Маршал Рокоссовский - Анатолий Корольченко

К началу известной немецкой операции «Тайфун», предпринятой с целью захвата Москвы, 19-я армия занимала оборонительный рубеж у Ярцева. Сосредоточив против Западного фронта значительные танковые и механизированные силы, противник в начале октября начал свое генеральное наступление.

Против пяти далеко не полнокровных дивизий 19-й и 30-й армий неприятель сосредоточил двенадцать сильных дивизий, превосходящих советские войска в людях в шесть, а в танках и артиллерии почти в десять раз!

Генерал Лукин, разгадывая замысел противника, понимал, что враг нанесет свой главный удар вдоль Минской автострады. И он направил туда испытанную 38-ю дивизию, севернее расположил части 50-й — полковника Борейко.

Утром 2 октября противник начал наступление. Вначале налетали самолеты. Они шли волнами. Высыпав бомбы, пролетали дальше, но накатывалась новая волна, и снова сыпали бомбы. Казалось, этому не будет конца.

Авиацию сменила артиллерия. В течение сорока минут стоял оглушительный грохот, секли воздух, поражая все живое, осколки снарядов и мин.

Взвод младшего лейтенанта Д. М. Щербакова оборонял прилегающую к шоссе позицию. На него шли три танка. Обученный для борьбы с ними, красноармеец Алексей Васильев имел при себе бутылки с горючей жидкостью. Подготовив их, он укрылся в щели, выжидая, когда танк приблизится. Вот один наехал на его щель, прогромыхал над укрытием. Солдат вскочил и запустил вслед бутылку. По корме разлилась и тут же вспыхнула жидкость, она проникла через жалюзи в двигатель. Танк заполыхал.

— Горит! Горит, сволочь! — закричал боец.

Еще два танка подожгли другие «истребители». Не давая пехоте противника ворваться в расположение, по ним залпом ударили стрелки. На фланге застрочили пулеметы.

Но за первой волной танков шла вторая.

Позиция противотанковой пушки ефрейтора Дегтярева располагалась за окопами пехоты. Из расчета остались лишь ефрейтор и подносчик снарядов Беляев. Распаленные боем, они не заметили, как справа, из-за гребня, выполз танк. Он шел прямо на орудие, огромный, угловатый, мерцали траки гусениц, ствол орудия зловеще глядел черным провалом.

— Разворачивай орудие! — скомандовал Дегтярев.

Вдвоем они развернули орудие в сторону танка. В самый последний миг, когда оставалось немногим более трех десятков шагов, ефрейтор нажал на спуск. Снаряд угодил в танк, однако не остановил его. А в следующий миг он подмял под себя орудие.

Прорвавшиеся в расположение немецкие танки утюжили окопы, уходили вглубь…

К 7 октября наши войска оказались в окружении у Вязьмы. Однако и в этой неимоверно тяжелой обстановке они оказывали ожесточенное сопротивление. Дрались мужественно, стойко.

Генерал Лукин в последнем донесении сообщал, что «19-я армия не была расчленена на части, во все тяжелые дни сохраняла свою целостность как армия, не теряя связи ни с частями, ни с фронтом. 13 октября она стала выходить из окружения отдельными группами по приказу Военного совета Западного фронта».

А на следующий день он был тяжело ранен. Иссеченного осколками, окровавленного командарма привезли в лазарет. В некогда крепком теле едва теплилась жизнь. И вдруг глаза его приоткрылись.

— Спасай… доктор, — едва слышно произнес он.

— На стол! — приказал хирург.

Генерал Лукин попал в плен в том же лазарете, после ампутации руки и ноги, в бессознательном состоянии. Позже, когда он был уже в Германии, в концлагере, его разыскал предатель Власов, предлагал службу.

Михаил Федорович хотел плюнуть ему в лицо.

— Я — солдат, я присягал народу, — и не стал продолжать разговор.

В окружении дрались все, кто мог держать оружие. Немецкие автоматчики прорвались к редакции армейской газеты.

— К бою! — скомандовал сугубо гражданский, никогда не стрелявший во врага писатель из Ростова Михаил Штительман.

В руках у бывалого Александра Бусыгина оказался автомат. Рядом с ним залег поэт Григорий Кац. Он писал лирические стихи, был горячим публицистом.

— Саша, у меня мало патронов. Одолжи…

Все они погибли в тот хмурый осенний день. Позже, вспомнив своего друга Александра Бусыгина, Михаил Александрович Шолохов скажет: «Он прожил честно жизнь и умер честной солдатской смертью».

И маршал Г. К. Жуков не обойдет вниманием сражавшиеся у Вязьмы войска, в числе которых была 19-я армия: «Благодаря их упорству и стойкости, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными».

19-й армии не стало. Из окружения удалось выбраться немногим. Но горстка закаленных воинов стала ядром для создания особой, 1-й Ударной армии, продолжившей традиции славного соединения, рожденного на Дону.

БЫЛ ОБЪЯВЛЕН ПРЕДАТЕЛЕМ

Имя этого генерала, в недавнем прошлом командующего Северо-Кавказским военным округом, в августе 1941 года оказалось заклейменным. В приказе Сталин назвал его предателем, и черное пятно оставалось долго несмываемым.

Теперь, когда я слышу его имя, память уносит в прошлое, и возникает неодолимое желание рассказать о трудной судьбе военачальника.

Закончив рассказ по теме, политрук Вязников отложил тетрадь с конспектом:

— А теперь поговорим о положении на фронте.

Мы затихли, насторожились. Знали, что политрук скажет больше тех скупых сводок Совинформбюро, которые печатались в газетах, доставлявшихся сюда, в Монголию, чуть ли не с недельным опозданием.

Наш полевой класс представлял собой три ряда дугообразных ровиков, расположенных против места руководителя, на котором политрук раскладывал тетрадь и карандаши. Мы же сидели против него, опустив ноги в ровик.

Было не совсем удобно сидеть так в течение двух часов, да еще под солнцем, но приходилось терпеть. На этом голом, без единого деревца и кустика косогоре, где располагался дивизионный лагерь, не имелось ни одного сооружения под крышей. Только палатки.

Их сотни, выстроенных в строгие ряды и уходящих вдаль.

Впрочем, был один деревянный навес, на полевой кухне, но в июне разбушевавшийся ветер его снес начисто. Поэтому и проводились занятия в полевых классах.

Признаться, было бы лучше без классов, но тогда, наверняка, многие бы попытались вначале устроиться поудобней, прилегли, а потом невзначай и задремали. Ведь умудрялись же спать даже в походе! Ноги, как заведенные, идут, а голова отключена: идешь и спишь, пока не ступишь на пятку идущему впереди.

— Как вам известно, сейчас основные события развернулись на Западном фронте, под Смоленском, — перешел к объяснению политрук. — Город расположен на главной магистрали, ведущей к Москве, и этим объясняется его исключительное значение. Он как бы является щитом столицы. В Отечественную войну двенадцатого года там тоже происходило жестокое сражение русского воинства с наполеоновскими захватчиками.