За семью печатями - Иоанна Хмелевская

— Решено! Сегодня же переберусь к вам и немного тут поживу. Считаю это своим святым долгом!

И могу ночевать хоть в гараже, если пани почему-либо...

Пани Богуслава вспыхнула от негодования:

— Интересно, за кого меня принимают? При чем тут гараж? Тадеуш должен бы сиротам отца заменить, а он о гараже толкует.

Тадик ухватился за выскользнувшее слово и стал ковать железо, пока горячо.

— Отца, говорите? Отца... Что ж, в таком случае логично поселиться в его комнате, я говорю о кабинете. На время я бы там и разместился, пока не убедимся, что вам уже ничего не грозит.

Если пани Богуслава и колебалась, то очень недолго. В кабинете покойного мужа ничего ценного не было, лишь всякая ерунда, которую она собиралась выбросить, потом пообещала Тадеушу. А окна кабинета выходят на две стороны, почти весь двор как на ладони. Ладно, пусть парень там поживет, вот только спать ему придется вполглаза, уж она об этом позаботится, не для спанья его в дом пускают.

— Ну что ж, пожалуй, только там надо бы навести порядок, — согласилась хозяйка.

— Ничего не надо, — возразил Тадик, — еще не хватало пани на меня силы тратить, и без того столько забот. В случае необходимости и сам сумею пылесосом поработать, не графского рода... От меня польза должна быть, а не лишняя морока, так ведь?

Надеюсь, особых хлопот не доставлю. Вещей прихвачу самый минимум — немного одежды, пару книжек. Весь день буду на работе, ночью подежурю:..

И полотенце свое найдется.

— А почему свое? Мамуся поскупилась? — не выдержала характера Богуся.

— Да нет, просто... просто мне захотелось зеленое.

— Что?

— Ну, я люблю зеленые полотенца, — врал Тадик, — а у матери как раз таких не нашлось. А что, пани против зеленых?

Переключившись помимо воли на зеленые полотенца, хозяйка поинтересовалась:

— А при стирке они не линяют?

— Вроде бы нет. Я вместе с ними выстирал и бельишко — ничуть не окрасилось, осталось белым.

— Просто стирал или кипятил?

— А как же, конечно, кипятил!

— Ну тогда пусть будет зеленое...

Исчезнув на мгновение где-то в глубинах кухни, пани Богуслава вынырнула с ключом в руке, кивнула парню и, не обращая никакого внимания на Карпинского и его дочь, поднялась по лестнице. Подойдя к двери кабинета, вручила Тадеушу ключ и жестом велела отпереть.

С бьющимся сердцем открыл Тадик заветную дверь.

— Возможно, не очень этот диван удобен, ну да другого нет, — проговорила хозяйка, переступая порог. — Только вот что, комнату Тадик пусть держит запертой. Я от Стася запираю. Уж слишком парень рыбами увлекается, ну прямо как твой покойный отец, а я не позволю, чтобы он тоже спятил на этой почве. Мне и одного Северина хватало. И если замечу, что дверь нараспашку стоит, сама порядок наведу!

Тадеуш послушно соглашался на все условия.

Войдя вслед за хозяйкой, подумал — надо же, как повезло! И пристанище обрел, и получил доступ в запертый кабинет отца! Пани Богуслава поспешила покинуть ненавистную комнату, она и в самом деле органически не переносила нагроможденного здесь мужнина барахла. Хорошо бы сразу все выбросить, да приличия не позволяли, надо бы с годик потерпеть. Теперь же кабинет Северина перестанет быть святилищем, раз здесь поселится другой человек, никакого года ждать не надо, когда угодно можно навести тут порядок.

В дверях показался Карпинский, любопытство заставило и его подняться наверх. И не успел войти, как вдруг опять что-то произошло. Неожиданный проблеск сознания, боль в ушах и висках и пришедшая неизвестно откуда уверенность, что комната ему хорошо знакома. Вот хотя бы этот огромный шкаф.

Он видел его сотни раз, прекрасно знает его содержимое. А за этим столиком часто сидел со своим другом, помнил даже, о чем болтали... Голова пошла кругом.

Хорошо, что Богуся не видела его лица. Зато Тадик увидел и жутко перепугался. Еще бы, ведь Карпинский сначала побледнел и стал похож на труп, потом так же внезапно побагровел, потом опять покрылся смертельной бледностью, в глазах мелькнуло безумие. Он пошатнулся, и Тадик в панике подумал — сейчас упадет! А тот схватился за голову и застонал. Тадеуш подскочил к Карпинскому, чтобы поддержать, и застыл, пораженный счастливой улыбкой на устах пана Хенрика и блаженным выражением его лица. Неужели что-то вспомнил? И по всей вероятности, приятное. Господи, вдруг мегера заметит, ведь она в двух шагах! Ага, легка на помине.

— Теперь Тадик дверь пусть запрет, — не терпящим возражения тоном распорядилась хозяйка, вырастая на пороге.

