Сожженные мосты - Александр Маркьянов

А вот и стоянка… у североамериканских мотелей всегда большую часть площади занимает стоянка для машин, североамериканцы вообще автомобильная нация, без автомобиля не могут… даже в булочную сходить. Старший лейтенант достал из кармана навигатор, посмотрел на него — точка на месте, охраняемое лицо здесь.

— Уилл! — внезапно сказал один из САСовцев, вынужденный по долгу задания носить костюм гомика-мужа — а это что за хрень делается?

Лейтенант глянул — и обомлел, к одному из домиков — тому самому, напротив которого был припаркован нужны им Астро! — пригибаясь, бежали двое мужчин, и у каждого в руке было что-то типа короткоствольного ружья.

Это что — полиция?!

И в этот момент в кармане у старшего лейтенанта задергался телефон — человек, которого они должны были прикрывать, сдавил брелок в кармане, что-то типа одноразового сигнального устройства, работающего в формате GSM и настроенного на один или несколько конкретных мобильных телефонов. Он одноразовый, если его сжать он подаст сигнал тревоги или отправит заранее запрограммированное сообщение и все, больше он ни на что не годится. Но свою задачу, единственную в жизни — он выполнит.

Старший лейтенант не колебался — задание предусматривало защиту любой ценой.

— Огонь на поражение!

Хлестнули выстрелы — но для пистолетов все же было далековато, а ни пистолетов-пулеметов, ни винтовок у британцев не было. Тем более, что они сосредоточили весь свой огонь на том противнике, что был ближе всего к двери и представляя собой максимальную угрозу для охраняемого лица. Он упал — а вот второй повел себя настолько нетипично и быстро, что британцы просто не успели отреагировать. Он не попытался ни помочь напарнику, ни пробиться к двери — вместо этого он просто всем телом ударил в находящееся на уровне человеческого роста большое, закрытое жалюзи окно мотельного домика — и провалился внутрь, а через секунду внутри оглушительно бухнул дробовик, и сверкнула вспышка, плохо видимая из-за жалюзи, но все же видимая. Помня, что у их охраняемого лица нет оружия, тем более дробовика и уже осознавая, что они вляпались по полной, не сумев выполнить задание — лейтенант бросился вперед — но в этот момент в окне сверкнула вспышка, Уиллоугби еще успел ее увидеть… а потом он понял, что лежит на асфальте. Он еще успел удивиться, что упал — но понять, почему он уже не успел, время ему отведенное кончилось…

Бегущего первым напарника бросило вперед под ударами пуль, я видел, как сразу несколько пробили куртку, и, понимая, что мы, я и он сейчас как жестяные утки в тире, сделал то, что можно было сделать в такой ситуации быстро, прямо сейчас. Самое главное сейчас — выжить самому, потому что если я потеряю время, пытаясь помочь — просто лягу рядом и все. Совсем рядом было окно, большое, закрытое жалюзи — и я со всей силы ломанулся в него, искренне надеясь, что оно не новомодное, антивандальное[746]. Повезло — мотель был довольно старым, и я вместе с прозрачным стеклянным водопадом от разбитого окна ввалился в комнату как медведь в берлогу.

Первое, что я понял — это то, что здесь пролилась кровь, по запаху — медному такому, кто хоть раз бывал в месте, где пролилось много человеческой крови, тот никогда не забудет этот запах. У журнального столика стоял молодой человек, в одной руке у него было что-то… я даже не понял сначала что, другую он прятал в карман. Но самое главное… в комнате был полумрак, с улицы достаточно света не поступало, а все окна были закрыты жалюзи… но я все равно понял, кто это.

— Стоять!

Произнесенная по-русски команда подействовала как щелчок бича — парень повернулся и бросился в дверь, ловко, как акробат, перепрыгнув через перевернутый стул. Я не успел — не вставая, я повернулся и выстрелил ему вслед из ружья, надеясь зацепить — и не зацепить. Моссберг бабахнул так, что я чуть не оглох, сверкнула вспышка, а отдача едва не вырвала оружие из рук. Сноп дроби прошел чуть левее и вывалил целый кусок внутренней перегородки — но ни одна дробина убийцу не задела и он скрылся.

Вскочив на ноги — по острой боли я понял, что все-таки порезался, и куртка не спасла, я хотел броситься следом — и тут увидел того, кто лежал, опрокинувшись на кровать и заливая дешевое «под шотландский плед» покрывало своей кровью. От осознания того, кто это был — мне стало еще дурнее, я не понимал что происходит, но понимал одно — что мы все не просто вляпались в дерьмо, мы тонем в нем.

