Ветер с севера - Анна Аникина

телом. Всеми деталями. Идеально. Вся Катерина, её взгляд, голос, то, как она пожимала плечами, прищуривалась и морщила нос, были правильными. Единственно верными.

Катя удивлялась сама себе. Как быстро она привыкла к мужчине рядом с собой. Ведь первые их дни её это даже немного пугало. Она раньше стеснялась Вадима. Даже когда они уже были близки. Эти зимние дни в Петербурге рушили все барьеры, которые ещё могли быть между ними. Катя доверяла и доверялась, будучи уверенной, Вадим будет с ней бережен и нежен, тактичен и внимателен.

Девятнадцатый день рождения Катерины они встречали вдвоём. Вернее, Катя проснулась совсем одна. Вадима рядом не было. Потопала на кухню — тоже никого. В ванной тишина. Уже привычным движением она включила чайник. Достала чашки и кофе. Они накупили молотого с разными вкусами. Какой сегодня? Путь будет "Баварский шоколад". Звук открываемой двери отвлек.

Катя выпорхнула в коридор на руки к Вадиму. — Катюша, я с улицы, холодный. — Ты? Холодный? Правда? — рассмеялась Катерина. — Прости, не думал, что ты рано проснёшься. Не успел, — Из под куртки достал букет, — Это тебе. С днем рождения, моя любимая! — Ох, Вадюша, чудо какое! В феврале! Тюльпаны! Это, знаешь, похоже на сказку "Двенадцать месяцев". — Аа, ну тогда я, значит, гонял зимой в Голландию, падчерицу по имени Ашот, — рассмеялся Вадим. — Ты уверена про Кронштадт? — спросил чуть позже, когда небо стало светлеть. — Да, я хочу туда с тобой. Смотри, сегодня ясно будет. — Летом там как-то уютнее, я думаю. Но раз ясно, то давай. Только тепло одеваемся. — Вадюш, а это нормально, что мы Бодровских в кафе позвали, а не домой? — Мне кажется, они только рады будут. Особенно Аллочка.

Пока завтракали и собирались, день засиял вовсю. Редкое для Санкт-Петербурга яркое солнце заставляла сверкать всё вокруг. Отражалось в стёклах, делало сугробы и сосульки нарядными.

У подъезда стояло такси. — Вадюш, такси? — Да, не обсуждается.

Катя покорно села на заднее сидение. Вадим устроился рядом. Ветрову с его ростом, возможно, было бы удобнее впереди. Но это его сейчас совсем не волновало. Машина быстро вырулила с Васильевского острова на кольцевую, потом по дамбе. Вокруг был Финский залив. А Морской собор Кронштадта сиял куполом уже издалека.

Водитель высадил их рядом с собором. Катя потянула Вадима за руку. — Пойдём вокруг обойдём. А потом внутрь. Я пошлый раз не успела. — А когда бы была здесь прошлый раз? — Ровно перед тем, как ты меня спас. Тогда, знаешь, выход на причал был открыт. И мне сказали, что последним стоит корабль Северного флота. Из ремонта. Мне так хотелось, чтобы это был "Разящий". Я нафантазировала себе. — А на самом деле какой стоял? — "Соловецкий юнга". — Василий Дмитриевич Петкун командир. Кавторанг. Суровой дядька такой. — Мне говорили, что ты — строгий. — А я не строгий? Думаешь? — Вадим попробовал сделать суровое лицо. Но не выдержал. Рядом с Катей улыбка как-то сама появлялась.

Ветрову как бальзам на душу были Катины воспоминания. Значит, искала его. Надеялась на встречу. Ну, вот и намечтала. — Я тогда бежала по причалу. До самого конца. А потом испугалась. — Чего? — Что сейчас увижу тебя. И не буду знать, что сказать. Что окажусь рядом с тобой совсем маленькой. Что ты не будешь смотреть на меня, как на женщину. Только как на внучку адмирала. — Больше не боишься? Ты совершенно необыкновенная женщина. Моя. — Вадим снова целовал её. Упоительно нежно. Так, что все мысли из головы улетали.

Последнее, что Катя успела подумать: хорошо, что он не сказал "самая". Это значит, что он её ни с кем даже мысленно не сравнивает.

Глава 71

71.

Собор поражал мощью. Как громадный корабль. Внутри оказалось много естественного света. И окна, похожие на иллюминаторы. Мраморная мозаика пола. Чёрные доски с именами погибших русских моряков.

Катя сжала руку Вадима. Её в этом храме охватил одновременно восторг и ужас. За белизной парадной морской формы и блеском аксельбантов людям не видно тяжёлой и опасной службы в море. — Катюш, ты чего? — Вадим обнял её за плечи. — Твоя служба… Это очень опасно? — подняла она взгляд. — Я об этом не думаю. Это просто такая профессия и такая работа. И ты не думай. Каждому отмеряно свое.

Катя все никак не могла вспомнить, где она видела похожий храм. Конечно, таких, в византийском стиле, немало. Но этот, с канатами и якорями вокруг куполов, всё же что-то ей неуловимо напоминал.

Когда они вышли на Якорную площадь, Катя все продолжала приглядываться. Прищуривала то один глаз, то другой.

— Ты чего жмуришься? Солнце яркое? — Никак не пойму, что мне этот собор напоминает. — А ты в Стамбуле была когда-нибудь? — Была. Однажды. Мне лет пятнадцать было. А что? Ааааа… Подожди! Аль-София? Серьёзно? А ты был в Стамбуле? Или просто это знал? — Я просто знал. Нам про Морской собор и про Кронштадт ещё в Нахимовском рассказывали. И привозили сюда на практику. В соборе тогда был Военно-морской музей. И в Стамбуле я тоже был. Ещё когда на "Адмирале Кузнецове" служил. У нас этот крейсер — витрина флота. Его показывают. Он мощный, конечно. Особенно рядом с "Разящим". Но мы тогда стояли не в самом Стамбуле. На военно-морской базе. — Ты жалеешь, что ушёл с крейсера? — Ни секунды. — И не хотел бы вернуться? — Только командиром если… — А такое может быть? — Может. Но не сейчас. Кавторанга я получу, скорее всего, летом. В академии мне ещё год. Вот потом могут быть переназначения. Но чтобы быть на крейсере даже старпомом надо три звезды. — А я верю, что у тебя получится. И крейсером командовать тоже. И флотом. Вадим улыбнулся совсем по-мальчишески. — Флотом, говорите, Екатерина Александровна? Ты будешь самой красивой адмиральшей! — Ох, Вадим Андреевич… Ты когда так говоришь, я себя бабушкой представляю. Вот она — адмиральша.

И тут в спину Вадима прилетел снежок. Тот обернулся. Получил ещё один в грудь. Катя растерялась. А Ветров уже быстро готовил собственный снаряд. Бросил. Потом ещё и ещё. Только тогда Катя увидела, в чем дело. Ветрова прицельно обстреливали папа с мальчиком-подростком. Маленькая девочка в забавной шапочке с ушками мирно ковыряла лопаткой сугроб чуть в отдалении. — Мир? — поднял руки Ветров. — Мир! — закричали ему. — Мил! — повторила девочка. Ветров с товарищем обнялись. — Катюша, знакомься, мой друг ещё с Нахимовского. Дмитрий Захаров. Дим, это моя будущая жена Екатерина. — Дима. Очень приятно. Это мои спиногрызы. — Пап, я не спиногрыз, — обиделся старший. — Отставить дуться, нахимовец Захаров! — Есть, отставить дуться. — Это Фёдор.