Через вселенную - Бет Рэвис

С сомнением, но все же вынимаю из контейнера «Искусство войны» Сунь Цзы. Я ее не читала, но, судя по названию, в ней найдется пара советов, что делать с тем, кто отключает замороженных. Засовываю ее под блокнот, надеясь, что Старший не заметил названия. Меня не отпускает мысль, что Старейшина, его ментор, все-таки каким-то образом причастен ко всему этому, и, боюсь, может случиться так, что мне придется идти против него в одиночку.

И тут я вижу ее.

Моя любимая игрушка — плюшевый мишка.

Беру ее в руки. Большой зеленый бант на шее сбился на сторону, войлок на носу истерся. С правой лапы слезла почти вся шерсть — когда я была совсем маленькая, я сосала ее вместо большого пальца.

Прижимаю Эмбер к груди в отчаянной попытке почувствовать что-то такое, что искусственный мех и набивка не способны дать.

— Последний, — говорит Старший, подталкивая ко мне третий контейнер, пока я закрываю папин.

Делаю глубокий вдох и изо всех сил стискиваю Эмбер.

Но в контейнере пусто.

— А где твои вещи? — спрашивает Харли, заглядывая мне через плечо.

Глаза щиплет от нахлынувших слез.

— Папа думал, что я не полечу. Он не собрал мои вещи, потому что думал, я откажусь лететь с ними.

38

Старший

— Ничего, — говорю я. — На корабле есть все, что нужно. Об одежде и всем остальном можешь не волноваться.

Харли тычет меня кулаком в плечо.

— Что?

Не выпуская из объятий игрушечного зверя, Эми собирает карандаши, блокнот, книгу и фотографию — больше ничего из родительских вещей она не взяла.

— Все, идемте, — глухо произносит она.

Харли помогает мне загрузить контейнеры обратно в шкафчик. В процессе он то и дело смотрит на меня и указывает бровями на Эми, но что он хочет этим сказать — для меня загадка.

Щелк. Пшшш. Бум.

Эми роняет игрушку и книги, карандаши со стуком катятся по полу, фотография медленно планирует вниз.

— Я знаю этот звук, — шепчет она и в следующую секунду уже несется по проходу к криокамерам.

— Эми, подожди! — кричит Харли, а я просто устремляюсь за ней. Около номера шестьдесят она поворачивает и скрывается из виду.

— Быстрее! — слышу я ее голос.

Заворачиваю за угол. Посреди прохода стоит криоконтейнер, от него поднимается пар.

— Это ты сделала? — спрашиваю я, хотя заранее знаю ответ.

— Нет, конечно! — голос Эми дрожит, словно она пытается сказать все одновременно. — Она проснется, как я?

Окидываю взглядом контейнер — внутри лежит женщина, она выше Эми и массивнее, у нее черные курчавые волосы, а кожа еще темнее моей. На контейнере мигает красный огонек. Выключатель в черном ящике повернут.

Стучу по кнопке вай-кома.

— Исходящий вызов: Док. Срочно!

— Что случилось? — у меня в ухе раздается голос Дока.

— Док! Еще одна! Еще один контейнер вытащили! Скорее!

— Постой, что?

— На криоуровне. Еще одна из замороженных. Ее вытащили из камеры. Горит красная лампочка!

— Сейчас буду.

Док отключается. Надеюсь, он недалеко. Если в Больнице, то придет через минуту… но если в Городе или на уровне корабельщиков, то ждать придется дольше.

— Что случилось? — спрашивает Харли.

— Кто-то сделал с этой женщиной то же, что со мной, — отвечает Эми. — Отсоединил, оставил тут умирать.

— Так она что, проснется?

— Не знаю. Может, если повернуть выключатель, засунуть ее обратно… не знаю. Я боюсь ее трогать. Техника вроде несложная, но…

— Не давайте ей проснуться, — тихо произносит Эми. — Во льду плохо, но все же лучше, чем проснуться одной.

Мое сердце падает. Она все еще чувствует себя одинокой.

— Старший? — слышу я вдруг.

— Сюда! Номер… — бросаю взгляд на открытую дверцу. — Шестьдесят три!

Док бежит к нам по проходу. Оттолкнув Харли, склоняется над контейнером. Вытирает запотевшее стекло.

— Она недолго здесь, — говорит он наконец. — Почти не оттаяла.

— Это хорошо? Да? — Эми впивается пальцами в крышку, словно пытается проникнуть сквозь стекло и взять женщину за руку.

— Хорошо, — отвечает Док. Я мешаюсь ему, поэтому отступаю назад. Наклонившись над крышкой, он разглядывает черный ящик. Потом подключает к свисающему с нее проводу пленку и изучает появляющиеся на экране цифры. Хмыкает, но непонятно — хорошо это или плохо. Пишет на экране еще цифры, потом отключает соединение и поворачивает выключатель. Красный огонек сменяется зеленым.

Засунув контейнер обратно в криокамеру, он захлопывает дверцу и запирает ее. Нас окутывает облако холодного воздуха — единственный след того, что номер шестьдесят три только что был открыт.

— С ней все будет хорошо, — успокаивающе произносит Док. — Вы вовремя ее нашли.

— Народ! — зовет Харли. Я удивленно оглядываюсь — Харли отошел от нас и исчез по другую сторону ряда.

— Как вы узнали, что ее вынули? — спрашивает Док.

— Я услышала, — отвечает Эми.

Док сосредоточенно хмурится.

— Значит, тот, кто это сделал, был тут одновременно с вами. А вы вообще зачем спустились?

— Я хотел показать Эми багаж ее родителей, — отвечаю я, не давая ей времени сказать, что мы пришли посмотреть на них самих. По какой-то необъяснимой причине мне кажется, лучше не признаваться, что мы шли сюда ковыряться в криооборудовании.

— Эээ… народ? — слышится голос Харли где-то в паре рядов от нас.

— Не нравится мне это, — говорит Док. — Тот, кто это сделал, знал, что вы здесь, знал, что вы услышите. Кроме вас троих тут кто-нибудь еще был?

Мы с Эми обмениваемся взглядами.

— Я не видела, — отвечает она.

— Я тоже.

— Народ! — кричит Харли.

— Что?! — кричу я в ответ.

— Давайте к двадцаткам. Бегом!

Док поворачивается, чтобы идти, но нам с Эми уже ясно — надо бежать. Голос Харли неспроста звучит так нервно. Что-то еще случилось.

Мы заворачиваем за угол, и причина уже очевидна.

Посреди прохода лежит еще один контейнер. Вот только этот уже оттаял. А человек внутри — уже мертв.

39

Эми

Ой.

Я не собиралась произносить это вслух.

Просто я его знаю.

Это мистер Кеннеди, он работал вместе с мамой и всегда казался мне жутковатым. Он был из тех стариков, что всю жизнь остаются холостяками, но думают, что старость дает им право безнаказанно быть извращенцами. Он вечно заглядывал маме в вырез блузки, а меня просил поднять что-нибудь с пола каждый раз, как я навещала родителей в лаборатории. Мама всегда отшучивалась, но я не раз думала, что мистер Кеннеди делает дома, когда остается наедине с воспоминаниями о мамином морщинистом декольте или резинке моего белья.