Они идут…

Не зная, насколько прочны стены, я занял позицию у разбитого окна и, увидев бегущего к домику мотеля человека, дважды выстрелил в него из пистолета. Человек упал как подрубленный, «под себя» — живые так не падают. Уходя от ответных пуль, я упал на пол, прямо в битое стекло и остатки жалюзи, пули полетели буквально градом, врезаясь в стены домика, а потом я услышал, как на улице затрещал автомат, и забухало еще одно ружье.

Это что еще за хрень…

Как бы то ни было — надо было действовать.

Появившись на секунду в окне, я свалил тремя выстрелами еще одного — реагируя на новую опасность, он занял позицию за машиной, забыв про то, что тем самым подставляет мне бок. Чем я и воспользовался — любую ошибку противника надо использовать в свою пользу. Не желая получить пулю в ответ, я снова упал на пол — но в ответ по мне больше никто не стрелял, смолкли и автомат и ружье.

Зато вместо этого — в кармане затрясся как припадочный телефон. Я даже не понял, что это — подумал сперва, что зацепило.

Перевернулся на спину, не выпуская из измазанной своей же кровью от мелких порезов руки пистолет, достал второй коммуникатор.

— Переменный-три на связи.

— Алекс — голос Марианны, она не соблюдала дисциплину связи, говорила как по обычному телефону — мы на улице, я и Дункан. Не стреляй, здесь все мертвы.

Господи…

— Я сейчас выйду. Не стреляйте.

Вышел из домика, через окно, как и вошел, присел перед лежащим навзничь у двери домика Мантино, попытался нащупать пульс. Пульса не было, зато было много крови. Попытался делать искусственное дыхание, хотя понимал, что бесполезно. В него разом попали пять или шесть пуль, ни на одном из нас не было бронежилетов.

— Алекс…

— Помоги…

Подошли Марианна и Дункан, у Дункана был короткоствольный М4 Коммандо, то ли штатный, то ли заныканный до лучших времен. Если бы такой же автомат удалось достать здесь мне, все было бы по-другому, этот убивший родного отца ублюдок от меня не ушел бы…

— Открой дверь. Давай перетащим его на кровать и попытаемся кто-то сделать. Вызовите скорую.

— Уже едет…

Дверь не поддавалась, Дункан вышиб ее пинком.

— Пресвятой Господь…

Вместе с Дунканом мы перетащили Мантино на кровать, благо она была двуспальной. Крови было столько, что она залила не только половину кровати — но и забрызгала стену, так бывает, если перерезать артерию. Дункан сразу оттеснил меня, достал из кармана небольшую аптечку — единственный из нас он догадался взять ее с собой. Придурки.

— Отойди, мужик, — сказал он в чисто нигерском тоне, — я попробую кое-что сделать… Займись чем-нибудь полезным…

Первым делом я прошел туда, куда смылся принц-убийца. Так и есть — маленькая душевая, в ней — замазанное белым окно — настежь, красные мазки на раме. У него — фора минут пять, преследовать его без собаки. Безо всего, не зная, куда он мог рвануть — почти бесполезно, лучше оздоровительным бегом заняться. Джоггингом, твою мать.

— Ты ранен?

Я обернулся.

— Пустяки.

— Да какие пустяки?! Дай посмотрю.

— Пустяки, — настойчиво сказал я, уклоняясь от осмотра и открывая кран в душе, — лучше скажи, что за хрень на улице была?

— Мы прибыли как смогли. Их двое было… одного грохнули сразу, второго…

— Второго грохнул я. Кто это был?

— Понятия не имею.

Холодная вода из душа была как облегчение, я протянул под нее руки… да, великолепно. В одной руке осколок, прямо в кисти, другая тоже порезана. От других ранений уберегла куртка, рокерская, она сделана из толстой кожи, чуть ли не воловьей и рассчитана на падения с мотоцикла, причем частые. В голове тоже стекло, в волосах…

Выдернул осколок, сморщился. Бледно-розовая вода с шумом бежала, проваливалась в сток…

— Кто там? — спросила Марианна, — кого здесь убили?

— Директора британской разведки. «К», как его называют свои. Пошли, посмотрим…

Где-то рядом шумел вертолет, такой тяжелый, давящий гул…

Сэр Джеффри был мертв — кто-то перехватил обе артерии. Привычка ходить без оружия и обходиться лишь своим умом и познаниями в человеческой душе, которые, как известно лишь умножают скорбь, на сей раз вышла боком. Нашелся человек, который не стал играть с ним в шахматы — а просто схватил шахматную доску и дал ей ему по башке. Верней не по башке — а по горлу, чем-то очень острым.