Московщина - Арье Вудка

Кампов даже не знал об этом. На другой день после выборов его арестовали. Для Кампова это было, как гром с ясного неба, как обухом по голове. «Помилуйте, за что?!» – «А, попался, кто на базаре кусался! Да знаешь ли ты, что за тебя проголосовало вчера двадцать процентов населения? А ну, выкладывай свои преступления, как на духу!»

Кампов, по природной робости своей, и выложил бы, да нечего. Чист, как стеклышко. «Слухом-духом не ведаю». – «Да? А эту книгу ты сочинил?» – «Какую книгу? Первый раз вижу!» – «Если не ты, то кто?» – последовал неотразимый удар.

Делать было нечего. Кампов не знал – кто.

– А письмо, письмо товарищу Брежневу, может быть, тоже не ты написал?! – и следователь торжественно выложил перед ним исписанный листок.

– Я, – обалдело сказал Кампов, недоумевая, при чем тут письмо? И почему оно в КГБ? Какая связь?

Чекисты Белоцерковец и Жаботенко долго втолковывали ему это. Потом втолковывал суд, приговоривший его в конце декабря 1970 года к шести годам концлагерей плюс три года сибирской ссылки. Итого, девять лет…

Так покинул бедняга Кампов родной край, в котором девушка, которая хочет устроиться на работу, слышит в ответ предложение: сначала отдайся, потом приму. И некоторые соглашаются, куда денешься… Это явление приняло настолько массовый характер, что даже суды вынуждены были этим заняться.

– Мы посадили тебя потому, что так хотим, – дерзко в лицо говорили Кампову на следствии чекисты и партаппаратчики области.

Из лагеря Кампов постоянно направлял Брежневу жалобы: ведь именно за письмо генсеку посадили неудачника, – но ни разу не удостоился ответа. Брежнев знал, что делает.

«Я больше никогда-никогда не напишу Вам, – клялся Кампов, – раз за это сажают».

Не помогло.

– Твой муж хотел стать президентом Закарпатья! – сказали чекисты жене Кампова.

– Не может быть! – простодушно удивилась женщина. – Он всегда со мной делится, он бы мне сказал. – На суд ни жену, ни кого бы то ни было из родственников не допустили. Они плакали снаружи. Не впустили даже на объявление приговора. Суд был полностью закрытым. Приговор Кампову выдать отказались. Родственникам – тоже.

Когда Кампов был в лагере, чекисты заставили жену развестись с ним.

Павел Кампов был арестован в середине июня 1970 года, сразу после выборов. Его домашний адрес: Ужгород, ул. Чайковского 8.

Летом 1976 года его из концлагеря № 36 увезли в сибирскую ссылку. Сибирский адрес Кампова: Томская обл., г. Комсомольск, пер. Почтовый 5. Номер приговора: К-1-3.

Кампов говорил, что в штате Пенсильвания у него должны быть родственники с той же фамилией.

В Сибири он бедствует, без работы, без хлеба насущного, один.

Эту трагическую деталь избирательной системы СССР можно дополнить другими свидетельствами.

Михайло Дяк до ареста был милиционером, и одновременно – тайным членом Украинского Национального Фронта. Он был в курсе того, как проводится выдвижение кандидатов в сельские советы – куда уж ниже и несущественнее!

Оказывается, и эта ступенька находится под строжайшим контролем КГБ. Председатель предъявляет чекистам предположительный список кандидатов. Те заглядывают в свои досье, вычеркивают всех, у кого хотя бы родичи есть неблагонадежные или сосланные, а взамен вписывают своих людей, то есть стукачей.

В Эстонии после московской оккупации вооруженные солдаты развозили по деревням избирательные урны. Но даже под дулами автоматов эстонцы вычеркивали официальных кандидатов.

Тогда избирательные комиссии причисляли бюллетени с вычеркнутыми фамилиями к голосам, поданым «за». Это избиратель, мол, хотел подчеркнуть фамилию кандидата, но провел черту по ошибке слишком высоко… И только если кто-то перечеркивал фамилию дважды – это, скрепя сердце, признавали «против»…

До сих пор повсеместно члены избирательных комиссий бросают бюллетени вместо непришедших на голосование, всячески подтасовывают число голосов, иначе им нагорит, что плохо провели агитационную работу. «Должные» цифры и показатели заранее спускаются сверху, как и положено в плановом хозяйстве. Отступление от них в худшую сторону, если невозможно этого скрыть – ЧП, обвинение против местных организаторов выборов, которые заинтересованы скрыть свой провал.

Кампов был до того робок и наивен, что, три года избегая карцера, не верил, когда ему говорили, что постели там нет, холодина, бушлат отбирают, дают кусок хлеба на весь день и воду.

– Та не може цього бути! Що ж вони, не люди? – возмущался он «наветами» зеков.

И товарищи капээсэсовцы как-то предоставили Кампову на своей шкуре проверить истинность его убеждений. Выйдя из карцера, Кампов испуганно пропищал:

– Та у цьому карцерi нi за яку iдею сидiти не можна!

– Даже за коммунистическую? – потешались те, кого он раньше зачислял в лжецы и клеветники.

Коммунисты других стран не понимают, что играют – вольно или невольно – роль коллаборационистов пятой колонны русского империализма. Неминуемая «рука братской помощи» ставит вопрос не просто о «переустройстве», но о постепенной ликвидации каждого «освобожденного» народа.

Коммунисты тащат свои народы в светлое будущее московской братской могилы, которая чаще всего не минует и поводырей, особенно если они, на манер Кампова, не понимают свою «историческую роль».

41. -54°C

«День чекиста» (есть и такой в СССР) «именинники» отмечали повальными шмонами. Внезапно была опечатана каптерка. Менты и чекисты вызывали зеков по одному, требовали перенести свои вещи в другое помещение, предварительно подвергая все взятое скрупулезному обыску. У Симаса Кудирки отобрали какие-то записи (за бумагами охотились особенно). Чекист-литовец начал чему-то поучать Кудирку. Симас, который всегда говорит правду в глаза, вспылил и назвал его предателем, коллаборантом. Симаса потащили во внутреннюю тюрьму.

Вещи, которые никто из зеков не признал своими, изымались вовсе. Поэтому избегнуть шмона не было возможности. У Иосифа Менделевича обнаружили, отобрали и выбросили маленькую самодельную деревянную менору. Не положено! Вслед за семисвечником при следующем шмоне изъяли тайно доставленный в лагерь Танах.

Треть территории лагеря была дополнительно отгорожена колючей проволокой – за ней простиралось болото. Летом от него исходили миазмы гнилостной сырости. Для туберкулезников – а таких в лагере немало – просто нож в горло. Когда наступал сезон, некуда было деться от полчищ, целых туч комаров и гнуса. Мордовские кровопийцы теперь казались пустячком.

Уральский хребет, вытянувшийся по меридиану, служит направляющей для сильных ветров, ориентируя их с севера на юг или с юга на север. Это, при малейшей перемене ветра, порождает резкие, почти мгновенные изменения температуры воздуха, облачности и прочего. Только что было жарко в рубахе – и вдруг уже в бушлате холодно! Давление воздуха тоже скакало в колоссальном диапазоне перепадов. Гипертоники только охали.