Страницы олимпийского дневника - Александр Кулешов

Сейчас он увлёкся новой идеей. Живёт в его городе интереснейший человек, эдакий памятник русскому спорту, легендарный борец Шульц, которому исполняется 99 лет! Азерный хорошо знаком с ним, встречается и хочет написать о нём книгу.

Вся семья Азерного занимается спортом: жена — плаванием, дочь и сын — фехтованием, меньше всех глава семьи — лишь бегает по утрам. Но тут уж ничего не поделаешь. Наверное, он своё отзанимался, да и бегать собкору приходится столько, что, пусть простят мне плохой каламбур, только на утренний бег времени и остаётся.

Дети, близнецы Тимур и Стелла, пошли по стопам отца — они заканчивают факультет журналистики.

Между прочим, и сын Ваньята — Илья тоже стал спортивным журналистом, работает в «Советском спорте». Такие вот династии.

Азерный умеет выискивать интересных людей, докапываться до любопытных фактов. Помню, как он взял интересное интервью у Юкио Касая, который позже первым из японцев стал победителем зимней Олимпиады. Тогда же, в Саппоро, Азерный встретился с американским космонавтом Армстронгом.

В Сараево большой популярностью пользовалось крупнейшее югославское предприятие по производству лыж «Элан». Азерный изучил путь, приведший «Элан» к расцвету и выяснил массу интересных вещей. Например, необычную историю рождения этого предприятия. Оказывается, в 1944 г. фашисты расстреливали югославов, у которых обнаруживали лыжи. Они подозревали каждого в связи с партизанами, и не ошибались. Ведь во время войны вся Югославия была фактически огромным партизанским краем. И.Б. Тито дал указание наладить подпольное производство лыж. Была создана маленькая кустарная мастерская. Вот она теперь и превратилась в огромное предприятие «Элан».

Таких журналистских открытий, проблемных статей, оригинальных комментариев к соревнованиям в активе у Азерного много. А в пассиве, т.е. в замыслах, ещё больше интересных идей и планов. Сумеет ли он их осуществить или затянет «текучка», не знаю. Если доживём, спрошу в 1988 г. на зимних Играх в Калгари. Раньше-то, может, и не встретимся…

Азерный живёт от моей Москвы в сотнях километрах на восток. А в сотнях километрах на запад, в Таллине, обитает другой мой неизменный попутчик по Белым олимпиадам Гуннар Хололей.

Весьма колоритная фигура. Даже внешне. Сколько помню его, он одет всегда в одни и те же лыжные брюки и шапочку с помпоном. Наверное, она приносит ему счастье, как иным чемпионам почти истлевшая майка, с которой они тем не менее не расстаются. Гуннар высокий, щекастый и невозмутимый. Он никогда не спешит, но всюду оказывается первым. Отсутствие транспорта, информации, телефонов — это для него не помеха, это может остановить других, но не Хололея. Он спокойно находит выход из любого положения и даже смотрит на тебя с жалостью: а ты почему не нашёл?

Гуннар закончил школу с золотой медалью. Играл в футбол, волейбол, баскетбол. В 12 лет завоёвывал призы на школьных соревнованиях по шахматам, шашкам, настольному теннису. Он очень гордился тем, что однажды, когда ему было 13 лет, выиграл в шахматы у кого-то, кто до этого сделал ничью с самим Паулем Кересом.

В конце концов из многих видов спорта выбрал баскетбол и стал чемпионом Эстонии среди школьников.

Закончил Таллинский политехнический институт с отличием, работал на кафедре статистики лаборантом, играл в баскетбол за «Спартак» на первенстве страны.

И вот тут ему предложили сделать репортаж о футбольном матче. Шёл 1948 г. Репортаж получился. Эстонское радио предложило ему место спортивного корреспондента. Хололей принял предложение.

Он стал, по существу, единственным в то время спортивным комментатором в республике. Учиться было не у кого. Учился на своём же опыте. И на своих ошибках тоже.

Ему, например, казалось как-то неловко сидеть среди людей с несолидно маленьким микрофоном и бормотать в него. Выход он нашёл, ведя свои передачи с… крыши стадиона.

Но все помогали ему. Посылали в командировки, шли навстречу. Он рос как журналист, как радиокомментатор, как специалист. Начал много ездить.

Мы встречались с ним не только на зимних Олимпиадах в Саппоро, Инсбруке, Гренобле и вот в Сараево, но и на летних — в Токио, Мехико, Мюнхене, Монреале, Москве. (Правда, на летних Олимпиадах он лыжные штаны не носил.)

Хололей вынужден был оставить спортивные занятия. Как ни странно, совмещать их со спортивной радиожурналистикой оказалось слишком сложно.

