Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

Через девять дней, 11 февраля, Государственный комитет обороны СССР выпустил специальную резолюцию по исследованиям в области ядерной энергии.

Игорь Курчатов изучал физику (в Крымском государственном университете) и кораблестроение (в Политехническом институте в Петрограде), а потом присоединился к группе Абрама Иоффе, работавшей на ленинградском физтехе. Вместе с Иоффе они изучали радиоактивность, пока в 1932 году не получили финансирования на собственную программу по ядерным исследованиям. В начале войны Курчатов искал способы размагничивания кораблей, чтобы защищать их от магнитных мин. После вторжения нацистов он объявил, что не сбреет бороду, пока враг не будет разбит. Вскоре у него выросла пышная борода, из-за которой он напоминал православного священника. Неудивительно, что ученого прозвали Борода.

Когда ГКО искал, кто мог бы возглавить атомную программу, лучшей кандидатуры, чем Курчатов, нельзя было и придумать. О его назначении официально объявил Вячеслав Молотов, первый заместитель председателя ГКО. Это было сделано позже, в феврале 1943 года.

Курчатов прекрасно понимал физические основы атомного оружия, но и отлично осознавал те проблемы, с которыми придется столкнуться на пути к его созданию.

«Тогда я решил ознакомить его с нашими разведданными», — вспоминал Молотов. В начале марта Курчатов провел несколько дней в кабинете Молотова в Кремле, изучая доклады Комитета М.О.Д. и различные документы по газодиффузионному проекту «Трубных сплавов», предоставленные Фуксом.

Эти материалы показывали, что англичане и американцы относились к возможности создания бомбы со всей серьезностью, и подтвердили некоторые разработанные Флеровым идеи о детонации бомбы, начиненной ураном-235. Но в этих материалах содержалась и новая информация, которая помогла бы ускорить и качественно усовершенствовать советскую ядерную программу. Англичане отказались от термодиффузии в пользу диффузии газовой. Урановый реактор можно было использовать для синтеза элемента-94, потенциально более мощного, чем уран-235. Кроме того, элемент-94 не требовал физического выделения редкого изотопа.

Курчатов написал в ГКО два доклада, в которых обобщил свое видение материалов, полученных разведкой. Во втором документе от 22 марта 1943 года он указывал на важность элемента-94. «Перспективы исследований в этом направлении исключительно многообещающие», — писал он. Когда Молотов спросил, каково мнение ученого об изученных документах, Курчатов ответил, что они просто великолепны: «В них как раз те данные, которых нам не хватает». Молотов организовал встречу Курчатова со Сталиным, и вождь пообещал любую поддержку исследований.

И все-таки было логично предположить, что работы над выделением урана-235 и получением элемента-94 в Америке продолжаются; поэтому в заключительной части своего второго доклада Курчатов призывал: «В связи с этим прошу проинструктировать разведывательные органы о необходимости получения новых данных, имеющихся у американцев…». Он перечислил четыре вопроса по элементу-94, ответы на которые необходимо выяснить, и попросил новую информацию о работах с циклотроном. Он также привел список американских лабораторий, за которыми нужно было установить слежку.

Во главе списка стояла радиационная лаборатория Беркли.

Русская дипломатическая проблема

Когда Сталинградская битва близилась к своему кровавому финалу, полковник Картер Кларк, начальник Специального подразделения Отдела военной разведки армии США, все сильнее опасался, что Москва и Берлин могут заключить сепаратный мир. 1 февраля 1943 года он распорядился, чтобы радиотехническая разведка начала изучать зашифрованные советские переговоры с резидентурой, идущие между США и Москвой. Он надеялся найти упоминания о сепаратном мире. Этот проект назывался просто «Русская дипломатическая проблема».

Кодируя разведывательные сообщения, СССР старался полностью исключить утечку информации. Сообщение от советского дипломата — или разведчика — сначала шифровалось последовательностью из четырех цифр с помощью специального справочника кодов. Затем из этих последовательностей составлялись пятизначные группы. Они, в свою очередь, шифровались через так называемый блокнот одноразового использования. На каждой странице такого блокнота записывалось по 60 пятизначных групп случайных чисел, которые составляли шифровальный ключ. Складывая первичные пятизначные группы чисел с соответствующей последовательностью групп на ключевой странице, шифровальщик получал новую серию пятизначных групп чисел. Затем они преобразовывались в группы из пяти букв каждая. В результате получалось сообщение, состоявшее на первый взгляд из случайных сочетаний букв. Такое сообщение и передавалось в Москву.

