Кто хочет процветать - Тиана Веснина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь тихо вздыхает звездами над столицей, а Случай готовит свои сюрпризы. Он любит забавляться!
А утром мечутся беспомощные люди, пытаясь понять, объяснить: зачем Он это сделал?.. А Он и сам не знает, он ведь всего лишь случай в руках всемогущей Судьбы, предопределенной и неумолимой.
Ночь томила дивными ароматами, ласкала шифоном, дышала беззвучно, ступала мягко… Под ее покровом происходили волшебные превращения. Последние хрустально звонкие струи фонтана, посеребрившись и порозовев в свете софитов, установленных на ажурных балконах, взметнулись вверх и точно растворились в воздухе. Фарфоровые глаза кукол-манекенов не выразили никакого удивления. Их фигуры застыли в изящных позах на высоком помосте, окружающем фонтан. Три дамы и три кавалера в пышных карнавальных костюмах. Бархатки на лилейных шеях маркиз, мушки на розовых щечках, атласные треуголки, отделанные кружевом с позолоченными зубчиками, бело-пудренные парики, необъятные шелковые юбки. Днем вокруг них сновали люди, разглядывали, фотографировали. Днем их освещали лучи солнца, пробивающиеся сквозь прозрачный потолок пассажа. Звучала музыка, раздвигались двери бутиков, носились в воздухе соперничающие друг с другом ароматы духов.
Но с наступлением ночи все меняется. Ароматы засыпают, вздыхая во сне доминантными нотами, двери бути-ков закрываются, перестают серебриться фонтанные струи, гаснут софиты, и только горят дежурные лампы.
Маркиза в платье цвета пармской фиалки вздрогнула, точно вздохнула, послышался шелест ее шелковой юбки, будто она собралась спуститься с помоста. Но нет! Это всего лишь в последний раз мигнул софит на балконе…
* * *
Фролова разбудил телефонный звонок. Он машинально взглянул на часы: семь.
«Что такое? Какой-то богатый сумасброд решил заказать сногсшибательную этикетку, и шефу не терпится дождаться меня на работе? — зевая, подумал Сергей. — Впрочем, все равно пора вставать!»
— Слушаю! — бодро произнес он.
— Привет! Не узнаешь?
— Узнаю! — с улыбкой протянул Сергей. — Майор Терпугов Борис Григорьевич.
Раздалось покашливание:
— Подполковник.
— Поздравляю!
— Я что звоню, ты уже закончил свой цикл?
— Да, в принципе… — начал тянуть Сергей, но решительно оборвал себя. — Если честно, то сам не знаю, чего еще надо. Но вот чувствую, чего-то не хватает!
— И я как почувствовал! Думаю, дело будет интересное. Прямо для вернисажа. Короче, убийство. Будь на «Чистых Прудах», через четверть часа по дороге захватим.
Фролов влетел в душ, вылетел через две минуты. Побрился в пять минут. Рубашка, джинсы, свитер, куртка, одно движение щеткой по волосам, сумку с папкой на плечо и бегом к «Чистым Прудам». На две минуты опередил милицейский джип.
— Ну вот, а говорят богемные люди медлительные, рассеянные, — протягивая руку, с улыбкой сказал Терпугов. — Убийство — закачаешься! — начал он, как только Фролов захлопнул дверцу. — Мне тут референт материал собрал по жертве. Колоритная жертва!
— Мы это куда? Зачем? — удивился Фролов, увидев, что джип затормозил у пассажа «Елисаветинский». — Галстуки, что ли, покупать?
— Парфюмом обзаводиться, — ухмыльнулся Терпугов.
Фролов, оставаясь в полном недоумении, последовал за подполковником к одному из входов в пассаж, около которого стояли охранники торгового центра. Милиционеры, выскочившие из машины, быстро оцепили место перед входом.
Терпугов и его группа вошли в пассаж. Начальник службы охраны повел их за собой. Фролов с каким-то непонятным внутренним напряжением следовал за ними. Проскочила одна мысль, но он ее изгнал, невольно проговорив: «Господи, только не это!..» Ноги его продолжали идти, а взгляд замер на невидимой точке пространства и больше не бегал из стороны в сторону, сердце сжалось и оледенело бы, если бы не надежда, которая своим теплом согревала его.
Все остановились перед бутиком, на витринных стеклах которого были золотом оттиснуты вензеля «ВМ». Поджидавший их охранник что-то начал энергично говорить, Терпугов слушал, прерывая его краткими вопросами. Потом все вошли.
Надежда продолжала согревать глухо бьющееся сердце Фролова. Первое помещение — торговый зал с витринами, полукруглыми столами-прилавками, креслами, стульями на высоких ножках. На полках вдоль стен — флаконы, наполненные нектаром роз, голубым арктическим льдом, хрустальной свежестью лилий, расплавленным золотом солнца… В широких вазах розово золотились жемчужины для купания. Повсюду пахло фиалкой, приправленной анисом. У одной из витрин Фролов обратил внимание на бледную женщину, усиленно потирающую дрожащие кисти рук. Лица он не увидел, только глаза… расширенные от ужаса.
Миновали небольшой коридор и вошли в кабинет. Окна плотно закрыты жалюзи, широкий письменный стол, на нем лампа в виде склоненной лилии… За столом женщина… Голова откинута назад, локоны развились и золотились в свете лампы, на шее — бежевого цвета длинный шифоновый шарф, концы которого лежали на полу… Одна нога женщины в туфле на высоком каблуке согнута в колене, другая слегка выставлена вперед… Руки безвольно опущены вниз… Сзади, на стене, чуть повыше открытого сейфа, портрет синеглазой дамы с колбой в руке на фоне алхимического кабинета…
Фролов… Нет, не он, его двойник, отделившись, подошел ближе и заглянул в глаза Валентины. Они были бездонны, как беззвездное ночное небо. Оторвать взгляд от них было невозможно. Хотелось заглянуть в них до самого дна и узнать тайну, которая мучает все человечество. Если бы не эти глаза, вполне могло показаться, что Тина заснула.
«Сон, длиною в вечность», — пронеслось в голове Фролова. Обманщица надежда съежилась и уползла из сердца. Кусочек льда забился в груди. Вот так увидеть Валентину!.. Все, что угодно, могла нарисовать его фантазия, только не такую жуткую картину.
Сергей настоящий, невидимый, продолжал стоять в углу. Двойник вынул папку и принялся делать наброски. «Это кощунство! Это запредельно для человека!» — кричал из своего угла настоящий Фролов. А рука двойника точными штрихами наносила на бумагу сон женщины, длиною в вечность…
Потом наступило кратковременное отключение. Потом все прояснилось, и боль, простая, щемящая, от которой хотелось завыть, пронзила Фролова. Двойник исчез. Боль осталась. Сергей сел на диван, бледная женщина принесла кофе и всунула блюдце с чашкой в его сведенные судорогой пальцы. Терпугов тоже сел на диван и вдруг заметил:
— Посмотрите, как похожа эта, — он замялся, подыскивая слово, — колдунья с портрета на Милавину. — Фролов внутренне вздрогнул. — Сергей, — обратился он к нему, — ты как находишь кисть художника? Недурна, а?
Фролов, приподняв одно плечо, криво усмехнулся и подумал, что надо бы рассказать Терпугову, что он знает Тину очень давно, что это он написал этот портрет и что
