Взлет сокола - Майкл Стаудингер

Митра наслаждалась солнечным светом, падающим на ее плечи; мягкое тепло, исходящее с неба, согревало ее снаружи, а беседа с Роем – внутри. Она еще раз внимательно посмотрела на своего попутчика, человека из совершенно иного мира, но так похожего на ее потерянного возлюбленного. Она надеялась заметить какой-нибудь дефект, недостаток в его внешности, который подтвердил бы, что это не Рата, но сходство было полным. Его голос, осанка, походка были как у Раты; даже его воспоминания звучали, как будто их рассказывал сам Верховный Маг, хотя Рой клялся, что пересказывает видения, которые вызвал в его мозгу Мората. Митра в какой-то момент даже усомнилась в этом, хотя умом она понимала, что никто, кроме Роя, не мог смотреть глазами сокола.

– Прекрасный день, – сказала она, избегая называть его по имени. – Спасибо за приглашение.

– С моим удовольствием. Прекрасные, желанные женщины заслуживают того, чтобы каждый получил шанс посмотреть на них. – Рой шутливо поклонился, сделав рыцарский жест рукой.

Его слова, к несчастью, напомнили ей о другом человеке, желавшем ее, о том черном часе, когда она оказалась в руках Мордета. Она зябко повела плечами, несмотря на жару.

– Вы когда-нибудь думали о… – Морской бриз унес эти слова.

– Думал о чем? Можете сказать мне Митра. Вы знаете, что у меня есть способы вызвать вас на разговор, – он шутливо обхватил ее руками.

– Прекратите! Я серьезно. – Она оттолкнула Роя, и он увидел, что ее глаза подернулись дымкой, отражающей какие-то черные и тяжелые мысли.

– Простите, – ответил он. Она стояла к нему спиной, и Рой поймал себя на мысли о том, что очень хочет видеть ее прекрасное лицо. – Пожалуйста, простите меня. Что случилось, Митра?

– Вы когда-нибудь думали о… детях? Я имею в виду, о вашем собственном ребенке?

Лицо Роя покрылось краской. Когда он заговорил, его голос был словно шепот, еле слышимый в шуме волн.

– Иногда мне хотелось бы иметь детей. Я думаю о Гвен, оставшейся там, дома. Я бы хотел создать с ней семью. Но… – в глазах Роя появилось отчаяние, так часто сопровождавшее его мысли о старом мире, – но в последние дни я даже не могу вспомнить ее лицо. Мой собственный мир убегает от меня. Все проведенные в нем дни потеряны. – Но, даже сказав эти слова, Рой не был уверен, что дело обстоит именно таким образом.

Она вновь посмотрела ему в лицо блестящими, не скрывающими надежды глазами. У Роя все сжалось в груди при виде этих глаз. Еще до того, как она начала говорить, он знал, какие слова услышит.

– А вы бы согласились принять моего ребенка, как своего собственного? – Она погладила свой живот открытой ладонью.

Сердце Роя упало вниз. Принять ее предложение означало бы оставить все надежды вернуться к Гвен, в его мир. Да и вопрос о настоящем отце ребенка был ему небезразличен. Кто же это такой, когда Митра столь решительно его отвергает? Или он умер? Почему Митра не хочет сказать ему? Это тем более странно, что она так доверилась Рою.

– Митра…

– Подумайте об этом, пожалуйста. Это лучший выход. Я знаю.

Рой никак не мог найти нужные слова, чтобы объяснить:

– Мы не можем, Митра. Вы замужем за Ратой. Вы не можете сказать наверняка, что он не вернется. Вы же знаете это. – Рой тут же пожалел, что использовал столь болезненный путь, чтобы отклонить ее предложение.

Митра медленно кивнула головой, затем слабо улыбнулась.

– Это была только идея, – сказала она. – В скором времени люди уже узнают, что я жду ребенка. Естественно, они подумают, что отец вы. Они ведь думают, что вы Рата, независимо от того, как обстоит дело в действительности. – Митра произнесла последние слова очень выразительно, и Рою показалось, что она все еще верит в то, что он и есть ее вернувшийся муж, страдающий странной амнезией, если не хуже. Но Митра все прекрасно понимала. Каждый раз, когда она закрывала глаза, ей представлялось прижавшееся к ней ледяное лицо Мордета. Сказать эту правду Рою у Митры не было сил.

– Мы еще все обсудим, Митра, когда подойдет время.

Она поняла, что он не очень хочет продолжать разговор на эту тему, но про себя она была полна решимости возобновить его, когда появится подходящая возможность.

Они молча шли вдоль берега, погруженные каждый в свои заботы и страхи. Наконец, они остановились и сели на большое деревянное бревно. Там их и нашел Мората, начавший совершать над ними фигуры высшего пилотажа, но отделенные от мира и друг друга невидимой стеной, Рой и Митра не замечали акробатических трюков их крылатого друга. Митра была погружена в воспоминания о тех медленно текущих днях, когда они с Ратой сидели под кокантовым деревом, мечтали и делились своими надеждами. Но сейчас все те надежды казались безнадежно разбитыми.

Рой снова, в который уже раз, пытался представить себе лицо Гвен, и снова оно ускользало от него. Потом он долго смотрел на тонкую серую ниточку водоросли, висевшую на сучьях бревна, где она задержалась после отлива и уже была высушена солнцем. Он поднял растение, чтобы получше рассмотреть его и вдруг вспомнил строки из поэмы, прочитанной в далеком прошлом. Он бросил водоросль на землю и процитировал вслух:

Мир слишком необъятен. Мы живем,

То набирая, то растрачивая силы,

И их теряем вовсе наконец.

При этом мы почти не замечаем,

Что происходит каждый миг в природе,

Растрачивая жизнь по пустякам.

Грудь под луною море обнажает.

Утихли ветры, словно утомились,

Свернулись, как уснувшие цветы,

Но час придет – и дикой бурей взвоют.

…Но эта жизнь и многое другое -

Ведь мы в иной тональности живем -

Нас совершенно не волнует…

– Ваши стихи хорошо соответствуют нашему настроению, – прошептала Митра. – Это пророчество?

Рой посмотрел на Митру, снова на мгновение почувствовав почти устрашающую силу, которая была в ее глазах.

– Нет. Это стихотворение Уильяма Вордсворта. Мне когда-то прочел его один мой друг, и вот сейчас почему-то оно пришло мне на ум.

– Друг?

Рой грустно улыбнулся:

– Гвен.

Они снова надолго замолчали. Даже Мората, настроение которого зависело только от того, есть ветер или нет, оставил их и улетел в Хагсфейс.

– Митра! – Женщина не ответила, но рой продолжил: – Вы когда-нибудь думали о линии жизни?

Она повернулась и посмотрела на профессора.

– О чем?

– О линии жизни. Линия, вдоль которой течет наша жизнь. Я не физик, но представляю себе время как прямую линию между двумя точками. Одна точка находится там, где ты родился; другая – где умер. – Рой помолчал, размышляя. – А что, если Рата разгадал загадку линий жизни? Что, если он намеренно укоротил свою жизнь, чтобы оставшуюся часть его линии прожил другой человек? Тот, который, как он полагал, придет и спасет его мир. Что, если он знал что-то, чего не знаем мы?