Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович

Наступление светской власти на духовные основы началось еще до Петра. Оно выразилось уже в принятии Уложения 1649 года, которое установило в землях монастырских общегосударственную юрисдикцию. Между тем, лишаясь высших целей, государство лишается и нравственного оправдания своего существования. Петр терпеливо ждал смерти патриарха Адриана, последовавшей в 1700 году. Москвичи, глядя на деяния Великого, полагали, что он не сын царя и царицы, а взят ею взамен дочери, которая у нее родилась, у какой-то немецкой семьи. Ненависть Петра к исконным русским обычаям, была очевидной, и Петр не упускал случая ее продемонстрировать.

Что-то невероятно болезненное, глумливое слышится и видится во всех действиях царя. Кощунственные обряды «Всешутейшего собора» с его дикими оргиями, без которых Петр не мыслил себе жизнь, издевательство над своими приближенными... Петру доставляло какую-то радость видеть людей в скотском пьяном состоянии, и он спаивает даже стариков, кого-то раздевает догола, кому-то плюет в лицо, кого-то избивает палкой, издеваясь даже над царским титулом и над собой. Все его правление — это какой-то маскарад цинизма, извращений, издевательств над людьми. Даже протокольная запись в хронографах придворных, приведенная академиком М.М. Богословским, приводит читателя в недоумение. Он любит мать, у них, по-видимому, хорошие отношения, но он приезжает на полчаса к ней, умирающей, и, хотя ясно, что ей остается жить минуты, уезжает на какую-то пьянку к какому-то «немцу». Он не пришел на похороны своего сына-первенца, а отправился опять-таки куда-то в Немецкую слободу — и это при том, что он очень любил бывать на похоронах! Издевательства над собственным сыном Алексеем вполне согласуются с издевательством над народом.

«Он много сделал для России!» Может быть. Но не для русских. Культ Петра I созревал так же, как культ Сталина или Цезаря, как любой культ, в котором кто-то заинтересован. Маленькая прослойка чиновников уже после его смерти, но по приказу наследников Петра, начинает курить ему фимиам. Первой реакцией, однако, «птенцов» Петра, разграбивших напрочь Россию (один только светлейший украл у русского народа 5 миллионов рублей, которые он положил в заграничный банк, а эта сумма была равна годовому доходу государства!), были просьбы ослабить налоговый гнет, причиной которого служили преобразования их благодетеля — страна обезлюдела, население Центральной России сократилось на 25-40 процентов.

Сохранились бесчисленные докладные записки о бедственном состоянии государства, невероятных тяготах налоговых, вымирании населения до такой степени, что не из кого было набирать рекрутов, развале экономики. Тяготы усиливались умышленно. Разорение монастырей привело к уменьшению доходности с их земель и соответственно к увеличению налогов на крестьян. Монастыри издавна служили богодельнями для увечных, одиноких, старых и немощных, бедных вдов с детьми. для сирот. Теперь их содержать было некому, и дороги Руси были забиты несчастными, просящими подаяние. Их преследовали, вылавливали и в конце концов сгнаивали бездарно и жестоко на какой-нибудь великой стройке в болотах или степях.

В России до Петра каждый человек был дорог и нужен. Отстаивали честь православных россиян все. и каждый знал свое место. Иначе не выстояли бы. Теперь, когда соседи были потеснены. Польша находилась в периоде смуты и грозить самостоятельности России было некому. Петр решил сыграть роль агрессора. Герцен охарактеризовал Петра как якобинца и писал, что в одном его лице был представлен весь якобинский конвент, а Маркс писал, что Петр Великий «сочетал политическое искусство монгольского раба с гордым стремлением монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить свой план завоевания мира».

Надо отдать должное многим нашим историкам, которые парят мыслью в метафизических абстракциях, с высот которых кажутся несущественными нравственные аспекты, а виден один только безудержный прогресс. Им виден сплошной мрак невежества Московской, допетровской Руси, выпячиваемый ими для удобства их теоретических конструкций — и такой взгляд на русскую историю характерен уже для первых шагов русской интеллигенции в лице первых наших просветителей.

Начало положил Феофан Прокопович. который упрямо доказывал. что до Петра на Руси не умели ни читать, ни писать. Были попытки, и не раз. обличить во лжи Феофана, но и Петр. а потом и Бирон стояли за своего любимца насмерть.

