Часовщик - Пётр Макаров

'Человека Михаила Глинского', естественно, обнаружить не удалось. Заметал следы не хуже лисы ‑ снял для свиданий небольшой домик, и только на свидания же и заходил. Вдова, домик сдавшая, в Москве его видела в первый раз, найдя квартиросъемщика на Армянском Гостином дворе.

Вот только ‑ что делать? Искать агента сейчас бессмысленно, под приметы половина населения подходит. Русский для него родной, похоже, не писать же в розыскные листы о родинке над пахом?

Честно говоря, от задуманного воротило ‑ аж помыться хотелось. Провокация ‑ любимый полицейский прием. Съезжаются под Москву верные люди, заменена стража у покоев княгини и княжича. Идея ‑ в нужный момент продемонстрировать неизвестному врагу, что его помыслы раскрыты, и заставить нанести упреждающий удар малыми силами. Пока, по мнению заговорщиков, у нас мало сил. И под это дело ‑ всю оппозицию под нож, детей и жен ‑ в дальние монастыри без права переписки. Это если кто жив останется. Но они успели раньше.

Когда в допросный подвал ввалился караульный со словами 'неладно во дворе', я в очередной раз опрашивал 'девку' Машку. Пытался прояснить выговор её соблазнителя ‑ он на Руси здорово отличается от уезда к уезду. Демонстрировал разнообразные варианты, чуть утрируя. Без толку.

Выглядываю во двор ‑ 'матросы революции', сиречь московские пищальщики, уже и в двери колотятся кое‑где. Причем, похоже, сотни две здесь, половина приказа. А должны быть только те, что службу несут. Развод на службу, быстро ставший одним из развлечений москвичей, проводился вне Кремля. Пищальники, кстати, не возражали особо ‑ от заработков отрывают, конечно, но во‑первых, им неплохо платят, а во‑вторых, на разводе они красовались вовсю. Но вместо, а скорее ‑ после развода, горланящая толпа оказалась в Кремле. То есть, или заранее сговорились, или просто приставили сабли караульным к шеям, а те против своих не пошли. Елена среди простого люда не очень популярна ‑ слишком свободно себя ведет, слишком открыто жалует князя Ивана Оболенского, в общем ‑ 'не русского духа'. Вот и доигралась ‑ выбьют сейчас двери, порешат всех, кто под руку попадется, вернут Шуйских, вместе с Андреем Старицким. Военная демократия во всей красе. Я бы и не против, если честно ‑ только вот время не способствует. На западе Литва, на востоке Казань, с юга Крым. С севера ‑ Балтика и Северный Ледовитый океан. Как обычно, княжество Московское окружено врагами, и требует разумного централизованного управления. Столь же обычно ‑ палочная система вместо мозгов, и подковерные перевороты вперемешку с откровенно военными. Нет уж, второй август‑93 здесь не пройдет, пока я жив.

А кто это такой красивый в середине толпы крутится? Не приказной голова, точно. Того я в лицо знаю, вместе по указу княгини Елены службу налаживали. В княжьи покои, например, без записи в двух листах мимо караула и пройдешь. Два разных листа ‑ от смешанного караула, дворянской и пищальной его частей. В конце дня сличаются... сличались. Ладно, хватит отвлекаться ‑ нас всех тут жизни лишать собираются. А пистолеты и броня в сундуке, в приказной избе. И вторая сабля тоже. Хорошо хоть, кафтан на мне довольно просторный, мешать не должен.

Представителя то ли ГКЧП, то ли 'прогрессивных демократов' я снял издали, броском ножа, которому не так давно пытался учить Ивана Совсем‑Пока‑Не‑Грозного. Несложно было ‑ нож знакомый, полк‑приказ пока не распалился до кровавого тумана в глазах. Однако, на невежливый призыв 'к регламенту' публика обиделась. До броска подпустили близко, а теперь вот ‑ обратились обозленной, жаждущей крови толпой. Пошли из ножен разнообразные сабли, мечи, и даже что‑то похожее на палаши. Ну и я саблю вынул.

Туман в глазах, как в первом бою. Пищальщики побежали, когда на подмогу рванулись из дворца верные княгине дворяне. Интересно, кто‑то с Еленой и Иваном остался? И что со вторыми частями караулов, по моему настоянию набранными из этих самых пищальщиков?

Не надо недооценивать московского служилого латника. Да, большей части привычнее сыпать стрелами, чем работать саблей. Но уж не краснокафтанное еще воинство они проредили крепко. Не зародышу будущих стрельцов соревноваться с профессиональными воинами в ближнем бою. Практика, как известно, первое дело в учении ‑ и этой самой практики сабельного боя у спешенной сейчас конницы куда побольше, чем у ополченцев.