Схватив Карпинского в объятия, парень осторожненько задом вывел его из комнаты и, поддерживая на всякий случай, другой рукой запер кабинет. Тадеуш очень надеялся, что ключ теперь останется у него, да не тут-то было.

— Ключ получишь, когда привезешь вещи, — безапелляционно заявила Богуся. — А пока что я сама постерегу...

Оставшаяся внизу Эльжбета с тревогой увидела, как Тадик осторожно поддерживает ее отца, помогая ему спуститься по ступенькам. Лицо Карпинского уже обрело нормальный цвет, но выражение его все еще было каким-то блаженным, зато голос прозвучал нормально, когда он неожиданно для всех потребовал пивка. Холодного! И немедленно!

Богуся наверняка подумала, что гости вконец обнаглели, однако пиво подала, тем более что и самой захотелось пить. Да и могла себе позволить — вон как ловко обстряпала дело! Обвела парня вокруг пальца, бесплатный сторож гарантирован, можно немного и расслабиться. Особую радость доставляло сознание, как будет рвать и метать эта мерзкая баба, мамаша парня, узнав, что он теперь задействован в другом доме, а там лишатся дармового работника!

За пивом просидели чуть ли не целый час, и все это время Эльжбета себя не помнила от волнения.

Ведь видела же, с отцом что-то произошло, и не узнаешь, что именно. Зато во всех подробностях услышала рассказ о ночном происшествии — разумеется, в интерпретации Богуси, — а также о том, что Тадеуш теперь на какое-то время поселится в этом доме, и вдобавок в кабинете пана Северина. Подумать только, их хитроумная операция увенчалась ошеломительным успехом!

А Тадеуш совсем освоился с ролью опоры семейства.

— Пожалуй, я водосток отремонтирую, — важно рассуждал он, прихлебывая пиво. — Новых труб не потребуется, вот только надо кое-какие железяки поискать. И крепления поменять, где-то я видел подходящие крюки...

— Нет, сначала дверцы, — уперлась пани Богуслава. — В двух чуланах. Одна с трудом открывается, а второй и вовсе нет. С дверей надо начать.

Тадик проявил себя рачительным хозяином, неожиданно возразив:

— Водосточными трубами можно только в хорошую погоду заниматься, и желательно летом. А сейчас стоит отличная, как на заказ! А если дождь пойдет, можно и за кладовки приняться, ведь под крышей же...

Хозяйка призадумалась, но она была не из тех, кто прислушивается к мнению других.

— По телеку обещали хорошую погоду еще недели две. Сколько эти дверцы делать? Дня два-три, не больше. А потом можно и за водосточные трубы взяться, там много работы.

— Как скажете, — вынужден был согласиться Тадеуш. — Так завтра и начну...

— Почему же не сегодня? Чего целому дню пропадать?

Да, уж такая своего добьется.

— Хорошо, — покорно ответил парень, — тогда за вещами вечерком смотаюсь.

Пани Богуслава с удовлетворением подвела черту:

— Вот и прекрасно! Нечего в долгий ящик дела откладывать, а я за обед примусь. Сегодня у меня намечены котлеты.

Тадик выразил бурный восторг:

— О, котлеты! Я их с детства запомнил, пани Богуслава, ничего вкуснее в целом мире нет! Вам бы действительно работать шеф-поваром в каком-нибудь знаменитом ресторане, чтобы осчастливить всех клиентов, а не только свою семью и знакомых. Правильно говорят — вы зарываете свой талант в землю.

— Говорят, говорят... — рассеянно подтвердила хозяйка, сразу вспомнив, что точно такие слова уже слышала. — А где же пан Зигмунт? Не видно его сегодня.

— С самого утра по городу мотается, — охотно пояснила Эльжбета. — Наверняка ищет возможности организовать для пани выгодный контракт, у него же столько знакомых...

— Не мешало бы и моего согласия спросить, — скривилась хозяйка.

Хенрик Карпинский молча слушал все эти разговоры, как-то странно всматриваясь в лица хозяйки дома, своей дочери, Тадеуша. Молодые люди с замиранием сердца ожидали — того и гляди, отколет какой-нибудь номер, по глазам видно. Опять, похоже, что-то вспомнилось, хоть бы не брякнул лишнего. Он и отколол, но, как ни странно, очень разумный и полезный для их дела.

— Нечего болтать, за работу! — неожиданно встрепенулся Карпинский, вскакивая со стула и проявляя не свойственный ему трудовой энтузиазм. — Дверцы так дверцы! Где доски? Тадик, а ну начнем!

Вот так, в основном благодаря Хенрику Карпинскому, через десять минут в доме воцарилась деловая атмосфера. Учитывая трудоемкие в изготовлении котлеты, хозяйка уединилась в кухне, а новоиспеченные столяры, прихватив инструменты, поднялись на второй этаж, горя желанием заняться чуланчиком с пухом и пером. Карпинский перегнулся через лестничные перила, дабы убедиться, что хозяйка их не подслушивает, после чего повернулся к дочери и заключил ее в объятия, со слезами повторяя: