Бремя молчания - Хизер Гуденкауф

Осторожно протираю губкой ладошки Калли, стараясь смыть грязь, въевшуюся в складки между пальцами. После мытья ладошки розовеют. Провожу пальцем по линии жизни. Бедная моя девочка, что ее ждет? Вторая моя мысль о Грифе. Где он?

— У Бена, — обращается ко мне доктор Хигби, — сломаны нос и три ребра. — Он поворачивается к мальчику. — Жить ты будешь, Бен, но некоторое время тебе нельзя заниматься спортом.

Бен фыркает и грустно смотрит на меня.

— Сейчас мы переведем Калли в палату, где она поспит до утра. А вы с Беном — как хотите. Можете остаться с Калли, а можете ехать домой, — говорит доктор Хигби.

— Мы остаемся, — хором отвечаем мы с Беном и невольно улыбаемся. Мы оба не сомневаемся в том, что должны быть рядом с Калли.

— Мне бы хотелось съездить домой и кое-что привезти. Обоим детям — чистую одежду, для Калли — одеяло и ее игрушечную обезьянку, — говорю я доктору.

— Да, — кивает доктор Хигби, — хорошая мысль. В ближайшие дни Калли нужно окружать особой заботой. А ты, Бен… не обижайся, но тебе не помешает принять душ и переодеться.

Бен смеется; я рада. Что бы там ни случилось, смеяться мой сын не разучился.

— Как вы доберетесь до дома? — спрашивает Молли.

Я хмурюсь. Действительно, как? Моя машина дома, а я в больнице. Мне очень хочется, чтобы Калли, когда проснется, увидела свое желтое одеяло и свою обезьянку. И тут я вспоминаю Роуз, симпатичную медсестру со скорой. Она сама предложила помочь…

— Спасибо, доберусь, — отвечаю я.

Помощник шерифа Луис

Мы с Туччи и Данном медленно идем по тропе, где я недавно ехал на квадроцикле с Беном. По пути осматриваем мертвого пса, которого мы с Мартином Грегори заметили раньше. Имеет ли пес какое-то отношение к сегодняшним событиям? Не забыть сказать о нем криминалистам.

— Кстати, — вспоминаю я, — Чарлз Уилсон, школьный психолог, нашел свою собаку?

— Не знаю. — Туччи пожимает плечами. — У нас не было оснований для его ареста. По словам его жены, она сегодня проснулась в семь утра, а Уилсон вышел из дому чуть раньше. Хотел выгулять собаку в лесу.

— Кстати, а где сейчас Уилсон? — спрашиваю я. Может, мы напрасно так быстро его отпустили? При свете фонарика я вижу, как Туччи пожимает плечами. — Позвони в дежурную часть и выясни. Мы обязаны все предусмотреть! — То, чем мы сейчас занимаемся, вдруг поражает меня своей бессмысленностью. Мы бродим по лесу и пытаемся отыскать невидимку… С чего я взял, будто сумею найти того, кто совсем недавно прятался за деревьями? Я чувствую себя виноватым. Да, я надеялся сыграть роль бесстрашного героя. Хотел арестовать Грифа и освободить Антонию… По словам Бена, Гриф был на холме. Гриф избил его, а потом сбежал, бросив сына и Петру.

— Ты что-нибудь видишь? — спрашивает Туччи минут через сорок.

— Нет, — отвечаю я, презирая самого себя.

— Он, наверное, давным-давно смылся. Давай возвращаться. Завтра на рассвете прочешем весь лес. Сейчас он уже неизвестно где, — говорит Данн.

Хрипит рация у меня на поясе, диспетчер сообщает, что на опушке леса меня очень ждет агент Фитцджералд.

— Ладно, пошли! — говорю я Туччи и Данну, хотя и не сомневаюсь в том, что Гриф по-прежнему прячется где-то в лесу. Интересно, чего он ждет?

Фитцджералда я вижу еще издали. Он о чем-то беседует с мужчиной и женщиной в штатском. Сзади их подсвечивают фары двух патрульных машин. Наверное, незнакомцы — коллеги Фитцджералда. Когда мы приближаемся, все трое умолкают и смотрят на нас. Судя по выражению лица Фитцджералда, он мной недоволен.

— Вы что творите? — напускается он на меня. Туччи и Данн смущенно переминаются с ноги на ногу.

— Что с Петрой Грегори? — спрашиваю я, делая вид, что не замечаю гнева Фитцджералда.

— По-прежнему без сознания, но состояние стабильное. Судя по всему, девочку изнасиловали, — говорит женщина, которая стоит рядом с Фитцджералдом. Сердце у меня сжимается. Я думаю о Калли. — Я специальный агент Лидия Саймон. Это специальный агент Джон Темперли. Мы приехали помочь расследовать преступление, жертвами которого стали две девочки. Представляю, каково вам сегодня пришлось.

— Да уж, — отвечаю я, настороженно косясь на Фитцджералда и ожидая от него новой вспышки.

— Вы взяли с собой на поиски двух гражданских лиц, более того, родителей жертв! — рычит Фитцджералд. Агент Саймон кладет руку ему на плечо, и он тут же успокаивается. Судя по всему, Лидия Саймон обладает большим влиянием на Фитцджералда. Возможно, она — его начальница.