Я не хотел устраивать эту бойню. Ни запланированную резню верхушки, на которую и Елену и Ивана Оболенского удалось уговорить только под клятвой, что если придумаю иной способ, немедленно отменю план, ни то, что творилось сейчас в кремлевском дворе. Полностью надежных людей в Кремле было около ста пятидесяти человек. Полсотни постоянно в караулах у 'узловых' точек, остальные ‑ 'готовая'[13] и отдыхающая смены. Узнав о бунте, не говоря дурного слова, посекли саблями караульных стрельцов, не разбирая, кто виноват, а кто нет ‑ и выхлестнули из дверей и с крылечек не перепуганные кремлевские жильцы, конюхи да няньки с поварами, а вошедшие уже в раж 'верные'. Еще кое‑кто из постоянных кремлевских обитателей присоединился. Так что, живых стрельцов просто не осталось. В 'агитаторе' опознали одного из ближников старшего Шуйского, и немедленно ломанулись к подворью, благо недалеко было.

Глава 24

Москва замерла. После того, как подошли подкрепления к 'верным княгине людям', несколько дней в городе было самое настоящее царство террора. Напуганная тем, что пищальщики из горожан так легко и организованно поддались на уговоры Шуйских, Елена велела разбивать подворья их сторонников, а заодно не забывать и о друзьях Старицкого, благо тот и вовсе в порубе сидит. И началось ‑ резня и грабеж, а два главных мерзавца ‑ я да Иван Оболенский, сидим и планируем, кого в какую очередь... вовек нам теперь не отмыться.

Кстати, название 'опричники' уже обрело привычный смысл. Немалая часть низовых участников переворота ‑ из Елениной 'вдовьей доли', наследства от мужа, которое опричниной и называется. Вот и прозвали так сначала только провинциальных княгининых людей, а потом и всю нашу банду. Кажется, вполне соответствуем тому смыслу, что в моей истории это слово обрело после Ивана IV. У кого бы под рукой не ходил наш боец, в любом случае провинциалы небогаты. А грабеж разбиваемого подворья здесь ‑ норма. Это как трофеи после боя ‑ только куда больше, чем настоящих врагов, убито детей и женщин, ну и всевозможных дворовых.

‑ Что же, Олег Тимофеевич, за изменников просишь? Сам ведь рубил, сам наряды собирал да слал.

‑ Да какие это изменники? Выбили, считай, всех из господ, кто бунтовал. И друзей их. Как раз сейчас, пока в оторопи все, явить горожанам московским милость, простить пищальщиков, что живы еще, да обязать к постоянной службе. Сам ведь знаешь, княже, наврали им с три короба, разумения вином лишили, вот и пошли приказы против княгини.

‑ А по новой взбунтуются?

‑ Да пускай. На границе с Казанью‑то, зная вдобавок, что их семьи под присмотром особым ‑ пускай попробуют бунтовать. Поставить пару острожков, загнать туда на вечное поселение, пообещать через три года семьи перевезти ‑ еще и стража у границы будет.

‑ У казанцев уже армяне пушкарями служат. Хочешь московских стрельцов добавить?

‑ Ну тогда мне их под руку отдай, давно ведь завод оружейный нужен. В поместье моем бывшем, что при сельце Плавском, очень уж руда добрая. И бежать оттуда только к казакам можно. А народец привык трудом зарабатывать, не пройдет такое на Дону.

‑ Не много тебе будет? Уж и так тебе два поместья отошли, что от Шуйских выморочные.

‑ Завод всё одно ставить надо. Даже, думаю, два, один литейный, и один ‑ уже на выработку. Не хочешь мне людишек повинных давать ‑ припиши их к заводу княжьему.

‑ Всё одно ты там в начальниках будешь, тож на тож выходит.

‑ Иван Федорович, князь светлый, решать тебе да княгине. Только кровь эту лить сейчас уж не надобно, мнится мне. Провинились, пошли против престола, так пусть пользу войску приносят, кое их усмиряло.

После переворота от 'опекунов' Ивана и Думы осталось всего ничего ‑ Глинские, Оболенские, Челяднины. Остальные ‑ кто в могилах, кто в порубах. На второй день после бунта пищальщиков, Елена приказала собраться Думе ‑ 'кто же в тяжкий сей час не явится, тот сыну моему враг, и не сидеть более в Думе ни ему, ни роду его'. А как тут явишься, когда твой дом в осаде, считай? Моя задумка была, горячо поддержанная 'старшими по званию'. Естественно, собравшиеся всё‑таки бояре это решение утвердили, превратив Думу Московского княжества, фактически, в семейный совет рода Глинских. Наверное, толковые министры вместо родичей, принесли бы княгине больше пользы, но и этот вариант куда лучше, чем вечно грызущаяся за власть, разбитая на откровенно враждующие группировки старая Дума.