Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  - А скажите, - уточнил Моррест. До сих пор о религии он особо не задумывался, но надо посещать храмы, молиться, соблюдать какие-то обычаи. Тут не Земля начала двадцать первого века, и инквизиция своя есть - как их, Воины Правды, что ли? Один черт... - Где здесь ближайший храм Кетадра?

  - К сожалению, в Алкрифе такого нет, господин советник, - отозвался Альдин. - Но с имперских времен остался храм Справедливого Стиглона, Отца Богов. Если помолиться Ему, это можно считать молитвой и остальным Богам.

  - Ты своему отцу это скажи, - не удержался Моррест. Вообще-то мысль: если он будет расспрашивать про храм Кетадра, это может показаться подозрительным, но мало ли что чужеземец не знает о вере Империи? - Нет, сам я не против, но я всегда молился только в храме Кетадра, и не знаю, какие тут обычаи.

  - Разве ты не расспросил Олтану? - удивился Альдин. - Она-то сколенка, а я, считай, алк...

  "И правда! - мысленно отругал себя Моррест. - Лопух!"

  Но Олтана только улыбнулась и произнесла:

  - Конечно, расскажу. Что угодно узнать господину?

  - Сначала расскажи, как быть в храме, потому что у нас многое по-другому. Хотелось бы не наделать глупостей...

  - Долго рассказывать, - вздохнула Олтана. - Не знаю даже, с чего начать. Подходя к храму, завидев его на улице, ты должен снять головной убор.

  - Ну, это как у нас, - усмехнулся Моррест, впрочем, имея в виду не кетадринские храмы, а православные церкви. - А какой-нибудь знак есть?

  - Да, - произнесла Олтана. - Как бы рисуешь рукой в воздухе жезл Справедливого Стиглона, вот так, - она изобразила какую-то странную закорючку, действительно, напоминавшую загнутый на конце спиралью жезл или посох. - Одновременно поклонись - это будет значить, что ты готов воспринять Его слова и признаешь справедливость небесного суда. Затем заходишь, становишься там, где толпа, а самое главное, вначале покупаешь жертву - тут каждое сословие должно принести свое, от нас, рабынь, требуется капелька крови или слюны, а тебе надо купить и принести на алтарь перо и чернила. Или разведенную сажу, у нас и ей пишут.

  - Дорого?

  - Пять золотых, - отозвалась Олтана, - меня Эленбейн посылал.

  - Так, хорошо, купил я жертву. Потом?

  - Несешь ее в храм, ставишь там, где все ставят, и перо или часть чернил получаешь назад. Они освящены богом, а значит, принесут тебе удачу. Можно дополнительно пожертвовать серебряную медальку с молитвой - там, у храма продаются, - вам ее вернут, и она станет вашим талисманом. Потом, когда отдашь жертву жрецу, становишься на колени и читаешь молитву. Повторяй за всеми, если не знаешь. Дальше будет церемония выноса бога к людям - там ты просто стоишь и смотришь. Если Справедливый сочтет тебя достойным, он пошлет тебе удачу. Когда все пойдут - пойдешь и ты. Делай, что все, думай с почтением к Небесному судье - и Ему этого хватит.

  Моррест впервые выходил из дворца в город и немного опасался, выпустят ли его наружу. Но стражники, видимо, были давным-давно проинструктированы на его счет - гвардейцы лишь вынесли из ножен мечи и трижды слитно ударили в щиты. Видимо, здесь так отдавали честь. И потянулась унылая по зимнему времени аллея, обсаженная голыми, мокрыми кленами и каштанами. Ветер свистел в голых ветвях, в зубцах стен, по которым неспешно прохаживались часовые с луками, мечами и копьями. Форменные плащи потемнели от влаги, но военные не подавали никаких признаков уныния. Лучше мокнуть на этой стене, где король может оценить твое усердие, чем в Верхнем Сколене. Где из-за каждого куста может прилететь смерть.

