Акулы из стали. Туман (сборник) - Эдуард Овечкин

– Ну если бы они там были, то я у них бы чай пил, а не в своей будке, правильно?

– Тебе нельзя туда заходить – вон круг красный нарисован для кого?

Надеваю самые честные глаза из всех возможных вариантов, ну такие, знаете, круглые, карие и брови домиком:

– Так я знаю, что нельзя, но если никто не видит, то как бы получается, что и можно.

– Я тебе говорю, Серёга, – бунт, ну натурально же!

– И в кэпээсе, Эдуард, я тебя словил однажды! – поддержал командира старпом.

– Сей Саныч, вы так говорите, как будто я от вас там прятался, чесслово!

– И у ракетчиков тоже же наверняка сиживаешь!

– Уж не сомневайтесь даже, Сей Саныч! Экипаж – это же одна семья, какие тут могут быть условности?!

– В замполиты метишь?

– Вот это сейчас за что вы так со мной?

– Ладно, пойдёмте, Сан Сеич, у меня уже вода закончилась на этого гуся лить.

По окончании операции «красный круг, но не солнце» командиров боевых частей и командиров отсеков собрали в центральном. На подводной лодке перед и после любого события или важной работы обязательно их собирают, и любой процесс не может считаться завершённым без подведения его итогов и раздачи всем по заслугам того, что они заслужили.

– Так, краску уже всю выдышали? – начал подведение итогов командир. – Вот и хорошо. Значит, завтра особисты проверят, и продолжим работать по плану. Никаких эксцессов на проверке у нас не предвидится, ну разве что командира БЧ-7 расстреляют в трюме восьмого. Но ничего страшного – я уже нового нашёл на замену.

– А чо эта меня расстреляют? Когда это на моём любимом флоте отличников БП и ПП начали расстреливать?

– А тогда начали, когда они матчасть свою осматривать перестали! Видел, что твои снусмумрики на БП-8Р нарисовали вместо канонического красного круга? А я – видел! Мы с Сей Санычем посмеялись, конечно, но мы же не особисты – у тех-то чувство юмора купируют сразу при приёме на службу. И за животики от хохота держаться они не будут, поверь мне, а вот твою тушку вполне могут потеребить! Да, Сей Саныч?

– Так точно, Сан Сеич!

Все начали нетерпеливо переминаться с ягодицы на ягодицу – интересно же, за что там коллегу их расстреливать будут и дадут ли посмотреть на процесс!

– Ладно, сходите все посмотрите, потом продолжим!

– Подождите! – вскочил начхим. – Я сейчас там турникет установлю и билеты продавать буду!

– А чего ты-то? – не выдержал командир восьмого.

– А я на той палубе самый старший по должности! Считайте оклады, тащ командир группы!

Все убегают и возвращаются обратно хихикающими и с полными горстями жвачек.

– Не понял, – удивляется старпом, – это что, начхим там и ларёк открыть успел?

– Не, Серёга, это они у Вахмурки с Кржемеликом отобрали! Не стыдно, плацдармы для ракушек, жвачки-то у детей было забирать?

– Не-е-е, – дружно протянули плацдармы.

– Погодите-ка, – и старпом даже встал, – а как вы в БП-8Р попали-то все? Там же круг красный нарисован, для кого? А?!

– Вот как с ними коммунизм построишь, да, Серёга? – смеётся командир. – А теперь слушайте внимательно! На БП-8Р жука оставить разрешаю, но если ещё хоть где-то увижу!..

Начхим открыл рот.

– Без исключений, Дмитрий! – поднял вверх палец командир. – Ещё одного жука увижу, – буду считать, что на корабле личный состав затеял бунт, и начну принимать к вам меры репрессивного характера! А если и это не поможет, то спущу с цепи старпома!

Личный состав сразу зароптал: мол, чего сразу старпомом пугать беззащитных людей… Ну никакого тебе психического спокойствия и расслабления чресл в этом военно-морском флоте, и на фиг они вообще тогда жвачек этих себе понабирали!

Вот жалко, что не сфотографировал я жука того, так бы вы ещё больше оценили всю важность творческого подхода к выполнению задач государственной важности!

Чао, бамбино!

Некоторые истории хороши сами по себе: они радостно выставляют все свои достоинства и с упоением блестят всеми гранями, как ты их ни рассказывай. Их можно прилагать к любым людям, местам и социальным группам, и они всё равно хороши. А иные же очень привыкают к местам, в которых они происходили, и при попытках оторвать их оттуда начинают жалобно хныкать и сучить ножками. Именно из разряда таких историй та, которую я вам сегодня расскажу.