Одна из наиболее трагичных страниц русской истории — раскол. Это были страшные годы — 1666 и 1667. Нераскаянные противники церковных преобразований и новопечатных книг были преданы анафеме и сосланы в дальние ссылки. В 12-ти статьях указа 1685 года раскол был совершенно запрещен в государстве — раскольников же было ведено ловить и жечь, хотя бы они и покаялись, за пристанодержательство раскольников виновных бить кнутом.

Бояре, давно мечтающие вырваться из-под стеснительной нравственной опеки церкви и получить возможность жить по «полной своей воле». а потому смотрящие умильным взором на шляхетскую Польшу, начали систематические происки против патриарха Никона. Мирское начало повело наступление на начало духовное, на «царство не от мира сего». Не случайно боярин Стрешнев, один из главных зачинщиков «дела» против Никона, был одним из главных инициаторов ликвидации патриаршества вообще и, выражая мнение большинства из окружения царя. подал соответствующую мысль Петру, который долго не решался на такой шаг. Со смерти последнего патриарха Адриана (ум. в 1700 г.) прошло 20 лет — и был образован Синод... Делами церкви должен был распоряжаться кавалерийский офицер, обер-прокурор Синода.

С Петра начинается эпоха терпимости и даже привилегированности протестанства. страшных гонений на раскольников и систематического унижения русской православной церкви. Народ был оскорблен в самих своих истоках, а Петр заклеймен как вероотступник и просто антихрист.

Известно, что среди великорусских иереев не нашлось ни одного, кто согласился бы играть роль гонителя православия, и Петр обратился за помощью к малороссам, получавшим духовное образование по образцу иезуитских школ. Многие из них, в том числе Феофан Прокопович, и просто учились в этих школах, предварительно отрекаясь от православия. К концу XVIII века «критические элементы» официально торжествовали победу.

Любая борьба с церковью опирается на определенное вероучение. Новый ковчег завета был обнаружен «критическими элементами» боярского вольномыслия в Немецкой слободе. «Это была передовая колония, — говорит исследователь, — которую Запад выдвинул в самое средоточие русской жизни и с помощью которой знакомил Россию с увлекательными диковинками своей цивилизации, мастерствами и различными нужными для жизни знаниями».

Иностранец — фигура и до Петра отнюдь не редкая на улицах российских городов. Много немцев и итальянцев было занято на строительстве церквей, служило в армии, торговало. Кроме того, аптекари, цирюльники, хирурги, часовщики, ювелиры, стеклодувы, рисовальщики — были по преимуществу иностранцами. Каждый жил своим обычаем и исповедовал ту религию, которую хотел. Они имели полную свободу вероисповедания. У лютеран в конце XVII века было две церкви, одна из них в городе, но поскольку женщины там часто дрались за лучшие места, что приводило к безобразным сценам, она была закрыта. У кальвинистов тоже была церковь. Относительно нравов самой Немецкой слободы есть свидетельство посетившего Москву в 1684 году Шлейсинга. Он пишет, что среди немцев, натурализовавшихся в России, много «беспутных птичек», которые ведут «дурную, порочную жизнь».

Русское общество и государство не стояли на месте и не могли стоять. Россия развивалась, необходимое перенимала, в чем-то отставала от европейских стран, в чем-то их опережала,

Началось «западное поветрие», свидетельствуют русские историки. Но это было не поветрие, это был разрушительный ураган, подготовленный не во имя интересов народной жизни, а во имя боярской верхушки, на совести которой — смутное время. Это они спровоцировали в свое время польскую интервенцию, вызвали к жизни Гришку Отрепьева. настоятельно рекомендовали польским магнатам поддержать беглеца и выдать его за царевича Дмитрия, они ввели польскую шляхту в Кремль. Но тогда они поторопились. Тогда для них еще не настало время. Программа шляхтичей-бояр была осуществлена только при Петре. Тогда на их пути встали патриархи Иов, Гермоген. все русское духовенство и весь русский народ. Митрополит казанский Ефрем, тверской архиепископ Феоктист, суздальский епископ Галактион, новгородский Исидор, коломенский Иосиф — потаковниками не оказались. «Благословляю всех, — говорил патриарх Гермоген полякам, у которых находился в плену, и боярской знати, — довести начатое дело до конца, ибо вижу попрание веры от еретиков и от вас, изменников, и разорение святых Божиих церквей, и не могу слышать пения латинского в Москве».