Изумрудное пламя - Лаура Грант

Неожиданно Джоанна почувствовала, как его губы коснулись ее там, где она еще ни разу не ощущала их, и тревога сменилась восторгом. Крик радости сорвался с ее губ Она даже представить себе не могла, что возможно такое наслаждение, такое райское наслаждение, и, забыв обо всем на свете, вцепилась ему в волосы.

От каждого движения его языка Джоанна изгибалась все круче и круче в вихре страсти. У нее словно оголились все нервы. Ни о чем не думая, она помогала ему возносить ее все выше и выше, к самой вершине страсти. Похоже на падение, только успела подумать Джоанна, и еще, что она умрет, если не остановится. Конечно, умрет, если не остановится.

Неожиданно она вся напряглась, не в силах больше терпеть эту муку, и упала прямо ему на руки.

Прошло несколько секунд, прежде чем Джоанна вновь обрела силы открыть глаза, и первое, что она увидела, его по-хозяйски нежный взгляд.

– О...Я...

Джоанна мигнула, смутившись.

– Ах, прелестная Джоанна, ты самая восхитительная из дочерей Евы, – вздохнул он, радуясь ее наслаждению.

Она чувствовала, что он все еще хочет ее.

– Но ты не... – пролепетала она, поворачивая к нему зардевшееся лицо.

– Ты права, я еще не... Но мне было так радостно видеть и чувствовать, с каким наслаждением ты отвечаешь на мою любовь. А теперь, любимая, если ты не против, я наверстаю упущенное...

Приподнявшись над ней, он глубоко вошел в нее и уже через несколько мгновений содрогался в сладких конвульсиях, познавая свой рай.

Тут они ощутили страшный голод. Миссис Флетчер дремала, положив голову на кухонный стол, когда лорд и леди Кингслир потребовали наконец свой ужин. Пока она шла по лестнице наверх, она ворчала о том, что безобразие просить ужин, когда все честные люди уже видят не первый сон, однако, войдя в комнату, не удержалась от улыбки при виде дамы в рубашке и с аккуратно причесанными волосами.

Вот еще, только дурак поверит, что они мылись все это время, подумала вдова, ставя на стол поднос с холодным каплуном, свежим хлебом и вином, а сама потихоньку подмечая распухшие от поцелуев губы и сверкающие глаза дамы. Мокрые полотенца валялись на половиках между лоханью и постелью. Ей даже не надо было пробовать воду, и так понятно, что она давным-давно остыла. Да и лучезарная улыбка на лице барона, вдова была в этом уверена, появилась не из-за скромного ужина в неурочный час.

Джоанна размышляла о том, что завтра ей надо будет поговорить с Ричардом, потому что сегодня ей не хочется портить радость, охватывавшую ее каждый раз, когда она глядела через стол на своего возлюбленного. Вот он отрывает ножку от каплуна и, улыбаясь ей глазами, запивает мясо вином. Теперь не время ворошить старые сомнения и страхи. Завтра, когда они проснутся в объятиях друг друга, она наберется храбрости и вновь задаст свой вопрос Ричарду.

18

Годфри чихнул и недовольно вытер нос рукавом. Всю ночь он пролежал на сене, наблюдая за дверью постоялого двора в щель сарая. Глаза у него слезились, кожа зудела и чесалась. Время близилось к полудню, а любовники еще и не думали появляться.

Проклятый распутник! Бесстыдная шлюха! Спят целый день, как будто они в самом деле честные молодожены!

Годфри уже узнал, что хозяйка «Трех ангелов» иначе и не думает, когда остановил ее на минутку на улице. Он не стал выказывать особого интереса к лорду и леди Кингслир, но выспросил все, что ему было нужно.

А в своей комнате Джоанна и Ричард действительно медлили покинуть постель. Обессиленные страстью, они проспали крик петуха, когда все порядочные люди встают ото сна. А потом еще долго лежали, радуясь, что начинают день в объятиях друг друга, и желая продлить себе удовольствие. Джоанна не хотела будить Ричарда, а Ричард – Джоанну, так что пока разобрались, наступил полдень.

– Ричард... все влюбленные... чувствуют... как мы? – застенчиво спросила Джоанна, теснее прижимаясь к Ричарду.

– Нет, любовь моя, только самые счастливые, если им удается найти себе достойную пару, – с важностью ответил Ричард, не отрывая любящего взгляда от сонного личика и стараясь не поддаваться прикосновению нежной груди.

– Я люблю тебя, Джоанна, – сказал он. Даже твое имя звучит для меня прекраснее самой прекрасной мелодии.

– «Джоанна»? – недоверчиво протянула она. – Но оно такое простое, такое обыкновенное, не то что Гинерва, Aлианора или Амиса (а в сердце у нее стучало: «Алисия»).

– Ну, что обыкновенного может быть в девице с такими волосами и глазами цвета...

– Не надо, – оборвала его Джоанна. – Волосы у меня коричневые, под стать моему коню или воробью, или... дорожной грязи. Вы шутите, милорд!

Нет, вам нужна другая, с волосами под цвет королевской короны и глазами синими, как одеяние Пресвятой Девы. Вам нужна Алисия.

– Глаза у тебя – настоящие изумруды, продолжал Ричард. – А волосы, как шелк, пахнут левкоями, и в них все время вспыхивают искры. Зачем ты порочишь свои черты, если я люблю их?

Джоанна не усомнилась в его правдивости. Он любит ее, хотя у нее не золотые волосы и не розовая кожа, как у сестры.

Джоанна поднялась и умылась. Она хотела было уже надеть платье, но Ричард, вновь плененный ее наготой, позвал ее обратно. Прошел еще час прежде, чем они окончательно покинули постель.

Когда они более или менее насытились друг другом (хотя бы на время), то решили, что настало время подкрепиться, после чего, не теряя времени даром, оделись и сошли вниз.

Джоанна вздрогнула, услыхав, когда подошла к двери, приветливый голос Эдны Флетчер:

– Доброе утро!

– Боже, что она о нас подумает! – покаянно шепнула Джоанна, выходя во двор.

– Подумает, что мы любим друг друга. Ну, и что с этого? Обещаю тебе, любимая, после нашей свадьбы мы встанем не раньше. Мне кажется, к тому времени ты еще не успеешь мне надоесть! – пошутил Ричард.

Колокол в монастыре августинцев отбил двенадцать часов.

«Ну, вот и они», – подумал Годфри, вылезая из своего убежища и отправляясь следом за влюбленными.

Джоанна, не замечая моросящего дождя и трепеща от счастья, шла рядом с Ричардом в таверну, которую он заприметил еще накануне.

Город был заполонен паломниками, как мирянами, так и монахами в черных, белых, серых и коричневых рясах, поэтому ни Ричард, ни Джоанна не обратили внимания на шедшего позади монаха, который низко опустил голову и сложил для молитвы руки. Они вошли в таверну, и монах пристроился неподалеку, чтобы, оставаясь незамеченным, наблюдать за ними.

Джоанна слишком поздно заметила Марджери Эпплфилд, которая встала из-за стола, где сидела вместе с монашками, и подошла к ним. Ей оставалось лишь взять себя в руки и понадеяться, что тощая вдова не будет надоедать им слишком долго.