.

— Сегодня ночью останьтесь в храме и не открывайте никому, — не размыкая рук, прошептал я.

Священник молча кивнул. В этот раз он будет приманкой, а я дождусь, когда твари придут за ним. И они тоже будут знать, что я их жду, но тем лучше для всех. Когда нет иллюзий и самообмана, правда всегда одерживает верх. Нас так учили, значит, это должно быть правдой…

— Довиденья!

— Збогом, — перекрестил меня настоятель, и я поспешил вернуться к берегу.

Пока шёл, ещё раз удивился, как разительно изменился Старый город. Улицы были не в пример чище, никто не выплёскивал помои на мостовую, магазинчики зазывали буквально на каждом шагу, предлагая всё, что только душе угодно. Художники продавали морские пейзажи, щекотал ноздри аромат свежего кофе, горячего мяса и красного вина, со всех сторон доносился говор десятков языков, смешиваясь в один непрерывный гул, и только смех был, как всегда, открыт и вненационален…

Пройдя тенистой аллеей и удержав себя от покупки мороженого, я вернулся на пляж, застав своих подруг за неспешными сборами. Похоже, они уже успели и накупаться, и позагорать, и наговориться, и накоктейлиться, а теперь у них явно проснулся здоровый аппетит. Собрав вещи в пляжные сумки, мы сели в том же рыбном ресторанчике, где я впервые увидел маленький шрам на шее человека.

Лысый официант улыбнулся мне как старому знакомому, быстро выложив нам на столик три меню. Я попросил так называемую рыбную тарелку — большое блюдо, заваленное всяческими дарами моря. Порция рассчитывалась на четыре персоны, но видели бы вы, с каким энтузиазмом Сильвия и Рита раздербанили всё это на двоих — только кости и раковины летели! Сытая блондинка отказалась от вина, ограничившись колой, а рыжая герцогиня небрежно выдула ещё бутылку полусухого совиньона, что настроило её на романтический лад и желание поболтать…

— Моцарт, скажи честно, я хорошо выгляжу?

— Да.

— Честно?

— Да, ты очень красивая и достойная девушка, — повторил я.

— Ты прав, — милостиво согласилась Сильвия. — Хорошо, что ангелы не умеют врать, хотя и жаль, что вы не способны на комплименты. Как ты думаешь, я нравлюсь мужчинам?

— Несомненно, — кивнул я, всё ещё не понимая, куда она клонит.

— Понимаешь, во-о-он тот загорелый тип, крайний столик слева, сутулый, нос сломан, во рту золотые зубы, уже полчаса не сводит масленых глаз с моей задницы. Как ты считаешь, теперь он обязан на мне жениться или я могу убить его, так как своим взглядом он меня буквально обесчестил?!

Хм… вопрос более чем скользкий. Если девушка позволяет себе появляться на общем пляже практически обнажённой, то она не может не понимать, что на неё будут смотреть. Тем более на такую великолепную фигуру, какой природа одарила рыжую герцогиню. Но ведь недаром в Священном Писании сказано, что «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём». По женской логике Сильвии — всё, попал, теперь женись или…