Шифровальщик на принимающей станции идентифицировал конкретную страницу блокнота одноразового использования и дешифровал сообщение, используя страницу ключей и справочник кодов. Такую систему шифрования практически невозможно было взломать.

Вся неуязвимость ключевой страницы блокнота одноразового использования состояла как раз в том, что она использовалась только один раз. Но к концу 1941 года советский поток сообщений вырос настолько, что криптографы не успевали достаточно быстро составлять ключевые страницы. В начале 1942 года криптографы стали делать их в двух экземплярах, просто дублируя содержание новых составляемых страниц. В 1942 году около 35 000 ключевых страниц в двух экземплярах были перемешаны и внесены в разные шифровальные блокноты, что сделало их практически двухразовыми. И одновременно более уязвимыми для дешифровки.

Глава 9 ЭНОРМОЗ

Январь — август 1943

К январю 1943 года сотрудничество английских и американских физиков-ядерщиков практически прекратилось. Американцы задерживали работу, а англичан мучили глубокие подозрения относительно причин такой задержки.

В начале ноября 1942 года в Вашингтоне Акерс встретился с Гровсом. Акерса уведомили о растущих опасениях, связанных с промедлением американских ученых. Гровса тревожило, что английские физики весьма тесно контактировали со своими американскими коллегами по самым разным аспектам программы. Почему, спрашивал Гровс, Пайерлс, якобы занятый изучением газовой диффузии в рамках «Трубных сплавов», самым непосредственным образом общался с американскими физиками, изучавшими цепные реакции на быстрых нейтронах?

Гровс радел за секретность. С этой целью он изолировал отдельные участки работы, разбивая программу на самодостаточные проекты: ученые, занятые в одном проекте, практически ничего не знали об остальных. Но британских физиков было слишком мало, чтобы изолировать их таким образом, следовательно, требования Гровса в данном случае были невыполнимы.

Акерс опасался, что американцы хотят свернуть сотрудничество не только из соображений безопасности, — и не беспочвенно. Гровс (убежденный англофоб), Конэнт и Буш были уверены в том, что полный обмен информацией с британцами означал выдачу «Трубным сплавам» детальных данных о производственных процессах и заводах, в работе которых британцы никак не участвовали. Эти производства развивались американскими учеными, а проекты финансировались американскими налогоплательщиками.

Следовательно, предоставление информации британцам вряд ли помогло бы американцам (и вообще Союзникам) в войне, зато после войны британцы непременно воспользовались бы этими данными.

Наконец, в январе 1943 года ситуация перешла в кризисную стадию; тогда Конэнт сформулировал правила и нормы, которые регулировали бы англо-американское сотрудничество. Британцев это предложение просто ужаснуло.

Доклад Конэнта «строился на базовом принципе, в соответствии с которым проекты, чертежи нового оружия и оборудования подлежали обмену лишь в той степени, которая помогла бы заполучить преимущество в текущей войне». Это означало, что американцы больше не собирались предоставлять англичанам никакой информации ни об электромагнитном разделении, ни о производстве тяжелой воды, ни о цепных реакциях на быстрых нейтронах, ни о синтезе изотопов урана из соответствующих компонентов (в частности, гексафторида урана). Передачу данных по газодиффузионному проекту контролировал лично Гровс.

Кроме обозначенного базового принципа Конэнт внес еще одно правило — об обмене информацией с группой из Монреаля. Оговаривалось, что физикам из лаборатории «Метлаб» в Чикаго можно предоставлять данные о цепных реакциях, но при этом нельзя передавать никаких дополнительных сведений о свойствах плутония или о его производстве.

Стоило Андерсону увидеть доклад, как он пришел в ярость. Он убеждал Черчилля обсудить этот вопрос с Рузвельтом. Но англичане еще не знали, что Рузвельт уже одобрил новую позицию американцев. Телеграмма Черчилля, направленная Гарри Хопкинсу, секретарю Рузвельта, осталась без ответа. Подсчитав затраты, которые понесет Британия, если начнет разрабатывать атомную бомбу самостоятельно, англичане только подтвердили выводы, сделанные ранее: без американцев создать бобму они не смогут. Не только в течение войны, но и много позже.