Произошла эта история в одной из военно-морских баз, которую даже постеснялись назвать городом, когда раздавали это гордое название всем базам Мурманской области, и назвали её «посёлок Оленья Губа». Состоял он из двух улиц, и населяло его от тысячи до двух тысяч человек в разное время, включая матросов срочной службы. Соотношение мужчины/женщины: 70 на 30 процентов примерно.

Я уже рассказывал, что мы как-то застряли там на несколько месяцев: сначала производили какие-то мелкие ремонтные работы, а потом нас штаб «наказал» за разгильдяйство и труп селёдки в трюме, оставив там ещё на месяц устранять замечания. Никогда ни до, ни после этого я не помню такой всеобщей радости и ликования с подбрасыванием вверх головных уборов оттого, что тебя наказали (причём шапку готов был кидать и заместитель командира дивизии, назовём его условно Кунгаровым, которого оставили с нами старшим, чтоб он показал нам, почём фунт лиха по нынешнему, рухнувшему в тартарары курсу доллара). Хотя откровенно говоря, скучновато там было – из всех изученных на тот момент цивилизацией развлечений в посёлке был известен только тот, что связан с употреблением внутрь спиртосодержащих жидкостей, приобретавшихся в двух магазинчиках и одном баре. Ну как «в баре»… Название для этого заведения, конечно, слишком громкое – это была предположительно трёхкомнатная квартира на первом этаже, в которой снесли все перегородки, поставили две колонки, два ящика водки, восемь ящиков пива, три бутылки шампанского, мешок арахиса и нарисовали на двери вывеску «BAR» с кривым бокалом. Мы его называли «ковбойским». Ну, потому что мы как бы ковбои, а дальше сами додумывайте. А ещё к нам в экипаж перевели Серёгу. Он малозначителен в этой истории, но я про него тоже расскажу.

Серёга был старшим лейтенантом, и его перевели к нам в ракетную часть с какого-то надводного крейсера для того, чтобы уволить с флота. В чём была проблема уволить его с надводного корабля, я точно не помню. Но то ли командир наш кому-то услугу оказал, то ли ещё чего – Серёга пришёл к нам в экипаж с чемоданом и твёрдым решением уволиться в запас. Хитрый ход со стороны его начальства, стоит заметить!

– Я буду увольняться! – решительно заявил Серёга, хмуря брови от страха перед Сан Сеичем.

– Да мне по хуй, у меня ракетчиков – как говна за баней! Но вот тебе зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению, или живи на пирсе. Дуралекс сед лекс у нас на подводных лодках, товарищ неподводник!

– А можно покурить с вами? – подошёл к нам Серёга на пирсе после этого.

– Отчего же нельзя? Кури, солдат, мы добрые!

– Ага, и командир у вас такой добрый, я в шоке прямо до самых кончиков ногтей!

– А с чего ты сделал такие правильные выводы?

– Ну я ему сказал, мол, служить не хочу, буду увольняться. А он – да велкам, какие траблы вообще!

– Ну, правильно, у нас ракетчиков – как говна за баней, чего горевать-то?

– Ага, вот именно так он и сказал!

– Ну дык так и есть патамушта. Только ты ракетчикам это не говори, а то они у нас с тонкой душевной организацией все как на подбор, могут и рожу набить.

– Кому?

– Дедушке Фому! Ну не командиру же или механикам. Понятно, что тебе!

Серёга очень быстро освоился в экипаже и начал влюбляться в подводную службу быстрее, чем подросток в сиськи Памелы Андерсон, и это было совсем не удивительно. Его восхищало всё абсолютно: и как у нас всё уютно и нет решёток, за которыми нужно сидеть, и не нужно носить военную форму, а можно ходить в РБ, футболках и тапочках, прямо как в санатории на лечении, и все такие дружные, и даже механики его не чморят, а угощают чаем и сигаретами, на рыбалку можно ходить, за грибами, и отпускают на берег, когда захочешь, если ты не стоишь на вахте, и для этого даже не нужно испрашивать разрешения у помощника командира. «Первый раз, – говорил Серёга, – офицером себя почувствовал с тех пор, как училище закончил». А тут ещё ему сказали, что капитана дадут. По возрасту-то он давно уже переходил, а должностей старлейских на лодке-то и нет.

– Да на хуй мне увольняться! – горячился Серёга на очередных посиделках. – Да я там арсеналом заведовал, за решёткой с тремя замками службу нёс, с корабля два раза в месяц сходил при самом удачном раскладе! А тут! А у вас! Да я! Да вы! Да ё!

Сначала хотели дать ему кличку Клинт Иствуд (ну из-за арсенала), но потом подумали, что «Серёга» для него и есть самая подходящая кличка. У некоторых людей, если вы замечали, родители очень удачно угадывают с именами: бывает, например, Вася, у которого кличка Енот, а бывает Вася такой Вася, что Вася и есть самая его лучшая кличка. Замечали же? Ну, вот и я о чём.