  Во внешних воротах Морреста тоже не остановили - только заставили сказать цель пути. Зато когда он сказал про храм, подробно объяснили, как пройти. Может быть, их и не порадовал выбор Морреста - поклонение Стиглону тут воспринималось через призму политики. Но ничего не сказали, только посоветовали не связываться со сколенцами - вдруг нападут.

  "Оказывается, и тут есть сколенцы, - отметил Моррест. - Только вот непохоже, что они довольны жизнью. Ну что ж, Амори объяснил, в чем корень их бед. А я почему-то иду молиться их богу..."

  Впервые после прибытия Моррест выбрался в город. Алкриф был невелик, по земным меркам поселок городского типа. Сколько тут людей? Наверное, не более десяти тысяч. И еще тысяч двадцать - на остальном острове. Обрамляющие Алкриф скалы как исполинской стеной закрывали внутренние долины от холодных ветров, а море давало достаточно дождевых туч. Уже в начале весны, когда во внутренних областях Сэрхирга еще лежит снег и свирепствуют морозы, тут уже можно сеять пшеницу и собирать по два урожая в год. Месяцев тут, кстати, тоже двенадцать, или по двадцать девять, или по тридцать дней. Еще на галере Моррест сообразил, что их и называть можно по-земному, так стало куда проще. Сейчас как раз заканчивался февраль, а в начале марта, когда с южных морей подуют теплые ветра и покажется солнце, уже можно будет сеять пшеницу. Тогда к июлю поспеет первый урожай, и если тут же снова посеять, можно собрать второй урожай к концу ноября. Это тебе не российские четыре месяца, за которые и один урожай вызревает с трудом. Еще тут не бывает засух и наводнений, даже ночные заморозки в январе случаются не каждый год, а чтобы снег пролежал хоть месяц - такого не упомнят даже старики. Ну, конечно, кроме времен Великой Ночи, когда промерзло даже море.

  Неудивительно, что еще при Империи Алкриф считался раем земным, а после того, как Сколен опустошили Великая Ночь, "люди в шкурах" и Амори, и подавно. А ведь Амори еще и хватило ума не разорять островитян налогами, переложив все тяготы на сколенцев! Неудивительно, что коренные жители Алкрифа Амори боготворили. Сколенцы, попадавшие сюда только в качестве рабов и чернорабочих, тоже получали кусок с этого пирога - но, конечно, поменьше и поплоше, а потому хозяев острова ненавидели. Впрочем, никто ведь не сказал, что таджики-дворники так уж любят мусорящих москвичей, корыстолюбивых ментов и отмороженных скинхэдов. И дай им в руки "калашниковы"...

  Вообще в Алкрифе чувствовалось что-то сходное с Москвой. Но были и отличия: если идешь по Москве, прежде всего видишь дорогие рестораны, модные бутики с астрономическими ценами, гигантские торговые и офисные центры, а заводы прячутся на задворках, в обшарпанных, по большей части не ремонтированных с советских времен корпусах. Здесь на каждом углу находилась лавчонка, а в ней, сразу за прилавком, работал ремесленник. Потом сам же все и продает.

  Даже сейчас, зимой, над городом висел неумолчный звон кузнечных молотов, перестук молоточков башмачников и чеканщиков, свист пил и звонкие удары топоров. Он начинался рано утром, сейчас, зимой, еще до рассвета, а стихал вечерами. Были тут, разумеется, и конторы ростовщиков, и кабаки, и бордели - но они были в явном меньшинстве. В постсоветской Москве, понял Моррест, господствовал дух хвастовства былым величием и пустого прожигания жизни, а в Алкрифе напряженно бился пульс огромной державы. Оказывается, алки - собранный, целеустремленный и настойчивый народ: наверное, так выглядели англичане эпохи Клайва и Каннинга. Раньше Моррест удивлялся, как крошечная Алкия смогла столько нахватать. Теперь понял. Эвинна не сможет одолеть такую силу, у нее нет ни таких городов, ни такого народа. Надо держаться на стороне Амори, авось и удастся не попасть в мясорубку.