Гуннар сделал очень много для популяризации в Эстонии баскетбола, вида спорта и без того весьма популярного в республике.

Теперь он мэтр. Ему присвоено почётное звание «Заслуженный деятель спорта Эстонской ССР». У него есть ученики, его имя очень популярно среди любителей спорта республики.

Мы много беседовали с ним о его коньке — радиожурналистике. Он считает, что хороших результатов здесь можно добиться только при глубоком знании предмета. Не просто знании — глубоком, всестороннем. А это требует огромного неустанного и, главное, постоянного труда. Журналист пишущий ещё имеет время что-то выяснить, заглянуть в справочник, исправить ошибку. К радиокомментатору в полной мере относится поговорка: «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». Он всё должен знать, всё помнить и, что очень важно, вовремя вспомнить.

Хололей постоянно общается с тренерами, спортсменами, своими коллегами. Он старается, чтобы ни одна новость, новинка не миновали его. Он старается заглянуть подальше вперёд. Вот поэтому журналисты и шутят: «Куда ни придёшь — Гуннар Хололей наверняка уже там!»

У него есть сын Хендрик, который вовсю занимается баскетболом и который, не сомневаюсь, станет рано или поздно спортивным журналистом.

Пожалуй, самое давнее знакомство из тех, с кем перекрещиваются постоянно мои журналистские дороги, связывает меня со Славой Боташёвым, одним из лучших наших и старейших спортивных фотокорреспондентов. Мы вместе ещё в середине 30-х годов занимались в легкоатлетической секции «Юного динамовца», и разница лишь в том, что мои результаты были весьма скромными, а Боташёв достиг немалых успехов. Родился Слава на Волге, но вскоре переехал в Москву. В школе, где он учился, уроки физкультуры вёл великий энтузиаст своего дела Константин Фёдорович Благуша. Ещё в школе Боташёв начал заниматься греблей и стал чемпионом столицы среди юношей, потом — лёгкой атлетикой, бегал стометровку. В 1936 г. он побил всесоюзный юношеский рекорд.

Потом был строительный институт. И все годы, что учился, он, уже мастер спорта, завоёвывал победы на первенстве московских вузов, соревновании весьма престижном и собиравшем многих сильнейших легкоатлетов страны.

Диплом он защитил 22 июня 1941 г. Всю войну проработал на оборонных предприятиях. А после войны стал тренером. До 1950 г. выступал за сборную Москвы. Тренировался у лучших наших тренеров Р. Люлько, Л. Хоменкова.

Ещё в 1936 г. Боташёв увлёкся фотографией. Увлечению этому отдавал немало сил и времени, хотя какие у него были особенные возможности? Да никаких. А вот снимал и снимал — спорт, пейзажи, людей…

Однажды в 1947 г. на крупных легкоатлетических соревнованиях известный метатель Хейно Липп установил всесоюзный рекорд в толкании ядра. И так получилось, что никто из профессиональных фотокорреспондентов не запечатлел этого момента. А Боташёв успел. Фотографию поместил на своих страницах «Советский спорт», и с этого дня Боташёв, не бросая спорт, стал уже серьёзно заниматься фотографией. Со временем он стал профессиональным фотокорреспондентом. У него были способные, добившиеся успехов ученики-легкоатлеты. Потом появились ученики-фотокоры.

Много лет мы не виделись с Боташёвым, но с 1956 г. стали регулярно встречаться на зимних играх. Слава тоже побывал на всех Белых олимпиадах и некоторых летних, и я благодарен ему за то, что написанные об этих крупнейших спортивных форумах книги иллюстрировали великолепные фотографии, сделанные Боташёвым.

В свободное время здесь, в Сараево (какового, прямо скажем, было маловато), он много рассказал мне о своём увлекательном, но сложном и нелёгком труде.

«Фотокорреспондент, — говорил мне Боташёв, — как спортсмен, должен всё время тренироваться, чисто физически». И действительно, взбираться бегом по снежным склонам, надолго застывать неподвижно в ожидании подходящего момента в двадцатиградусный мороз на жестоком ветру, с раннего утра до позднего вечера метаться с одного старта на другой, из Олимпийской деревни на церемонию награждения, с конькобежного стадиона в пресс-центр. И всё это с аппаратурой, весящей 20–25 кг. А ночью проявлять, печатать, монтировать (потому что далеко не всю свою дневную «добычу» высококлассные профессионалы доверяют фирмам, обеспечивающим обычно на играх обработку плёнки).

«Снимать олимпийские игры, — образно объяснял мне Боташёв, — то же, что, повесив себе на шею тяжёлый кирпич на тонкой верёвке и забросив на спину сумку с ещё полдюжиной кирпичей, бежать многокилометровый кросс».