Галактика. Принцесса и Генерал - Ольга Гусейнова

Мы дружно кивнули. А я с горечью заметила:

– Как жаль, что предыдущей команде не хватило времени. Они провели колоссальную работу, преподнесли нам все на блюдечке, а самим не хватило времени… совсем чуть-чуть.

– Не факт, – хмуро заметил инфекционист. – Выяснить, кто убивает и как – не равнозначно найти лечение.

– Можно синтезировать искусственный локус и «прививать» согласно половой принадлежности, – предложил профессор Ом. – Для всех, конечно, не панацея, но для зараженных или находящихся в зоне риска – вполне.

– У нас нет живого образца, господа, – возразил Башаров. – Поэтому наши выводы пока умозрительны.

– Нас в любом случае ждет целая планета, – флегматично пожал плечами Зельдман.

– Что-то мне не хочется разделить судьбу заключенных и прожить оставшуюся жизнь рядом с ними, – поморщился Башаров.

– Почему вы столь пессимистично настроены? – удивился цитранец.

Башаров скрестил ноги, по-прежнему опираясь на стол бедрами и ладонями:

– Видимо потому, что на данный момент мы гипотетически разобрались, что убивает живых, и даже, вероятно, нашли способ защиты, но вопрос по розовой остается открытым. А она, смею напомнить, мало того, что является переносчиком вируса, так еще и сама паразит. Как нам нивелировать ее влияние и разрушительное действие?

– Энергетическая пиявка, – мрачно процедила я, глядя в пол и задумавшись над этим вопросом.

– Точное определение, – мягко усмехнулся Илья. – Только у нас две энергетические пиявки-симбионта.

– Есть еще одна проблема, – вспомнила я.

– Какая? – Ученые уставились на меня.

– Юридическая, – буркнула я в ответ, но, отметив полное непонимание у естествоиспытателей, продолжила: – Согласно х’шанскому законодательству, создание или синтезирование искусственных локусов запрещено высшим законом.

– Да, вы правы, – нахмурился Зельдман, – можно создать нехороший прецедент. А что еще хуже, нам могут не дать возможности их синтезировать, даже для проверки научной гипотезы.

– Это почему же? – возмутился Шитцини. – Мы не обязаны докладывать о…

– Мы на х’шанском корабле, а вокруг нас «Призраки Х’ара», мастер. – Башаров, как обычно, убедителен и прямолинеен.

– Я займусь согласованием с руководством ОБОУЗ, они будут сами решать, – тяжело встал с кресла пожилой инфекционист. – Но пока они не дадут ответ, никто из моей группы на планету не сунется. Мы не суицидники в конце концов, а ученые.

Мы еще минимум час потратили на обсуждение. Затем «постановили», что генетик Ом займется синтезом локусов. Пока нелегально. И образцы экипажа корабля ему в помощь.

Я все-таки вернулась в салон поесть, а то аппетит на радостях разыгрался, да так, что после решила немного отдохнуть в своей каюте, заодно побыть в одиночестве. Автоматически убрала лишние вещи в шкаф, погладила прохладные полированные бока нанатона, ощутив отзыв родной энергетики. Затем плюхнулась на непривычно узкую жесткую кровать. Эх, а дома – широкая, мягонькая, с чудесными разноцветными подушками…

Бездумно поглазела на светло-серый потолок, расслабляясь, но погружаясь вместо сна в размышления. Я мысленно перебирала кадры с места трагических событий, систематизировала данные по розовой заразе, прокручивала в голове обсуждения с коллегами, наши предположения и выводы. Шаг за шагом разбирала на составляющие и анализировала, критиковала. Все сводилось к последнему вопросу: что делать непосредственно с розовой?

Если от вируса, пока гипотетически, можно защититься искусственным локусом, то розовая остается темной лошадкой. Энергетическая пиявка, разрушающая структурные связи, молекулы, которая еще и неорганикой питается.

Какие у нашей миссии могут быть перспективы? При наличии на планете Т-234 столь опасных соседей, как вирус Ома и бактерия Зельдмана, ни о каких дальнейших разработках недр и ее использовании в целом речи не идет. Никто не позволит рисковать всей Галактикой. Значит, в ближайшем будущем предстоит лечение, профилактика и вакцинация заключенных и обслуживающего персонала планеты-тюрьмы, а затем – массовая эвакуация. Положим, мы отыщем приемлемое решение проблемы, но на проверки и исследования уйдет несколько лет.

Хотя, более вероятно, с учетом специфики населения, эвакуируют лишь тех, у кого нет пожизненных сроков. Правительства умеют считать деньги, и частенько именно смета расходов влияет на принятие тех или иных решений. Даже если они попахивают бесчеловечностью. Кроме того, на планете бунт – обстоятельство, которое тоже может послужить важным фактором в принятии любого решения.

Я хохотнула, поймав себя на мысли о присвоении чести открытия вируса и бактерии соответственно Ому и Зельдману. Надо обсудить этот аспект с коллегами; думаю, остальные согласятся, что именно Ом обнаружил вирус в розовой. А Зельдман как-то незаметно возглавил научную часть нашей экспедиции и отлично направлял вектор любой дискуссии. И возраст у него солидный, наверняка ему будет очень приятно, если его имя войдет в классификационный бактериальный ряд.

Как же обезопасить нас от, предположительно, Pink clubbed parasitus Zeldman? Я неосознанно взглянула на нанатон. Хм… а ведь черви с Граппы с присущими им суперэнергетическими связями могут послужить мне и в данном случае! Только каким именно образом оптимально использовать их особенность? Защитный костюм? Но для населения Т-234 это не вариант. Синтез такого количества нанатов – слишком длительный процесс. А если… если глушилку использовать и для розовой?

«Это мысль! – Я резко села, невольно коснувшись сережек в ушах. – Надо только все обдумать, обсудить…»

Я снова упала на спину, раскинув руки в стороны и уставившись в потолок. Если мою идею поддержат, то останется вопрос с апробацией. Удивительно: локусы Лейса и моя так называемая мутация защитят, теоретически, от вируса, а нанатон спасет от розовой.

Мысли невольно устремились к одному загадочному, но, к счастью, не сказочному псевдоэльфу. И тут же я вспомнила предупреждение Башарова. Хороший мужчина Илья, надежный, хоть и ведет себя иногда подобно буру для добычи полезных ископаемых: грубо и напролом. Но не оценить его заботу, пусть и излишнюю, нельзя.

Я тоже ученый, а Хеш’ар слишком долго был моей заветной мечтой. Как говорят девчонки, розовой. Сообщение медика-х’шанца об имеющихся у меня локусах Лейса не было тайной или новостью. Свои биообразцы я давно изучила, еще на стадии создания «тени» – нанатона. И все особенности х’шанцев и их пресловутой связи тоже. Хотя, грешна, скорее с «технической» точки зрения, а вот психологический фактор привыкания упустила. Вот тут Башаров мне на отдельные нюансы нашего общения с Лейсом четко и без экивоков указал.