— Это вы нашли двух девочек и мальчика? — спрашивает меня агент Саймон.

— Если честно, Калли Кларк сама нас нашла. Мы стояли примерно на этом месте и вдруг увидели ее. Девочка сама вышла из леса. Она принесла цепочку и трусики Петры Грегори. Мы поняли, что Петра и Бен, брат Калли, остались на холме.

— Вы позволили Мартину Грегори подняться туда вместе с вами! — снова не выдерживает Фитцджералд.

— А как, по-вашему, я мог его удержать? — огрызаюсь я. — После того как я вызвал скорую помощь и подкрепление, я побежал за ним в лес. Мартин Грегори, неизвестно почему, решил, что Бен Кларк имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Петрой, и помчался туда, собираясь убить всех, кто мог обидеть его дочь!

— Вы должны были действовать по уставу и дождаться подкрепления, — сухо возражает Фитцджералд.

— Подождите, — мягко перебивает его Лидия Саймон. — Сейчас самое главное — ускорить расследование. Вот из этого соображения и будем исходить. Так или иначе, мы не в состоянии изменить то, что случилось. Обе девочки сейчас в безопасности. Сосредоточимся на другом. На поисках преступника.

— Бен Кларк, брат Калли, сказал, что это Гриф Кларк, их с Калли отец. — Я стараюсь говорить сухо и профессионально.

— Бен увидел своего отца на холме вместе с девочками? — уточняет агент Темперли.

— Да. По его словам, отец зверски избил его. Вы бы видели парня! Когда мы добрались до вершины, он стоял рядом с Петрой и охранял ее. Потом Бен признался, что пытался задержать отца, но тот сбежал.

Трое агентов на некоторое время задумываются.

— Что говорит о случившемся Калли Кларк? — спрашивает агент Саймон.

— Калли четыре года вообще не говорила, — объясняю я. — До сегодняшнего дня. Да и сегодня, выйдя из леса, она произнесла одно-единственное слово: «Бен». И все. Может быть, потом она еще что-то говорила — не знаю. Сейчас она в больнице, в Уиллоу-Крик. И ее брат, наверное, уже там. — Я смотрю на часы. Начало двенадцатого. Я очень устал, но ночь, судя по всему, только начинается.

— Зачем она произнесла имя брата, если преступник — ее отец? — недоумевает агент Темперли. — Почему она не сказала «папа»? Может, ее брат лжет? Может, он сам напал на девочек?

— Нет, исключено. — Я качаю головой. — Бен Кларк хороший мальчик. Он весь день только тем и занимался, что искал свою сестренку и Петру.

— Кажется, вы питаете слабость к семейству Кларк, — ехидно замечает Фитцджералд. — Кстати, Антония Кларк в курсе, что ее муж — главный подозреваемый?

— Не знаю. — Впервые до меня доходит: возможно, мужчина, за которого вышла моя Тони, — опасный преступник. Правда, сейчас мне меньше всего хочется просвещать ее.

— Нам обязательно нужно расспросить девочку, — решительно говорит агент Саймон. — Пусть расскажет, что же она увидела на вершине холма. Поехали в больницу. Возможно, нам удастся поговорить с ней.

Бен

После того как я помылся, мне стало гораздо лучше. При твоей палате есть маленькая ванная. Правда, пришлось постараться, чтобы не намочить повязку на ребрах. Доктор Хигби принес мне зеленую куртку и брюки, в каких ходят здешние медбратья. Чтобы не болели нос и ребра, мне дали какое-то лекарство, и теперь у меня немножко кружится голова. Мама уехала домой за нашими вещами. Я попросил привезти мне зеленую надувную подушку. Правда, я не сонный, но очень болит лицо и хочется лежать на мягком. Машину маме дала одна женщина по имени Роуз. Она же будет приглядывать за нами, пока мамы нет. Роуз обещала посидеть с нами. Сейчас она пошла в кафетерий; обещала раздобыть мне чего-нибудь поесть. Я попросил чипсы и «Маунтин Дью», но Роуз сказала, что мне нельзя ничего соленого и сладкого — губы и рот будет щипать. Да, наверное… Спорить я не стал.

Я лежу на больничной койке напротив тебя и щелкаю пультом дистанционного управления. Телевизор висит на стене. Звук я прикрутил, чтобы не разбудить тебя, но ты, наверное, и так не проснешься. Ты так перепугалась, когда я вошел… До сих пор помню твой скривившийся рот, открытый в безмолвном крике. Наверное, все дело в том, как я тогда выглядел. Сам понимаю, сейчас я не красавец. Мама сказала, что ты произнесла мое имя, когда нашла их на опушке; сначала я обрадовался, а потом задумался. Калли, почему ты назвала мое имя? Почему не сказала, например, «отец»? Ведь это он во всем виноват! Надеюсь, ты не думаешь, будто я обидел Петру, там, наверху, все так смешалось. Ты крепко спишь. Интересно, о чем ты тогда думала, Калли? Почему произнесла мое имя?